Солнце Ирия (СИ) - Егер Ольга Александровна (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
— Ну чего молчишь? Езжай, купишь ей чего красивого: обновки, украшения… — Уговаривала Софья Илларионовна. — А то ведь она у тебя бесприданница. Только птица бестолковая при ней и все.
Илья усмехнулся, представив Элишку в новом небесно-голубом платье или в костюме для конной езды, и как они вместе скачут по полям да сельским дорогам, как гуляют по лесу, и какой она будет — лучезарной, светлой, желанной.
— Хорошо. Но ты отвечаешь за нее. С ее головы не должен упасть ни один волосок. — Пригрозил Илья. — Руки должны быть нежные! Никаких конюшен, хлевов и прочего!
— Все будет, как ты хочешь, душа моя! — согласилась матушка. И Илья первым делом побежал к своей птичке. Она сидела в комнате, все еще немного напуганная после утреннего разноса, учененного Софьей Илларионовной. Каждой клеточкой тела ощущала ненависть, пропитавшую не только сердца здешних обитателей, но и стены, пол, потолок этого дома. Ворвался, широко распахнув двери, встал на колени перед ней, взял ее тонкие ручки в свои, поднес к лицу, и потерся о них, словно кот. Поцеловал каждый пальчик.
— Мне придется уехать и оставить тебя одну. Я постараюсь вернуться, как можно скорее! — говорил он — единственное светлое пятно для Элишки во всем этом мраке. — Матушка присмотрит за тобой… Так что ничего не бойся.
Но именно этого Элишка и боялась больше всего — его матушки. Строгая, холодная женщина внушала ей ужас. От нее словно исходил зимний холод, так что, находясь в одном помещении, хотелось поскорее подойти к камину. И что с ней произойдет за время отсутствия Ильи было подумать страшно.
— Не едь! — вцепилась в его ворот девушка. — Не оставляй. Ты говорил, что ты моя защита! Или возьми с собой. Пожалуйста! Ты ведь говорил, что я нужна тебе.
— Успокойся, моя птичка. — Поцеловал ее в щеку Илья, немного испугавшись горячного згляда девушки. — Она обещала заботиться о тебе. А когда вернусь, привезу тебе наряды…
— Мне не нужны наряды! — протестовала Элишка. — Не бросай меня!
У Ильи сердце обливалось кровью. Он закусил губу, и был готов пойти на попятную, отказавшись от навязанной матерью поездки в Каменный.
— Давай договоримся, когда я вернусь, мы поженимся! — предложил он.
— Но у тебя есть одна жена. Разве можно и вторую завести? — удивилась Элишка, толком не знакомая с правилами этого мира.
— Я обещаю, что ты будешь единственной! — сказав эту загадочную фразу, он поцеловал ее в лоб, и ушел, оставив на один безумно долгий и мучитеьный месяц…
На кухне кипела работа. У каждого была своя обязанность: рыбу почистить, нарезать, пожарить, кашу сварить, котлет налепить да пожарить, овощей начистить, бульон сварить, пирогов напечть и т. д. Элишка то бегала в подвал за овощами, то мыла посуду, по подметала пол, на который постоянно сбрасывалась кожура, рыбные очистки или крошки. Иногда все перечисленное летело прямо на спину девушке, когда она занималась уборкой, и очень хотелось выпрямиться, закричать: «За что вы так со мной?». Но она-то понимала, что ответ ей не понравится, что слуги злятся потому, что хозяева гневаются. И Элишка молчала… Все, о чем думали слуги, вслух произносила Настасья Алексеевна рано утром, потом в обед и вечером, когда девушка наведывалась к ней, чтобы поубирать, принести поесть, помыть сварливую женщину, переодеть, вынести за ней ночной горшок, сменить постельное белье. Еще неделю назад она ревела в три ручья от несправедливости, от жестокого обращения, от того, что очень болят руки и, порой невозможно разогнуть спину, но теперь сносила все молча, а вечером приходила и падала от усталости, погружаясь в пустой сон, будто в омут. А утром просыпалась с дохлой мышью на подушке — заботливый Ора сам находил себе пропитание, а отныне пытался подкармливать и хозяйку, которая сама редко вспоминала о еде. И недоумевал, когда она, подавив вопль, неблагодарно отказывалась от «завтрака», бросая его на пол. «Ну и ходи голодная!» — мог бы сказать он.
