Хрустальное сердце - Корсакова Татьяна Викторовна (книги бесплатно txt) 📗
Она посмотрела на него со странной смесью благодарности и обиды, выключила воду, выскользнула из кухни.
— Кстати, о мужских разговорах, — неожиданно трезвым голосом сказал Василий. — У меня к тебе как раз такой разговор.
— Что, прямо сейчас? — удивился Макс.
— Ага, а что тянуть? Выйдем на площадку, покурим? — Он покосился на увлеченного котлетой Серого.
— Ой, идите уж, — отмахнулся тот. — Тоже мне — тайны мадридского двора!
Серьезный мужской разговор сводился к одному: Василию Кривицкому, успешному топ-менеджеру успешной фирмы, понадобился пиар.
— Ну тисни про меня статейку в своем журнале. Что тебе стоит, Легостаев? А внакладе не останешься, ты ж меня знаешь. Сделаю все чин по чину, на лапу дам, кому скажешь. Ну и про тебя, разумеется, не забуду.
Ох, как ему не нравились такие вот разговоры! «Тиснуть» нужную статейку он, конечно, мог бы, но никогда не стал бы этого делать. Вот такие у него глупые принципы. Самые близкие друзья об этом знают и с подобными просьбами не пристают, но Василий не самый его близкий друг, он просто приятель, собутыльник. Как бы ему потактичнее объяснить?
...Василий оказался нормальным мужиком: если и обиделся из-за отказа, то виду не подал.
— Ну, не можешь, так не можешь. Будем искать другие каналы...
Лизе не спалось. Да и какой сон после такого? Она легла не раздеваясь, забросила руки за голову, уставилась в потолок.
Их с Легостаевым сосуществование становилось с каждым днем все сложнее. От давешней легкости в отношениях не осталось и следа. Да и отношений больше никаких не было. Она сама положила им конец. Один раз — случайность, два — несчастный случай, а три — закономерность. Ей не нужна такая закономерность! И Легостаеву она тоже не нужна. Просто она, Лиза, поняла это чуть раньше. Она женщина, она должна быть мудрее. А у него стресс — расстался со своей телезвездой, вот и мается, пристает к прислуге.
Прислуга — слово-то какое мерзкое! И Легостаев вел себя сегодня мерзко. Неважно, что он пьян. От этого даже хуже. И друзья у него такие... Такие неприятные...
Она уже почти уснула, когда с тихим скрипом приоткрылась дверь.
Это был не Макс. Это был тот другой, долговязый.
...У него были влажные губы, от него гадко пахло перегаром и котлетой «по-киевски». Лиза вырывалась, сталкивала с себя тяжелое, пьяно-неподъемное тело и старалась не дышать. Она не испугалась. Она справится с этим уродом. Он слишком много выпил, чтобы представлять для нее угрозу. Но Макс как допустил такое? Или Макс в курсе? По спине пробежал холодок, на глаза навернулись слезы.
Лиза дернулась, высвобождая правую руку, попыталась нашарить в темноте хоть что-нибудь, чем можно было бы заехать долговязому по уху. Она еще не успела ничего сделать, но дышать вдруг стало легче. Долговязый скатился с нее не то со стоном, не то со всхлипом...
Он понял, что что-то не так, как только переступил порог квартиры. Дверь в кабинет была приоткрыта...
Если бы не Василий, он, наверное, убил бы Серого. А если бы и не убил, то уж точно бы покалечил. Макс бил не разбирая, чувствуя лишь отголоски боли в костяшках пальцев и жгучую ярость. В этот момент он был стопроцентным бойцовым дворовым котом. Василию пришлось попотеть, чтобы оторвать его от поверженного противника. Серый корчился на полу и тихо скулил. Лиза забилась в угол и не вмешивалась. Правильно делала, что не вмешивалась. Когда мужики дерутся, баба должна оставаться в стороне.
Через пять минут они остались вдвоем: Василий ушел, прихватив с собой Серого. Лиза так и не вышла из своего угла. Прижимала к груди кулачки и смотрела на Макса диким, испуганным взглядом.
— С тобой все в порядке? — В висках стучало, перед глазами плавали клочья кровавого тумана. — Ложись спать, Лизавета. — Пошатываясь, он вышел из комнаты.
