Незримое (СИ) - Леола Кристина (библиотека электронных книг TXT) 📗
Словно выдохшись, он оперся руками на стол и заворожено уставился на бегущую по проводам жидкость.
– Как там Антошенька-то? – спросил отстраненно.
– Мертв, – резко ответил Ян.
– Мертв, мертв, мертв… – эхом повторил старик. – Я больше не знаю ничего, не знаю, не знаю. Все, что знал, рассказал. Веришь, Сонечка?
– Верю, Федор Геннадьевич.
Все-таки я слишком жалостливая. Вчера над судьбой Ковальчука охала, сейчас с трудом сдерживала слезы при виде расстроенного Исаева…
– И что значит «настоящий брежатый»?
– То и значит, что настоящий. Тебе лучше знать, лучше, лучше… – Он быстрым движением вытер скатившуюся на морщинистую щеку слезу и взмахнул рукой: – Идите уже, идите, идите. Работы много…
Ян открыл было рот, но я предостерегающе покачала головой. Если сейчас начать давить, Исаев взорвется, и мы уже ни одного внятного слова не получим. Стала я как-то свидетелем подобной сцены – потом долго пыталась развидеть. Неспроста одарила его природа наследством Изгоев – рогами да глазами драконьими – ох, неспроста.
– До свидания, Федор Геннадьевич, – тихонько попрощалась я и, не дожидаясь ответа, потянула поручика на выход.
* * *
– Мы могли бы его дожать, – ворчал Ян, пока мы спускались по лестнице. – Что еще за брежатые? Это что-то из древнеславянского? Звучит странно.
Видимо, услышав мой вопрос про «настоящих брежатых», он решил, что я тоже не поняла, о чем говорит ополоумевший зельевар. Но я поняла. По крайней мере, ту часть, что касалась нашей братии.
А вот тема истинности как-то раньше при мне не всплывала. Это что же, получается, есть еще и ненастоящие? И почему из целого полка ярославских брежатых Исаев указал Беляку именно на меня? Только ли в личном знакомстве дело? Сомневаюсь. Да в эту квартиру все наши хоть раз да попадали, и дружбу со старым чертом, как его называют высшие, водили многие.
В общем, с каждым днем дело становилось все мутнее. И шагала я по ступенькам молча, не испытывая ни малейшего желания рассказывать Яну, кто я такая на самом деле – нифига не практикантка, а девочка на побегушках управления. Если надо подглядеть да подслушать – это ко мне.
Самой противно, а уж каково будет ему такое услышать?
– Ну хоть подтвердили, что память мне стер сам Беляк, – заметила я, меняя тему. – Теперь надо просто узнать, зачем он приперся в город и чем тут занимался все это время.
– Да уж, – фыркнул Ян, – проще некуда.
– Да ладно, мы же… – Вместе со словами изо рта вырвалось облачко пара, и я, осекшись, замерла.
Мы, конечно, уже вышли на улицу, и погода в то утро не особо радовала теплом и солнышком, но, по мне, так было рановато для морозного дыхания с отчетливым запахом снега.
– Ты чего? – опомнился Ян, успевший отойти от меня на несколько шагов.
– Не шевелись, – одними губами произнесла я, неотрывно глядя ему за спину.
Столп света, выстреливший в небеса словно луч гигантского прожектора, переливался всеми оттенками красного. И где-то там, в глубине, в самом сердце этого алого сияния, угадывался размытый силуэт, чем-то похожий на человеческий.
Парализованная ужасом, не в силах ни вскрикнуть, ни шелохнуться, ни даже закрыть глаза, я смотрела на неестественно длинные и тонкие руки, что тянулись из потустороннего марева прямо к Яну, и чувствовала, как падающие из глаз слезы льдинками застывают на щеках.
Черты существа в столпе с каждым мигом становились все отчетливее: вскоре я уже видела крючковатый нос, темные провалы глаз и пятно рта, что разверзлось в безмолвном крике.
Наверное, то было отражение моего собственного лица.
Плюс: я здесь не одна.
Минус: я до одури боюсь этих гребаных призраков!