— Эй, государыня! — позвала ее повариха. С недавних пор Элишку сначала за глаза, а потом и напрямую стали называть «государыней помоев». И ей приходилось глотать обиду, отмалчиваться на оскорбления. — Метнись в подвал, мне нужна картошка! И грибы!
Элиша безропотно отложила веник и савок. Поторопилась в подвал, подхватив корзинку с пола. Она уже давно не слушала их злых речей. Просто выполняла задания, пропуская колкости и ругательства сквозь уши.
— Зачем в подвал? — повернулся к поварихе Сенька, прозванный рыбником за его умение покупать свежую, вкусную рыбу и готовить ее. — В чулане же все есть.
Повариха толкнула его в бок так, что тот чуть не порезался собственным ножом.
— Ты работай, болтай — меньше! — шикнула на него другая повариха. — Девка молодая, пусть ножки разомнет!
Картошку она собрала в глубокую корзину с ручками, а грибы долго не могла найти в полутьме. Осилив это задание, продрогнув немного от подземного холода, метнулась к двери, чтобы поскорее вернуться на кухню и там согреться. Уперлась рукой в дверь, толкнула… Двери не отпирались. Тяжелые, дубовые — их можно было отпереть только хорошенько уперевшись, двумя руками. Причем, Элишка помнила, что оставила одну дверь приоткрытой… И как она так тихо сама затворилась? На всякий случай, девушка, отставив корзину, попробовала толкнуть дверь снова. Однако ничего не изменилось. Теперь Элишка удостоверилась, что ее нарочно заперли.
— Эй! — кричала она в наивной надежде, что непременно появится хоть один здравомыслящий человек, и освободит ее. — Кто-нибудь!
Но никто не откликался. Ни час спустя, ни два часа… Ни когда стемнело.
Все ненавидели ее. Все, кроме Ильи и его сына…
Но единственный защитник был слишком далеко, и честно признаться, она не надеялась увидеть его снова.
Лишь крысы проявляли интерес к ее персоне.
Очень быстро она устала кричать, и просто села на ступеньках, пытаясь согреться, обхватила плечи руками…
Холод не отступал. Он взял девушку в крепкие объятия.
— Где эта девчонка, я вас спрашиваю??? — раскричалась Софья Илларионовна, Дмитрий Ильич изволили громко кричать и плакать, и никакие мамки-няньки в такие минуты не могли на него повлиять, кроме Элишки. Хозяйка давно заметила эту особенность, приговаривая «Ну хоть на что-то сгодилась!». А так ребенок, и вместе с ним чуть ли не все поместье, не только не спали, не ели, не пили, так еще и за головы держались, пытаясь унять боли второй день к ряду. Под эти же крики, вся дворня была построена у крылечка, стараясь понять, на что ж так сердится Софья Илларионовна.
Кто-то из сорванцов, стыдливо опуская глаза, проблеял, дескать, видел, как любовница господская спускалась в подвал, шла за картошкой, да так оттуда и не вернулась. Шла она туда еще утром прошлого дня.
А вот искать ее решили следующим вечером, и Софья Илларионовна всерьез занервничала, представив, как находят они труп девичий в подвале, и как терзается в трауре ее сын, слишком уж привязавшийся к сироте. Меньше всего на свете хотела она увидеть его вновь таким безучастным ко всему, каким он был до свадьбы и до появления этой безродной дворняги.
— Немедля в подвал! — рявкнула она на слуг, и обернулась к девкам. — А вы ванную теплую готовьте! Да камин топите. И на всякий сучай, знахорку зовите. Живо!
Прислуга засуетилась, успевая шептаться о любовнице хозяина, из-за которой всем на орехи перепало, и уж лучше бы она куда подевалась и исдохла там, разлучница-проклятая!
Когда распахнули тяжелые двери — нашли пропажу: бледную, с посиневшими губами, искусанными крысами пальцами. Она сидела на ступеньках, прислонившись спиной к холдоной стене, тяжело дышала, и не открывала глаз. Вдохи и выдохи давались ей тяжким трудом, с хрипом, через кашель. Выглядела девчонка очень плохо, и вызывала опасения на счет здоровья…
Софья Илларионовна прикусила до боли губу. Потом раскричалась на прислугу, кому-то даже отпустила оплеуху. Приказала отнести девушку в дом, помыть, отогреть, накормить, напоить и предоставить местной знахарке.
