Песня Обманщика (ЛП) - Маклеод Саманта (читать хорошую книгу .txt) 📗

— Доброе утро, — сказал я, объявляя о своем присутствии.

— Наконец-то, — проворчал Один.

Сигюн одарила меня вежливой, непроницаемой улыбкой.

— Доброе утро, муж мой.

Я кивнул им обоим, прежде чем рухнуть в кресло и придвинуть к себе блюдо с копченой рыбой. Я успел съесть совсем немного, прежде чем Один швырнул что-то мне в грудь. Глянув вниз, я увидел на коленях смятую кучу серых перьев.

Соколиный плащ Фрейи. Очевидно, на этот раз я даже не буду иметь удовольствия пытаться убедить Фрейю одолжить мне одну из ее самых ценных вещей.

— Время не ждет, — сказал Один.

Одинокий голубой глаз Одина уставился на меня с выражением гнетущего неодобрения. Я заставил себя проглотить то, что было у меня во рту, и улыбнуться им обоим.

— Тебе еще что-нибудь понадобится? — спросил Один.

Откинувшись на спинку стула, я уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Ледяные голубые глаза Ани всплыли в моей памяти, сопровождаемые такой острой болью, что я чуть не вскрикнул. Слезы хлынули из-под моих век, затуманивая зрение. Я утешал себя мыслью, что мои иллюзии скроют все. Для Одина и Сигюн я все еще улыбался.

Думай, черт возьми. Думай.

Тьяцци захватил Идунну. Он мог оборачиваться в орла, и это был единственный трюк, который был у него в запасе, и было только одно безопасное место, куда он мог отнести и ее, и яблоки. Крепость в Тьяццихейм. У Тьяцци не хватало воображения спрятать ее где-нибудь еще.

Если только Ангрбода все еще не направляла его. Я так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть. К черту Ангрбоду. К черту эту лживую, мерзкую суку.

Впрочем, это не имело никакого значения. Даже если бы Ангрбода нашла другое место, где спрятать Идунну и ее яблоки, я бы их нашел. Теперь у меня не оставалось ничего, кроме времени. Я мог бы годами преследовать Тьяцци в виде насекомого. Я мог бы обыскать каждый замерзший, пустынный клочок Йотунхейма.

Эта идея была странно привлекательна.

В конце концов, я найду Идунну. И что будет делать Тьяцци, когда я верну ее Асам? Ну, конечно же, он использует свой единственный трюк. Форму орла.

Я не мог перехитрить Тьяцци. Если быть честным, я не смог бы переиграть многих людей. Я всегда был незначительным, особенно для Йотунов, и предпочитал изящество магии грубой силе физического насилия. Среди Асов были такие, кто мог бы сразиться с Тьяцци и победить. Безусловно Тор. Наверное, Тир. Возможно, Хеймдалль.

Но они не захотят убивать Тьяцци. Окрашивание рук кровью короля Йотунхейма откроет двери для всех видов неприятностей. У Тьяцци были союзники, мелкие военачальники и вассалы, которые поклялись ему в верности и которые с честью отомстят за его непосредственное убийство. Политика Йотунхейма в лучшие времена была сплошным болотом изменчивых союзов и отчаянных предательств. Избавься от Тьяцци, и весь мир может разразиться войной.

Не то чтобы это имело для меня большое значение. Мысль о том, чтобы погрузить царство Ангрбоды в кровавую, ужасную гражданскую войну, была мрачно привлекательна. Но это не меняло того факта, что мне будет трудно найти воина-Аса, достаточно сильного, чтобы убить Тьяцци, и достаточно глупого, чтобы совершить эту политическую ошибку. Даже Тор понимал это.

Нет, это должно выглядеть как несчастный случай.

Я смогу обогнать орлиную форму Тьяцци, по крайней мере, в короткие сроки. Но эта форма сокола, безусловно, могла бы перехитрить массивного орла.

В моем сознании начало формироваться видение, образ маленького темного сокола, пикирующего к стенам Асгарда, преследуемого огромным орлом. Орел так сосредоточен на захвате, что не обращает внимания на то, что свалено за стеной.

Я ухмыльнулся, обнажив все свои зубы. Огонь, конечно. Огонь положит этому конец.

— Дерево, — сказал я Одину. — Сухое дерево и древесная стружка. Сложите их вдоль внутренней стороны стен Асгарда.

