Небеса в огне (СИ) - Эльденберт Марина (книга бесплатный формат .TXT) 📗
А вот представить Гроу политиком…
— Скажи лучше, до чего ты дочитала в Ильеррской, — его голос вытряхнул меня из размышлений на тему «вариации возможного будущего».
— До наказалки.
— Девочки любят погорячее?
Я хмыкнула.
— Мальчики тоже. Даармархский вообще дракона в штанах удержать не может.
— На нем не было штанов.
— Это оправдание!
— Это физиология. После спонтанного выброса такой силы, особенно после мгновенного оборота, всегда просыпается инстинкт размножения. Так что произошедшее — закономерная реакция на самку. На самку, которую отметило его пламя.
— О-че-шу-еть. Я-то подумала, что это чуть больше, чем просто «закономерная реакция на самку».
— Иртханы после оборота больше звери, чем люди, — Гроу скользнул пальцами по шкале скорости, и меня слегка вдавило в сиденье. — Особенно иртханы того времени.
Я хотела сказать, что некоторые от них недалеко ушли и в нашем, особенно с такими-то суждениями, но в этот момент взгляд зацепился за кончик «Хрустальной иглы», вырастающий над остальными высотками, и мой энтузиазм иссяк. В следующий момент мы уже вынырнули из-за поворота, и перед нами взметнулись ввысь семьсот метров моего кошмара. Парковка рядом с ней была разрешена только нижняя, верхние уровни предназначались исключительно для эвакуации (чтобы не портить вид постоянно мельтешащими поблизости флайсами).
Пока мы садились по рукаву, я чувствовала себя вполне сносно.
Пока добрались до высоких дверей на фотоэлементах — тоже.
Даже когда оказались внутри, в просторном искрящемся гранями хрустального октаэдра зале. На нас пялились все, но это «все» прошло мимо, пока мы шли к лифту. Капсула скоростного подъема раскрыла перед нами свои ледяные руки, точь-в-точь как мои. Гроу приобнял меня за талию, и мы шагнули внутрь.
В этот миг в голове у меня была одна-единственная мысль: «Дышать ровно и не позволять глазам выпрыгивать из орбит». Правда, в миг, когда двери закрылись и капсула скользнула наверх, эта мысль вместе со внутренностями улетела куда-то в космос.
Высота сквозь стеклянный рукав перед глазами слилась в сплошное мельтешение, под ногами сужался зрачок стартовой платформы.
Я зажала руками рот, а потом рванулась в сторону выхода, колотя по панели остановки и задыхаясь. Лифт дернулся, вместе с ним дернулась я, а в следующий миг сильные руки легли мне на талию и рывком развернули к себе.
— Нет! — заорала я, вырываясь из его рук. — Нет, нет, нет!
Понимая, что сейчас увижу бесконечные метры бездны под собой, зажмурилась, но тут же снова распахнула глаза: стекло стремительно становилось матовым.
— Режим непрозрачности, Зажигалка, — жестко произнес Гроу. — Его придумали специально для тех, кто переоценивает свои силы.
Нескольких секунд мне хватило, чтобы справиться с паникой.
И еще нескольких — чтобы до меня дошел смысл сказанных им слов.
Он что, знал, что я боюсь высоты?!
Выражение гроуфизиономии подсказало: да, знал.
Видимо, жажда крови отразилась у меня в глазах, потому что мои запястья перехватили ну очень вовремя. Перехватили и впечатали меня в ставшую непрозрачной стену, вжимая в нее своим телом. Его губы оказались совсем близко от моей шеи, и на миг запах сигарет смешался с запахом моего геля для душа.
От того, как сверкнули его глаза в этот миг, внутри что-то дернуло. Дернуло с невиданной силой, и я дернулась в его руках в такт ей. Увы, Гроуновский захват — это нечто нерушимое. Примерно как каркасы современных высоток, хотя я больше чем уверена, что их порушить гораздо легче. Не оставляя попыток вырваться, я попыталась уйти в сторону, в итоге меня еще сильнее вдавило в стену, а режиссерское колено вошло аккурат между моих бедер.
То-то сейчас служба безопасности «Хрустальной иглы» развлекается.
— Пусти, — процедила сквозь зубы. — Пусти, пока я тебе не отбила все самое ценное.
