Я Т М 2 (СИ) - Звездная Елена (полные книги .TXT) 📗
***
Удивительно, но операторскую я покидала уверенным и ровным шагом, даже не смотря на каблук и ощущение, что по мне промчалась стая дерсенгов, окончательно втоптав в грязь.
На часах было что-то около полуночи, в голове туман от невыплаканных слез, впереди лифт, до которого я даже дошла, практически уверенным трезвым шагом, вошла, не запнувшись о порог, протянула руку к сенсорной панели, собираясь нажать кнопку четвертого этажа, на котором был мой номер и замерла, увидев кто ждет меня в лифте.
Я считала Адзауро монстром? Я его недооценила. Сильно недооценила, он был хуже, чем монстр, он был лезвием, которое кромсало мое сердце, он был гением, который дерсенг его ведает как проникнул в сверхохраняемое здание саммита, и он был чудовищем… абсолютно слетевшим с катушек чудовищем.
В полупьяном бреду, со сниженной реакцией и на каблуках… Говоря откровенно, я изначально была ему не противником, а тут просто без шансов.
Но перехватив мои запястья, он вздернул руки над головой, прижал своим телом к зеркальной кабинке лифта, и, кажется, он еще успел определиться с конечным пунктом назначения лифта, выбрав третий уровень парковки, а потом в ад провалились мы оба.
Поцелуй, как удар током по обнаженным нервам.
Ощущение собственной слабости в руках того, для кого единственной слабостью была я.
Сорванное дыхание, жесткий захват почти до боли вздернутых над моей головой рук, словно он не желал дать мне ни шанса к сопротивлению, и через ярость, через гнев, через ненависть — накатывающее на нас обоих безумие.
Наше одно на двоих безумие.
И мне было плевать, что он делает мне больно, потому что это были его руки! Его стальные ладони, сдерживающие, и вместе с тем прижимающие к нему. Его прикосновения… я была готова прыгнуть в любую бездну, только бы чувствовать, что он меня держит, как он меня держит, насколько сильно пытается удержать, ломая к дерсенгам любые стены, заставляя запоздало вспомнить, что Чи был психом. Опасным социопатом, как и большинство аристократов на Ятори, но проблема в том, что его безумием заболела и я.
И мы два психа, неслись вниз и падали, хватая ртом воздух, потому что в этом безумном поцелуе не было места даже для вдоха.
И срывающийся шепот, едва лифт остановился:
— Ненавижу! — все, что прошептала я.
— Люблю, — выдохнул он.
Безумие танцевало вокруг нас, безумие уничтожало все вокруг нас, безумие затопило весь мир. Безумие, в котором единой неизменной величиной оставались лишь мы оба, мы и только мы. Сорванная с волос резинка, его пальцы на затылке и поцелуи, поцелуи, поцелуи. Дикие, страстные, до привкуса крови, до ощущения невесомости, до потери контроля над собой, над ситуацией, над происходящим…
Его хриплое:
— Останови меня. Пожалуйста, Кей, останови меня…
И мое срывающееся:
— Провались к дерсенгам, Чи!
Он сжал меня, сжал с такой силой, что казалось, я сейчас сломаюсь в его руках, но его губы снова накрывают мои – и здравствуй безумие, давно не виделись. Вся моя реальность раскололась на яркие осколки, реальность стала калейдоскопом несвязанных между собой картинок…
Подземная парковка… я не сделала по ней и шага, Чи не выпускал из рук…
Черный флайт с затонированными стеклами… Я знала, что его ведет Адзауро, но даже управляя флайтом, он продолжал держать меня, усадив к себе на колени, и целуя, исступленно, жадно, не останавливаясь.
Окраина столицы…
Гостиница с автоматическим управлением…
Номер, неважно какой. Все что я могла бы вспомнить о нем при всем своем желании, это миг, когда Чи смел с постели покрывало с такой силой, что казалось он сейчас готов смести все что угодно, и уложил меня на накрахмаленную простынь.
Кажется, это был первый раз за весь этот приступ безумия, когда он оторвался от моих губ и заглянул мне в глаза. В мои совершенно пьяные, и боюсь вовсе не от виски, глаза.
— Останови меня… — практически стон.
— Не хочу… — практически исповедь.
И безумие окончательно сорвалось с цепи!