Один кивнул, хотя его ледяное выражение лица не изменилось.

— Ладно. А теперь иди и верни то, что украл, Локи.

Мой желудок протестующе заурчал, когда я отодвинул тарелку с рыбой, но я проигнорировал его и поднялся на ноги, сжимая в руках плащ Фрейи. Конечно, я сам могу принять облик сокола, я могу принять облик кого угодно. Но соколиный плащ Фрейи усиливает магию владельца, создавая более сильную и быструю форму сокола. За все те годы, что я одалживал ее плащ, мне так и не удалось полностью воспроизвести его тонкую магию.

Я накинул на плечи тонкий плащ Фрейи. Как всегда, нежное жужжание магии плаща окружило мое тело, словно объятие. В прошлом я находил это ощущение приятным, даже чувственным. Но сегодня утром это была просто еще одна деталь, незначительная и легко упускаемая из виду.

Только после того, как Один распахнул входную дверь, мне пришло в голову оглянуться на Сигюн. Она все еще сидела за столом, разрезая картофелину на бесконечно маленькие кусочки. Наши глаза встретились. Ее улыбка с таким же успехом могла быть вырезана из дерева, а темные глаза ничего не выражали.

— Будь осторожен, — сказала она.

Я с трудом сглотнул, когда копченая рыба забурлила у меня в животе. Никакого ответа не пришло на ум, поэтому я просто кивнул и вышел из дома.

Оказавшись снаружи, Один призвал Биврёст, как я и надеялся. Есть много дорог между мирами, но радужный мост Биврёст был самым быстрым маршрутом из Асгарда в Йотунхейм. А время, как я понял, поджимало. По крайней мере, для Одина.

Спасибо тем хищным звездам, что сияли на моем пути, Хеймдалль не охранял Биврёст. Не то чтобы у меня было что-то особенное против него, но его самодовольное негодование всегда действовало мне на нервы. Сегодня утром я был особенно нетерпелив и не мог гарантировать, что не выбью золотые зубы из самодовольного черепа Хеймдалля при первом же ехидном замечании о том, где я был и что делал. Или с кем именно.

— Успокойся, — прорычал Один.

Удивленный, я посмотрел вниз и увидел, что мои руки сжались в два крепких кулака. Я глубоко вздохнул, натягивая на себя плащ Фрейи и позволяя теплу ее соколиного тела проникнуть в меня. Мое тело покалывало от эротической магии Фрейи, но я проигнорировал нежелательное отвлечение внимания.

Я планировал пересечь Биврёст в своем собственном теле, потому что летать между мирами было почти невозможно, а затем перейти в обтекаемую форму сокола, как только мои ноги коснутся замерзшей земли Йотунхейма. Я шагнул вперед и вздрогнул, когда холодный туман между мирами окутал мои ноги.

— Локи! — позвал Один.

Я взглянул на Одина и приподнял бровь, почти ожидая, что он произнесет слова Сигюн и скажет мне быть осторожным.

— Не надо все портить, — сказал он.

Я повернулся спиной к Асгарду и позволил туману поглотить меня. 

Мне потребовалось три дня, чтобы найти Идунну.

Большую часть этого времени я провел, пересекая замерзшие пустоши Йотунхейма. По какой-то причине, будь то стратегическое мышление или личная месть, Биврёст высадил меня на далекой северной окраине огромного Железного леса Йотунхейма. Замок Тьяцци лежал прямо над зубчатыми гранитными кинжалами железных гор, хребтом, разделяющим Железный лес.

Я мог бы облететь вокруг гор. Черт возьми, я мог бы превратиться в одну из моих странствующих форм, старуху или молодого, несчастного воина, и путешествовать по труднопроходимым городам, что окружают эти дикие земли.

Вместо этого я полетел прямо к верхушке гор. Не то, чтобы я чувствовал себя особенно стремящимся достичь Тьяцци или Идунну. Холодная пустынность высоких гор просто звала меня, хотя путешествие было трудным, а еды не хватало.

В какой-то момент моей жизни мне бы очень понравилось это путешествие. Горы Йотунхейма имеют свою собственную неукротимую красоту, и мне всегда нравилось носить плащ сокола Фрейи. Но это путешествие оставило во мне чувство опустошенности, оцепенения от холода и мертвого величия, развернувшегося подо мной. Даже эротические нити магии из плаща Фрейи не вызвали никакой реакции.