Чёрный вдовец (СИ) - Успенская Ирина (книга бесплатный формат TXT) 📗
Не нужны ей его деньги!
И он сам не нужен!
И подарки свои может засунуть себе… куда хочет может засунуть!
А она, она…
Что она, Ринка додумать не успела. На балкон прямо над входной дверью выскользнула миниатюрная девушка с короткой стрижкой. Очень красивая девушка. До неприличия красивая! И Людвиг ей улыбнулся! А она просунула между перил балкона ногу в атласной туфельке и кокетливо ею помахала, будто зазывая мужчину, а этот развратник помахал ей в ответ и рассмеялся! Настоящий полковник, некромант и… гад чешуйчатый смеялся! Не то чтоб громко и заразительно, но это явно был самодовольный такой смех. Собственнический. И не спрашивайте, как Ринка это определила! Почувствовала, и все тут! Да, Магда права, эта француженка – любовница Людвига.
А Ринке тут делать совершенно нечего.
– Магда, идем отсю… – начала она, и тут раздался грохот выстрела.
Ринка вздрогнула и отшатнулась, упершись спиной в чью-то дверь. Рядом тоненько заскулила Магда. А около дома началось такое…
Сначала все завертелось быстро-быстро, как на американских горках: выстрелы, дым, вспышки, невесть откуда выскочившие незнакомцы… А потом вдруг замерло – словно в Матрице, когда Нео прыгал с крыши на крышу.
И видно было отлично, как с вип-мест в лучшем кинотеатре 3D. И пошевелиться было невозможно, даже воздух в легких застыл.
От страха, наверное?
Или от шока?
На Людвига напало минимум пятеро, и еще несколько человек бежали к нему с разных концов переулка. Те самые дворники – с чем-то длинным и острым наперевес, вроде шпаг, только метров полутора. Еще двое вынырнули из подворотни рядом и стреляли в него продолговатыми снарядами, оставляющими за собой дымные хвосты: они медленно-медленно летели к Людвигу, шесть штук, роем смертельно опасных шершней. А Людвиг еще медленнее поднимал руки, без оружия, без перчаток, и эти руки на глазах чернели и покрывались чешуей. И лицо тоже.
Пятый нападающий стрелял откуда-то с другой стороны улицы, совсем рядом с Ринкой. Из чего – она не видела, потому что даже глаз скосить не могла.
А француженка на балконе доставала пистолет. Задрала юбку – маленький, с коротким стволом револьвер был заткнут за кружевную подвязку – и ее пальцы уже коснулись ствола…
Усатый швейцар, с которым только что разговаривал Людвиг, поднял руку с зажатым в ней… артефактом? Оно остро, игольчато сияло синим светом, и этот свет тек с руки – намного быстрее, чем летели дымные снаряды – и формировал перед Людвигом овальный щит, слишком тонкий, слишком прозрачный…
Каким-то образом Ринка понимала, что замершее время вот-вот отомрет, она сама моргнет – а Людвига… Людвига убьют. Потому что он не успеет защититься. И швейцар не успеет, потому что один из дворников уже замахнулся своим блестящим, на глазах удлиняющимся дрыном прямо на него…
И тут она в самом деле моргнула.
Время понеслось вскачь.
А на месте Людвиг закрутилась воронка, едва видимая глазу, но очень страшная. Ее края отрывались, разлетались темными искрами – и превращаясь в призрачных тварей, состоящих из одних только зубов, когтей, щупальцев, клювов и Ужаса.
С тихим звоном лопались струны, грохот выстрелов словно тонул в вате, твари неслись навстречу снарядом и заглатывали их, тянулись к стрелкам – призрачными тенями. Нет, реальными жуткими тварями. Первая пасть с отвратительным хрустом сомкнулась на руке с оружием, брызнула реальная красная кровь. Миг, и оба незнакомца утонули в воющем за гранью слуха клубке – и все растворилось, оставив на мостовой и аккуратных белых стенах соседнего домика небрежные кровавые кляксы.
– Брать живым! – крикнул кто-то совсем рядом с Ринкой.
Ей надо было оглянуться, непременно надо, но она не могла. Ее взгляд прилип к Людвигу – с его пальцев срывались черные молнии, вот он развернулся к швейцару и дворникам, один из которых уже почти достал швейцара.