...Наступивший день принес с собой чувство вины и жесточайшее похмелье. Ситуацию не спас даже контрастный душ: похмелье никуда не делось, а вина стала еще острее. Лизавета все утро старалась не попадаться ему на глаза, пряталась в кабинете.
Ему бы извиниться, но он не знал — как. А может, обойтись без извинений? Ведь ничего плохого не случилось. Он отстоял ее девичью честь, она ему спасибо сказать должна, а не дуться...
Такой долгожданный субботний день прошел совершенно бездарно — в душевных терзаниях. Если бы не помятая рожа, можно было бы съездить к родителям. Но родители сразу все поймут, и придется оправдываться, придумывать объяснения своему непотребному поведению. Нет, к родителям никак нельзя.
Что же делать? Спать больше не хочется. О том, чтобы поесть, страшно даже думать. Душ он уже принял, аж два раза, а по телику ничего интересного не показывают. Нужно поработать, заняться грубым физическим трудом, чтобы погонять кровь по жилам, побыстрее избавиться от гадостного похмельного синдрома.
Макс осмотрелся в поисках того, к чему можно было бы приложить свою молодецкую силушку. Выходило, что в его нашпигованной всевозможной бытовой техникой квартире приложить эту самую силушку некуда. Посуду вымыла Лиза, а полку в кабинете он прибил еще неделю назад. Взгляд его остановился на ковре. Вот она, точка приложения.
По твердой убежденности Максовой мамы, ковры недостаточно только пылесосить, их нужно обязательно выбивать. Хотя бы один раз в месяц. До недавнего времени Макс эти убеждения не разделял и активно им противился, считая, что моющего пылесоса вполне достаточно для поддержания в доме чистоты и порядка, а вот сегодня задумался...
Ковер, зараза, оказался неожиданно тяжелым. Макс с кряхтением взвалил толстенный рулон на плечо, крикнул уже из прихожей:
— Лизавета, я пошел выбивать ковер!
А она даже не вышла посмотреть на это диво дивное.
Лифт не работал — ну конечно, для чего ж еще существует закон подлости? — пришлось топать пешком. На этом злоключения не закончились. Только оказавшись на улице и сгрузив ковер на скамейку, Макс понял, что у него нет выбивалки.
Купить выбивалку — невелика проблема, но для этого нужно опять топать домой, чтобы переодеться и взять деньги. А лифт не работает, а ковер, зараза, тяжелый...
Макс осмотрелся: вокруг никого, кого можно было бы попросить присмотреть за ковром. Ну не тащить же его, в самом деле, обратно? И на улице оставлять страшно, в наше-то криминальное время.
То, что он сделал, было не слишком красиво, зато очень креативно. Макс сложил ладони рупором и заорал на весь двор:
— Ли-и-за-а!
На этот страстный призыв его домработница откликнулась не так быстро, как хотелось бы, но все же достаточно оперативно — из окна кухни высунулась ее растрепанная головка.
— Лиза, у меня нет выбивалки! — сообщил он. — Одевайся, бери деньги и спускайся. Сбегаешь в магазин, а я пока постерегу ковер.
Она вышла минут через пять, сунула Максу листок.
«Кончаются продукты. Я куплю и их заодно?»
Вообще-то, было бы лучше, если бы Лизавета целиком и полностью посвятила себя поискам выбивалки, но провиант — это святое.
— Иди уж, — вздохнул он. — Только побыстрее. Холодно тут, понимаешь ли. — Он покосился на свои ноги, обутые в щегольские кроссовки. Кроссовки были очень стильными, но от мороза ни хрена не защищали.
Лизавета махнула рукой, мол, все понимаю, не волнуйся. Макс проводил взглядом исчезающий в быстро сгущающихся сумерках девичий силуэт, приготовился ждать.
Время шло. Макс уже начал пританцовывать от холода вокруг скамейки, на чем свет кляня свою не к месту проснувшуюся хозяйственность и Лизаветину нерасторопность. Да за такое время можно было бы скупить полсупермаркета!
Стемнело, а Лизы все не было. Он уже хотел было плюнуть на свою дурацкую затею с ковром и вернуться домой, окончательно и бесповоротно, когда его вдруг окликнули:
— Максим!
Сестрица Анюта стояла в двух шагах от него и с любопытством разглядывала злополучный ковер.
— Прибраться решил? — спросила она вместо приветствия.