— Ты уже чуть не отбила мне все самое ценное, — прорычали мне в лицо. — Когда чуть не рухнула со скалы. А потом когда начала заикаться на съемочной площадке. Думаешь, я совсем идиот?
— Не думаю, я в этом уверена! Можно было просто спросить?!
— Можно. А ты бы ответила?
Зрачок снова дернулся в вертикаль.
— Я у тебя десять раз спросил, — сейчас рычание стало потише, но взгляд по-прежнему оставался звериным. — Ты что мне сказала на съемках? А когда мы ехали в лифте? Все в порядке. О’кей. Я не представлял, как иначе вытащить это из тебя, Зажигалка.
Да, не сказала бы. Я не привыкла делиться своими слабостями, и уж тем более не привыкла на них упирать.
— Я сыграла? Сыграла. Что тебе еще нужно? — процедила ему в лицо.
— Нужно, чтобы ты говорила со мной, — хватка на моих запястьях ослабла, и Гроу отступил в сторону. — Нужно, чтобы о таком дерьме ты сообщала мне незамедлительно. Ты в курсе, к чему может привести эта чешуйня? К тому, что ты никогда больше не выйдешь подышать на балкон, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно исполнять трюки.
Он был прав, и я это прекрасно понимала.
Понимала, тем не менее не могла отделаться от желания как следует ему врезать. Я чуть ли не в истерике перед ним билась, чего не позволяла себе никогда и ни с кем. А все потому, что кое-кто решил кое-что проверить.
Резко развернувшись, ударила по панели этажей, и кабина ухнула вниз.
Я же сложила руки на груди, плотно сжимая губы. Плотно — потому что много чего ему хотелось сказать. Очень много. Давно накопилось.
— Зажигалка.
Я не обернулась, не обернулась и тогда, когда двери выпустили меня в холл. Пролетела через него, опасаясь съехать куда-нибудь не туда на каблуках, но то ли сегодня мне везло, то ли ярость придала устойчивости. Только оказавшись на улице, глубоко вдохнула соленый океанский ветер.
— Танни, — меня подхватили под локоть, но я тут же ушла от этого прикосновения:
— Не смей. Меня. Трогать.
— После успеха «Мир без тебя» я увлекся экстримом и трюками, — неожиданно произнес Гроу. — А спустя несколько месяцев попал в жуткую аварию на флайсоцикле. Меня собирали по частям и собрали, подозреваю, исключительно моему умению группироваться. Первое, что сказал мой тренер, когда пришел в больницу, и когда я смог говорить, разумеется, это что мне надо возвращаться как можно скорее.
Я, уже готовая выдать ему все что думаю на стоэтажном аронгарском, осеклась, а он продолжил:
— Врачи крутили пальцами у виска, но я вылез из восстановительной капсулы и на следующий день отправился на полигон. Мне было страшно. Мне было до одури страшно, но я садился на этот долбаный флайсоцикл с одной мыслью — я хочу продолжать этим заниматься. Хочу снова слышать свист ветра в ушах и подниматься на высоту, хочу исполнять трюки, от которых захватывает дух, а не до конца жизни ездить на заднем сиденье флайса с личным водителем. Среди каскадеров существует одно негласное правило: если ты упал, поднимайся и иди. Сразу. Не жди завтра, не тяни до следующего раза, но главное — дай знать о своем страхе тому, кто рядом. Чтобы он вовремя успел подхватить.
Я не знала, что сказать, поэтому мотнула головой в сторону возносящейся на семьсот этажей стеклянной иглы:
— Нас там еще не потеряли?
— Без понятия, — хмыкнул Гроу. — Я не заказывал столик.
От такого откровения я очешуела еще больше.
— Пойдем, — он кивнул в сторону побережья. — Здесь по пути есть отличная бургерная в стиле ретро. Можем посидеть внутри, а можем взять что-нибудь на вынос.
Когда-нибудь я его убью. Нет, правда.
Потом, может быть, и пожалею, но это будет потом.
— А что насчет борьбы со страхами? — поинтересовалась ехидно. (22009)
— У нас впереди целые выходные.
Не дожидаясь ответа, режиссер поймал мою руку и решительно переплел наши пальцы раньше, чем я успела подумать: «Ы». Тут впору уже со страхами совсем другого толка бороться, но почему-то сейчас рядом с ним не было страшно. То ли у меня окончательно отключился мозг, то ли это было временное помешательство, но мне не хотелось отнимать руку.