Глава 15
Ты когда-нибудь качалась на доске? Один ее конец поднимается, другой опускается. Но в середине, в самой середине, есть точка, которая остается неподвижной. Взлеты и падения проходят сквозь нее. Не важно, как высоко поднимаются края, эта точка хранит равновесие. – Она фыркнула. – Магия большей частью в том и состоит, чтобы перемещать нечто с места на место.
(с) Терри Пратчетт
Не знаю, хорошо это или плохо, но Ян меня не послушался и пошевелился – обернулся прямиком к тянущимся к нему из красного света рукам, да тут же шарахнулся в сторону.
– Е… то что за?..
Ответить я не могла при всем желании. Наверное, вспыхни все вокруг жгучим пламенем, я бы и тогда не отмерла и сгорела бы заживо, так что, да, я отнюдь не преувеличивала, говоря об ужасе, который вселяют в меня одни только мысли о призраках, не то что личная с ними встреча.
Грудь стянуло ледяными цепями, и наружу вырывались лишь редкие хриплые выдохи, будто я за секунду превратилась в умирающую от воспаления легких старуху. Периферическое зрение отключилось. Окружающий мир сузился до небольшого круглого окошка, через которое я продолжала наблюдать за шевелящимися конечностями изнаночной твари.
– Соня, – донесся откуда-то из очень далекого далека голос Яна. – Что делать? Бежать? Стоять? Орать?
Он молодец. Он в очередной раз столкнулся с неизведанным и не потерял хладнокровия, решив спросить совета у того, кто разбирается в вопросе. Вот только поручику не повезло, что этим кем-то оказалась я.
Вероятно, если б не психологическая травма, полученная благодаря объединенным усилиям моего безумного семейства, я бы на вопрос ответила. Сказала бы, что орать точно не нужно, как и бежать. Желательно действительно стоять на месте, а если призрачная сущность потянет к тебе ручонки/щупальца/хобот (и такое бывает) – медленно уклониться от прикосновения.
Я бы сказала, что призраки питаются страхом, но при этом слепы как Рэй Чарльз. Когда ты не двигаешься, эмоции окружают тебя, и тварь на ощупь пытается найти источник крайне неуклюжими и заторможенными конечностями. Уворачиваться от них достаточно просто, и если не терять бдительности, в конце концов можно измотать призрака, и он уйдет на поиск более сговорчивой жертвы.
Если же рвануть прочь, то сам станешь сгустком эмоций – тем самым вожделенным для них страхом, – и призрак с такой скоростью рванет следом, что ты и пикнуть не успеешь. К сожалению, для передвижения ему конечности не нужны.
Я бы много чего рассказала, если б не стояла соляным столбом посреди дороги, пожирая призрака саднящими от напряжения глазами.
Например, как сама при первом столкновении с такой вот тварью в нежном возрасте пятнадцати лет ринулась прочь, оглашая морг, где меня заперли, истеричными воплями. И как легко призрак меня настиг. Как влетел в мое тело на полной скорости. Как я орала, пока он вынимал из потаенных уголков моей души все самое жуткое и болезненное…
Не думаю, что кто-то из родных понял, что они со мной сотворили. Для них магическая защита от непрошеного вторжения – это нечто само собой разумеющееся. Да и вообще, магия в их жизни, как в моей, скажем, умение безболезненно ходить. И там, где я не задумываясь переступаю неудобно высокий порожек, какой-нибудь бедолага с тростью пыхтит, морщится и материт криворуких строителей.
Конечно, если б я объяснила, они бы поняли. Но в первые недели после пережитого шока я и смотреть-то на них не могла, не то что беседы вести. Затем пришла жгучая обида – как, как они могли так со мной поступить? Потом злость и жажда мести – вот вырасту, всем вам покажу, или умру, тогда поплачете. А потом миновал год, два, три, и эмоции улеглись, оставив после себя легкую горечь, что появляется на языке всякий раз, как я вспоминаю о тех временах.
Мне давно не хочется никому ничего объяснять и доказывать. Вероятно, зря. Может, как раз это ключ к избавлению от застарелых фобий.
Как бы там ни было, вот она я, в комплекте со всеми своими страхами и тараканами, заледеневшая, хрипящая и не способная дать поручику внятный – или хоть какой-нибудь – совет.
– Соня, ты меня пугаешь, – вновь заговорил Ян, на сей раз совсем рядом.
Знал бы он, как я пугаю себя…
