Александрин. Огненный цветок Вальхейма (СИ) - Чернованова Валерия М. (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Не мне.
— Говорят, мадмуазель дю Файи отравилась.
— Девчонка оказалась упрямой. Грозилась не отдать кристалл, если не узнает, что в нём такого особенного, — протягивая кардиналу кулон — прозрачный, как родниковая вода, камень в оправе из чернёного серебра, прошелестела ведьма и обнажила гнилые зубы в ядовитой усмешке. — Пришлось угостить её зельем.
Его высокопреосвященство недовольно поморщился.
— Лишняя, никому не нужная смерть. Король мог испугаться и вернуться в столицу. Когда он нужен мне здесь!
— Дурочку сгубило любопытство, — возвращаясь к очагу, где в закопченном котелке что-то негромко пузырилось, флегматично отозвалась чародейка.
Бофремон брезгливо поморщился. Варево источало далеко не самые приятные ароматы. Разлагающиеся одержимые — и те так не воняли. Но приходилось терпеть неудобства, пыль да грязь убогой лачуги. Принимать ведьму в Оржентеле было бы рискованно.
Украшение растворилось в складках роскошной, алого цвета мантии.
— Для призыва всё готово?
— Ещё немного терпения, ваше высокопреосвященство. Немного терпения, и они будут здесь, — подобострастно заверила кардинала ведьма. — Почистят замок от меченых. На мальчишку тоже не помешало бы поставить метку, — сказала Берзэ, имея в виду Стража, силой которого воспользовалась совсем недавно, чтобы призвать душу из мира мёртвых. Душу, которую в мечтах уже сто раз отправила обратно. — Он слишком много знает и может быть опасен.
Служитель Единой задумчиво потеребил кончик своей тёмной с проседью бородки.
— Ты сказала, маркиз тоже искал Слезу.
— Так девчонка сказала. — Колдунья бросила в варево щепотку измельчённых в пыль трав, отчего хижину заволокло удушливое марево.
Кардинал поспешил к крошечному, засиженному мухами оконцу.
— А я всё гадал, как он выбрался… Страж. Но ведь не всесильный же.
Берзэ резко вскинулась, точно хищная птица, почуявшая угрозу.
— Я бы почувствовала в нём демона. Не могла не почувствовать.
— В чародее, который всю жизнь охотился на исчадий Мглы и знает о них даже больше, чем ты, ведьма? — Кардинал усмехнулся: — Мне потребовались месяцы, чтобы отыскать Слезу Единой. А сколько времени ушло на это у де Шалона? Неделя? Думаешь, такому не хватит ума скрыть в себе демона?
В ответ старуха проворчала нечто нечленораздельное.
— Последи за ним через зеркала. И, если маркиз действительно одержим, воспользуемся этой его слабостью. В конце концов, кто-то же должен будет ответить за кровь, пролитую в Оржентеле.
Владычица Чармейского леса покорно кивнула.
— А как быть с Серен? Она умирает.
— Ты ведь нашла для неё новое тело, — досадливо обернулся маг, мечтавший как можно скорее оказаться на свежем воздухе.
— Душа может и не прижиться, — проворчала Берзэ, не преминув добавить: — В последнее время от девчонки одни проблемы и никакой пользы.
Бофремон раздражённо отмахнулся. Герцогиня была последней, кто его сейчас заботил.
— Не приживётся — убей. А лучше — разбей зеркало, в котором заточена её тень. Тогда избавимся заодно и от этой… — Его высокопреосвященство нахмурился, пытаясь в закутках памяти отыскать имя новой маркизы де Шалон. — Эта девица ведь тоже тогда погибнет? Они же все связаны одной силой.
Ведьма неопределённо пожала плечами и чуть слышно пробормотала, уже когда за кардиналом, надрывно скрипнув, захлопнулась покосившаяся дверь:
— Не терпится проверить, так это или нет.
Глава 17
Той ночью я металась в постели, не способная вырваться из плена страшного сна. Не обычного кошмара, который, как в трясину, затягивает на какое-то время, а потом отпускает, оставляя после себя лишь разрозненные, постепенно гаснущие воспоминания. Этот, я знала, не отпустит.
Не сотрётся из памяти никогда.
Даже открыв глаза, крича и рыдая, по-прежнему чувствовала тлетворный холод, ползущий по коже. Как наяву видела туман, стелящийся по прогнившей от чар земле. Магии тёмной, всесокрушающей, мерзкой. Словно мутные реки, вышедшие из берегов, колдовское марево расплескалось по лесу, напитало ядом растения, отравило сам воздух. Вскарабкалось по чёрным стволам деревьев, чьи искорёженные руки-ветви тянулись к маленькому, невинному существу.
