Песочный трон (СИ) - Гуйда Елена Владимировна (прочитать книгу .txt) 📗
Исгар застыл в центре золотого солнца на идеально ровном полу, вглядываясь в лица мраморных статуй, лишённые даже намека на эмоции.
Герцог Кильн сам не мог понять, зачем пришёл сюда глубокой ночью. Нет, конечно, знал — ради обращения к богам, для того, чтобы хоть немного облегчить душу, обрести покой, которого не знал уже долгое время.
Но слова молитвы казались пустым сотрясанием воздуха, мольбой к глухим богам. Сознавание этого злило.
Насмехалось шелестящим шорохом песка эхо. Гневились Великие ворчанием грома. Нужно было что-то сказать, чтобы разогнать наползающие тени, но Исгар молчал.
Королевский сад взвизгнул девичьим смехом. Зашептал мужским гудящим басом. Тут же гаркнула на него сухая гроза, и сад затих.
Но и этого Исгар не заметил, провалившись в свои мысли, страхи и терзания совести, увязнув в них, как муха увязает в молодом меду. Наверное, если бы он не смотрел прямо на статую Великого, то не сразу бы и заметил, как она вздрогнула и пришла в движение. Исгар моргнул. После ещё раз, словно испугался, что повредился умом. Но нет. Она и правда отступила в сторону, открыв проход, вздрагивающий ярко-алым светом живого огня.
Герцог Кильн сделал шаг назад и замер от удивления, когда из прохода вышла женщина.
Эрвианна. В трёх шагах от него, из плоти и крови, но именно потому это казалось очередным видением. Нереальным и парализующим. Уставшая и рассеянная, она замерла под шорох закрывающегося прохода. Её глаза расширились от удивления, на лице мелькнула досада и злость, но тут же Эрри взяла себя в руки. Вздёрнула подбородок, и блики тревожного пламени отразились в глазах.
На смену испугу пришла злость. Не на Исгара, которого совершенно не ожидала здесь увидеть. На себя. За то, что потеряла бдительность. Забылась и стала слишком беспечной. Что же. А ведь на месте Исгара мог оказаться кто угодно. Вплоть до графа сен Атори. И эта оплошность стала бы для Эрри последней.
На улице снова раздался женский смех, гораздо ближе, чем в прошлый раз, и Исгар, прошипев сквозь зубы тихое ругательство, бросился к Эрвианне. Преодолел три разделяющих их шага и замер в нерешительности. Но смешок повторился совсем близко и Ис, скрипнув зубами и обронив тихое: «Проклятье!» — отмер.
Эрри не сопротивлялась, когда он взял её лицо в ладони, и, немного помедлив, склонился к её губам, коснувшись их лёгким поцелуем.
Она вздрогнула от неожиданности и прокатившейся по телу дрожи. Страх ли это был? Как ни удивительно, это было другое чувство. Страх был несколько мгновений тому. В этот же момент она чувствовала другое. Руки будто сами по себе потянулись к его телу, скользнули по спине вверх. Пальцы сжались, словно пытались удержать её от необдуманного поступка, отчаянно цепляясь за тонкую ткань его неизменно белой рубашки. А губы предательски сами открылись, словно просили большего. И сердце ухнуло в живот, как только он углубил поцелуй, а ноги подкосились, не устояв на качнувшемся, как корабельная палуба, полу.
И голова пошла кругом, стоило его рукам опуститься на её плечи, а после соскользнуть на талию, крепко обнять… Миг, за который в голове мелькнул проблеск здравого ума и тут же был вытеснен, словно в объятьях Исгара не было места рассудительности.
Шорох. Шёпот песка, смешанного с ворвавшимся в часовню сквозняком. Женский вскрик и мужское ругательство.
«Идём отсюда! Здесь занято», — словно холодный ливень в зной, упало на разгорающееся, лишающее разума желание.
Этого хватило, чтобы Эрри пришла в себя, разозлившись на пульсирующее в животе сожаление.
Резко разорвала поцелуй, прикрыв на миг глаза, дабы не выдать желания, помутившего разум.
Исгар перевёл сбившееся дыхание. Неимоверным усилием воли он снова взял себя в руки.
— На рассвете я покину королевский дворец, — сказал он, убрав руки с её талии и, для верности, сцепив их в замок за спиной. — Но когда я вернусь, ты мне всё объяснишь.
Эрвианна упрямо поджала губы и холодно обронила:
— Доброй дороги, Исгар.
И быстрым шагом покинула часовню, словно спешила сбежать от того, что здесь произошло.