Все что я помнила – его поцелуи. Все что ощущала — его поцелуи. Все чем жила – были его поцелуи. Жаркие, алчные, голодные, вынуждающие задыхаться, и в то же время не отпускать, все что угодно, только не отпускать… не разрывать прикосновения, не терять ощущения его рук на мне, не вспоминать, не позволять никаким мыслям, существовать в момент, когда все что мне нужно – это его безумие, разделенное на нас двоих.
Но даже безумие, кажется, тоже сошло с ума. Безумие в безумии, квинтэссенция страсти, перешедшей на новый уровень. Чи раздевал меня медленно. Безумно медленно. Покрывая поцелуями каждый миллиметр освобожденной от одежды кожи, задыхаясь в моменты, когда останавливался и понимал, что прикасается ко мне. Ко мне. Что это я, рядом с ним, фактически под ним, в его руках, в его полном распоряжении…
И больше не было «Останови меня», было лишь почти виноватое «Прости, я не остановлюсь».
Оно было в каждом уверенном прикосновении, в каждом пронзительно-нежном поцелуе, в каждом жесте. Оно было огнем, который охватил и меня, и я уже не отдавала себе отчета в том, что делаю, не отдавала и не хотела отдавать, мир снова стал калейдоскопом ослепительно ярких картин:
Я обнаженная, Чи стянул с меня последнее что было — черное кружево недопустимой по дрескоду детали туалета и на миг замер, так, словно хотел запомнить этот миг навсегда.
Чи обнаженный. Это меня он раздевал нежно и бережно — свою одежду срывал не глядя, потому что всем, что он хотел сейчас видеть, была только я.
Чи медленно опускающийся на меня, вглядывающийся в мои глаза, напряженный, опасный, хищный… такой желанный.
И боль, вырвавшаяся не стоном — криком!
Ошеломительная, отрезвляющая, зверская боль!
Боль, которую не ожидали ни я, ни он.
Которая стала шоком для нас обоих!
Но когда Чи, напряженный как струна, взмокший, с окаменевшими от напряжения мышцами, попытался отстраниться, мне стало плевать даже боль.
— Не оставляй меня, не сейчас… пожалуйста… — стон, и сорвавшиеся с ресниц слезы.
Он не оставил, словно понял — остановится, и я сдохну. Без него, просто сдохну. Без его рук, без его прикосновений, без его поцелуев, без него… И мне плевать, пусть будет больно, только бы он был рядом, только бы он просто был рядом…
Десятки поцелуев, нежных, пронзительно нежных и безумие порождает безумие, теперь я это точно знаю, потому что не прошло и минуты, как он снова потерял власть над собой. И мне было больно, мне все так же было больно, но я не променяла бы эту эйфорию осознания, что мы одно целое, ни на что в мире. Видеть его пылающие страстью глаза, ощущать неумолимость его движений, чувствовать себя такой хрупкой в его руках, и отдавать, отдавать всю себя без остатка, за эти мгновения счастья…
И когда он содрогнулся от удовольствия, моим удовольствием было просто его обнять, чувствуя как глаза жгут слезы, ощущая, как неистово бьется его сердце, слыша его прерывистое дыхание.
Мы совершили ошибку.
Мы оба.
Он не имел права приближаться ко мне, я не имела права с ним спать. У него все так же была невеста, которая возможно в этот самый момент ждала его, у меня… у меня не было ничего, кроме возможности его обнять.
— Ты должна была сказать, Кей, — хрипло произнес он.
И я поняла, что на этом все… моя сказка, пусть и безумная, закончилась.
Он осторожно покинул мое тело, не желая причинить еще больше боли, чем уже причинил, я прекратила его обнимать и отвернулась. Не хотела видеть ни сожаление в его глазах, ни… ни собственно его глаз. Ничего не хотела. И отвернувшись, я натянула на себя простынь, закрываясь от него, от его взгляда, от его возможности видеть меня вот такой — обнаженной, растоптанной, слабой… ничтожной.
— Нам нужно поговорить, — тихо сказал Чи.
— Конечно, — безразлично ответила я.
Он помолчал, стоя рядом с кроватью, стоя надо мной, и добавил:
— Я закажу контрацептив.
А, да, точно… он же… в меня. Логично и более чем разумно. Можно даже сказать – проявление заботы по яторийски…