Приносимому по злой прихоти в жертву.
В ушах стоял пронзительный младенческий плач, он разрывал мне сердце. Пламя, сумасшедше плясавшее вокруг каменного жертвенника, слепило глаза.
Казалось, я умирала вместе с крошечным созданием, сжигаемая ужасом, отчаяньем. Рассудок мутился от ощущения собственной беспомощности. От безысходности. Я не могла предотвратить ритуал. Не могла повернуть время вспять и спасти ребёнка.
Фрагменты из жизни кузины никогда не оставляли меня равнодушной. Обычно мои эмоции наслаивались на её чувства. Но в этот раз Серен… не чувствовала ничего. Возможно, ледяного сердца чародейки на миг коснулась искра сожаления. Но она тут же погасла, так и не сумев превратиться в пламя и растопить лёд в её груди.
Чтобы достигнуть цели, Серен готова была заплатить любую цену. За возможность управлять Мораном она, не жалея, расплачивалась чужой жизнью.
— Нет! Не надо! Не трогайте! Оставьте его! — захлёбывалась я слезами. Кричала, не понимая, что кричу в пустоту, и дряхлая старуха, колдунья, хищной птицей кружащая вокруг жертвенника, — лишь мираж.
Демонов проклятый мираж.
Не сразу осознала, что меня обнимают, и в тишину спальни вплетается вкрадчивый шёпот. Нежный, как поцелуи, что отголосками прошлых ласк звучали на моих губах, воскрешая в памяти мгновения, которые принадлежали только мне и ему.
Короткие мгновения единения, когда он — мне вдруг нестерпимо захотелось в это поверить — забывал о Серен. Поверить в то, что, когда мы были вместе, когда я была его, Мораном двигала не похоть или злые чары — плод жутких обрядов, а желание быть со мной. Что он точно так же растворялся во мне, как я растворялась в нём.
Без остатка. Забывая обо всём.
Пусть на короткое время, но он был мой. Не из-за магии лесной ведьмы, а по велению сердца. Сейчас я нуждалась в этой вере.
— Тише, тише. Это всего лишь сон, — мягко повторял муж, баюкая меня в своих сильных руках.
В них я снова могла дышать, и ледяные тиски ужаса, сдавившие сердце, медленно, будто нехотя, разжимались.
— Не сон. Воспоминание. О Серен.
— Расскажи, что ты видела, — попросил он вкрадчиво.
— Я видела… Видела, с помощью… чего… они тебя… подчинили… — фразы, рваные, дававшиеся с трудом, от горечи которых саднило горло, вырывались изнутри.
Моран вздрогнул, словно его окатило водою из проруби, но тут же совладал со своими эмоциями. Тёплые ладони сомкнулись на моём лице. Целуя, Страж осушал мои слёзы, что никак не получалось унять, и не переставал шептать, успокаивая:
— Они заплатят за каждую жертву. За каждую твою слезу.
Боль отступала, прогоняемая нежными прикосновениями мужа. Чувствуя себя как никогда уязвимой, беззащитной и слабой, крепче прижалась к нему, желая почерпнуть в маге силу, которую, казалось, выплакала всю до последней капли.
В кольце его рук я постепенно расслабилась, перестала всхлипывать и дрожать. И слёзы на глазах просохли. Правда, мужнина рубашка, распахнутая на груди, подёрнутой росписью татуировок, наоборот, успела стать влажной.
Моран перебирал спутавшиеся ото сна смоляные пряди пальцами, а я, прикрыв глаза, наслаждалась этой нехитрой лаской.
События минувшего вечера, публичное унижение де Париньяка и последовавшая за этим ссора, остались в прошлом. Как будто отошли на второй план, перестали что-то значить.
— Опять под дверью ночуешь?
— Лучше под твоей, чем маяться у покоев его величества, — не увидела, почувствовала его улыбку.
— Останешься?
Поцелуй в лоб и невесомое касание пальцев, стёрших последнюю, запоздало скользнувшую по щеке слезу.
— Останусь.
Его светлость устроился поудобней, подложив под голову подушку. Мне её заменило мужнино плечо. Пусть оно и не было набито лебяжьим пухом, а по ощущениям больше напоминало булыжник, но засыпать вот так, на груди у Стража, как когда-то, было безумно приятно. Вселяло покой, в котором я сейчас так нуждалась.