Взмах рукой, сосредоточенно сведенные брови, тонкий черный разряд – и ближайший дворник сереет, его оружие ломается и рассыпается хлопьями ржави, его одежду сдувает ветром – и несет серым пеплом, не только одежду, но и плоть… голый белый скелет делает еще один шаг, беззвучно кричит безгубым ртом, и падает на брусчатку, рассыпается трухой.
Второго черная молния лишь задела краем, и он надламывается, распадается на две половины. Левая все еще бежит, а правая – уже рассыпается, обнажая кости.
Если бы Ринка могла хотя бы вдохнуть, она бы закричала. Но она не могла. Она словно увязла в стекле. И звуки выстрелов звенели, звенели…
Все это было ужасно и прекрасно. И странно.
Странно было в эпицентре этого ужаса смотреть на Людвига и думать: вот он, настоящий. Улыбается. Стоит прямо, дирижирует симфонией смерти, его глаза светятся сине-фиолетовым, резким и мертвенным светом, за спиной завиваются призрачные крылья – Ринка готова была бы поклясться, что не его собственные, а его невидимой спутницы. Ее улыбка, так похожая на улыбку Людвига, сияла над всем переулком, ее костлявые руки тянулись к незнакомцам, ее неслышимый голос пел – торжество, обещание, нежность. Ее пустые глазницы смотрели очень внимательно, и никто не мог скрыться от их взгляда…
Нежная скрипичная мелодия манит, тихонько рокочут литавры, и Ринка почти узнает тему… совсем узнает: это же Вагнер, тема из «Кольца Нибелунгов»!..
Они прекрасно выглядят вместе, – Ринке хочется улыбнуться от этого понимания. – Как любовники. Нет, как давние возлюбленные.
Боже, как глупо было ревновать Людвига к живой любовнице, немыслимо глупо!..
Очередной выстрел с балкона выбил кирпичную крошку совсем рядом с Ринкой. И еще ближе к ней кто-то выругался.
Вагнеровская мелодия вдруг пропала, оставив Ринку посреди дыма, гари, вони и хаоса.
Под взглядом Смерти.
Нет, под взглядом Людвига.
Из него пропала нечеловеческая синь, просветленная наркоманская улыбка сменилась обычной человеческой хмарью.
Он что-то сказал – нет, крикнул! – ей, но Ринка не услышала. Она словно оглохла от тишины, накрывшей переулок.
Людвиг шагнул к ней, что-то закричал, и поднимающийся с колен усатый швейцар закричал – тоже ей, словно хотел предупредить о чем-то. И француженка с балкона снова выстрелила – пуля просвистела совсем рядом…
И тут чья-то рука жестко схватила Ринку поперек груди, крутанула, ей в шею уперлось что-то твердое и раскаленное.
Она дернулась, но тщетно.
И наконец-то расслышала, что кричала Магда:
– …рядом, мадам, рядом!..
А еще она поняла, что сама кричала. Горлом почувствовала. Сорванным. И теперь – обожженным. Дулом пистолета, которое прижималось к самой яремной вене.
– Заткнись, – хрипло каркнули над ухом.
И Магда заткнулась.
– Отпусти ее, – потребовал Людвиг, делая еще шаг к Ринке.
– Непременно, – каркнули у нее над ухом. – Руки за голову, некромант, и на колени. Тогда девчонка останется в живых.
– Не слушай его, Людвиг! – отчаянно-тонко прозвучал в тишине голос француженки. – Он убьет тебя! Прошу, не слу…
Ее оборвал выстрел. Француженка вздрогнула и осела на своем балконе, лицо усатого швейцара скривилось горестной гримасой. Он поднял пистолет…
– Только попробуй, мразь, – снова каркнуло над ухом, и дуло пистолета сильнее вдавилось в шею. Так, что Ринка едва не задохнулась.
– Не стрелять, – велел Людвиг, медленно поднимая руки, опускаясь на одно колено…
Ринке хотелось заорать – нет, не надо, не делай этого! Он убьет всех, он же террорист, нельзя!.. Ты все равно меня не спасешь!..
Но она не смогла даже пошевелиться, скованная ужасом.
И тут Людвиг глянул прямо ей в глаза, и она почти услышала его:
«Падай!»
На миг замерла…
И словно в омут головой, уже чувствуя входящую в шею пулю, пнула своего похитителя в голень каблуком и рухнула на мостовую. Шею пронзило острой болью, грохнул выстрел, плеснуло горячим – а от Людвига, наоборот, ледяным.
Снова все застыло, скованное страхом и льдом. И на этот раз мертвенная волна, идущая от рук Людвига, прокатилась совсем близко. В миллиметре.