— Девочка моя, ты хоть осознаёшь, как рисковала?! Понимаешь, как близко прошла к плахе? — стенала Нэнси, вышагивая по комнате в покоях Эрвианны де Байе. — Я боюсь даже думать, что могло бы случиться, если бы… О, Великие!
Эрри словно не слышала её. Смотрела из окна вслед удаляющемуся отряду и молчала.
Да, она прекрасно понимала, чем всё могло для неё обернуться. Но сейчас разум её беспокоило другое. Глядя на удаляющуюся фигуру Исгара, Эрвианна чувствовала непередаваемую тоску. Словно её снова бросили. Сжималось сердце, которому сложно объяснить всю нереальность глупых надежд на терпимое будущее. У кого угодно оно есть, у неё — нет. Не с ним. Один поцелуй — это всего лишь отдушина, через которую она вдохнула свежего воздуха, чтобы не задохнуться в водовороте отчаянья и дворцовых интриг. Один поцелуй, смутивший её разум, заставивший кровь быстрее побежать по венам и позволивший рождаться в голове дурацким мыслям, отдающим горечью нереальности. Почему? Почему именно сейчас?!
Один поцелуй, который, скорее всего, Ис забыл, едва солнце показалось из-за горизонта. И ей нужно сделать то же.
Это ничего не значит. Просто Эрри соскучилась по ласке. По нежности, страсти. Совершенно ничего не значит этот один поцелуй.
— Нэнси! — отвернулась от окна герцогиня Байе, оборвав на полуслове служанку. — Прекрати, пожалуйста. Через час мне нужно быть неотразимой.
— Я беспокоюсь о тебе. Сейчас даже больше, чем полгода тому в Байе, — устало сказала Нэнси, словно подводя черту. — Исгар де Кильн может тебе нравиться, но не подпускай его слишком близко. Никого не подпускай. Ты не можешь себе этого позволить…
— Я знаю, что могу, а чего не могу! — зло процедила Эрри. — А ты, будь добра, не забывай своё место. И приведи меня в достойный вид. Полагаю, мне стоит ещё ждать гостей перед игрой в равельгор.
Холодный тон Эрри несколько остудил негодование бывшей нянюшки.
— Да, ваше сиятельство, — обронила она и отправилась в купальню.
Эрвианна перевела дыхание, подавив желание обернуться к окну.
Всё это только мимолетная слабость, от которой больше проблем, чем пользы.
Дождь барабанил по растянутому над головой тенту, отбивая ритм только ему известной мелодии. Порывы горячего сырого ветра забрасывали брызгами расположившуюся в ложах знать. Отчего придворные дамы громко возмущались, морщились и вздыхали об испорченных причёсках и нарядах.
У Эрвианны уже порядком разболелась голова от этой пустой трескотни. Но она продолжала кивать, улыбаться и фальшиво сочувствовать дамам. Сама же она хотела оказаться как можно дальше от этого веками проклятого места. Болезненные до головокружения воспоминания накатывали одно за другим, выбивая её из реальности.
Порой она застывала, уставившись пустым взглядом в мокрый песок, что застилал площадку внизу. В этот раз там не было помоста. Не было пленников и палача. Но Эрри казалось, что стоит моргнуть — и всё повторится. Всё произойдёт снова. Стоит отвернуться, и взревёт толпа, смакуя кровавую жертву. И в голове снова в такт барабанной дроби дождевых капель и громовым раскатам прозвучит: «Уже всё!», преследующее её ночами по сей день.
Раз за разом приходилось глубоко вдыхать и медленно выдыхать, дабы взять себя в руки. И делать это так, чтобы не привлекать ненужного внимания. И отвлекаться на что угодно, дабы не выдать своего состояния.
Это место претерпело изменения за последних два года. Королевскую ложу оберегал от ветра, солнца, пыли или дождя натянутый над головами тент. Для знати смастерили короткие лавки, обтянутые гладкими, приятными на ощупь шкурами сирков. Мелких, размером с кошку, короткошёрстных хищников, цветом схожих с мокрым песком, что водились только на юге Арнгвирии. Шкура с виду невзрачных, похожих на облезлую лису зверьков имела весьма немалую цену.
Отловить их было сложно тем, что из своих нор они выходили исключительно ночью и охотились стаями. Они не боялись человека, как боятся его многие иные животные, и не всем добытчикам удавалось вернуться с такой охоты. Зато шкура их стоила дорого. За десяток сирков можно было купить себе надел. А за пять десятков — дом, и не самый плохой.
