Ночная (СИ) - Ахметова Елена (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Поскольку новую комнату мне еще не выделили, я бесцеремонно оккупировала спальню Раинера. Храмовник как-то легко и естественно смылся следом за мной — и теперь сидел на кровати рядом со мной, ловя каждый переведенный лист. Чувствовалось, что с договорами он сталкивался нечасто, а потому зевал над текстом шире дамы Лоран, но подписывать, не читая, все же не рисковал.
Три часа спустя, заполучив очередной лист и вдумчиво уставившись поверх текста куда-то в стену, Раинер рассеянно спросил:
- Как думаешь, Рэвен еще у дамы Аино?
- Вряд ли, — честно ответила я. — А зачем он тебе? На условия договора он никак повлиять не может.
- Я и не затем, — вздохнул храмовник и отложил стопку переведенных листов.
- Читать-то будешь? — уточнила я, не дождавшись никаких пояснений.
- Завтра, — отозвался храмовник и, до хруста потянувшись, встал. Я успела отвести взгляд от его обнажившегося живота прежде, чем он заметил. — Сегодня я намерен грубо нарушить пару основных пунктов. Нет, — он остановил меня жестом, — не нужно за мной идти. Ты можешь побыть здесь, пока не решится вопрос с размещением. Я не знаю, когда вернусь.
- А как ты собрался… — я замолчала, потому как допрашивать закрывшуюся за храмовником дверь было явно непродуктивно.
Как он собрался искать Рэвена (или хотя бы выход из штаб-квартиры), не зная языка, я представляла смутно. Но навязываться не стала: в последние дни мы провели вместе достаточно времени, чтобы изрядно друг другу надоесть. Таскаться следом, как нянька за несмышленышем, я точно не собиралась. В первую очередь потому, что мне именно это и хотелось сделать.
- Обеты, — напомнила я своему отражению в зеркале на типовом шифоньере. — Ты бы им вообще не заинтересовалась, если бы не эффект запретного плода. Не твой типаж. Совсем.
Отражение кисло соглашалось. В награду за его благоразумие я раздобыла полноценный ужин, но доесть его не смогла. В одиночестве это занятие оказалось лишено всякого шарма — да и желудок за два года на Тангарре напрочь отвык от таких порций и трехразового питания. Оставив поднос на подоконнике, я послала благоразумие к чертям и забралась под чужое одеяло.
Раинер спал на этой постели слишком недолго, чтобы на ней остался сколько-нибудь заметный отпечаток хозяина. Но я все равно отчего-то мгновенно умиротворилась и задремала, обняв подушку.
Просыпаться же пришлось от нечеткого и хрипловатого:
- Пошел вон.
Я подскочила на кровати, зачем-то прикрывшись одеялом, и только потом сообразила, что уж ко мне-то Раинер обратился бы все-таки в женском роде.
Открытый дверной проем казался сплошным прямоугольником слишком яркого света — и на его фоне обманчиво худощавый силуэт храмовника, застывшего на входе, был виден особенно четко. Он стоял спиной ко мне, так что я окончательно успокоилась и проморгалась, рассмотрев, наконец, в коридоре куда более массивную фигуру Рэвена.
Лейтенант слегка пошатнулся, сфокусировав взгляд на храмовнике, криво ухмыльнулся и заявил на унилингве:
- Жадина.
- Ты себе даже не представляешь, — заверил его Раинер, будто смог понять чужой язык, и повторил: — Вон.
Рэвен хмыкнул, пробормотал что-то совсем уж нецензурное и, развернувшись, неверной походкой ушел в южное крыло. А Раинер звучно захлопнул дверь — и внезапным прыжком взлетел на кровать, всем телом впечатав меня в подушки.
Я даже пискнуть не успела.
Он сгреб меня в охапку прямо вместе с одеялом, не позволив и дернуться. С нажимом провел рукой по моей спине — и от лопаток к пояснице словно протянулся пылающий след от жесткой мозолистой ладони. Я резко выдохнула куда-то поверх его головы и прикусила губу. Нестерпимо захотелось коснуться его напряженных плеч, но Раинер держал меня так, что я вовсе не могла пошевелиться.
- Ведьма-а-а… — хрипло и безнадежно, но вместе с тем удивительно мелодично простонал он мне в шею, опалив винными парами.
Я вздрогнула и съежилась в его объятиях, зажмурившись от кольнувшего страха, — но он уже спал, уронив голову мне на грудь. Скосив взгляд, я убедилась, что храмовничьи ноги в форменных сапогах свешиваются с кровати, а рубашка выбилась из-под ремня и интригующе приоткрывает подживающий синяк на спине.
Значит, «еще один способ, получше, но он неуместен среди женщин и детей»?
Горячее дыхание все еще отзывалось предательской дрожью где-то в груди — и глубже. Горел призрачный след на спине, хриплый голос отдавался эхом в пустой голове. Я откинулась на подушку и глухо выругалась.
Обеты. О-бе-ты. А если бы градус пьянки оказался ниже необходимого?..
Я попыталась выбраться, но Раинер наглядно продемонстрировал, что в десятники храмовой дружины слабаки не выбиваются. Кажется, он был вполне способен удавить нахцерера простыми объятиями, и с головой в уксусе мы корячились совершенно напрасно — все решалось разорением винного погреба, быстро, эффективно и куда приятнее бдения на дальнем кладбище.
- Раинер!
Ноль внимания. Он только крепче сжал меня на манер любимой подушки — и еще и потерся щекой, не просыпаясь. Я безнадежно дернулась, но сумела только выдернуть из-под него одну ногу — и позиция сделалась и вовсе недвусмысленной. Когда раздался стук в дверь, я уже не знала, радоваться возможному спасению или смущаться от того, в каком положении меня застанут. Но провести остаток ночи в роли храмовничьей подушки мне не улыбалось однозначно, так что я обреченно призналась:
— Не заперто.
Оберон уже и сам в этом убедился, распахнув дверь.
- Доброй ночи, Эйвери, — невозмутимо сказал он и без лишних слов сдернул с меня храмовника.
Тот даже не проснулся, но, обняв уже настоящую подушку, недовольно нахмурился. Я дернула уголком рта и, сев на постели, потерла лицо, с удивлением обнаружив влагу на щеках.
- Ты в порядке? — тихо спросил Оберон. — Рэвен перебрал и спутал комнаты, и я подумал, что брат Раинер, должно быть, в такой же кондиции…
И беспокоился не столько за меня, сколько за боеспособность единственного поющего храмовника на всей Ирейе, мысленно закончила я. Но вслух сказала:
- Спасибо. Он вырубился почти сразу, как только пришел, а я не могла выбраться.
Оберон понимающе усмехнулся.
- Пойдем, я скажу дежурному, чтобы открыл твою комнату. Ее уже подготовили, но не стали тебя будить.
Я благодарно кивнула.
Но из спальни Раинера ушла, кляня себя последними словами, только после того, как стянула с него сапоги и набросила сверху одеяло.
Наутро на жилом этаже штаб-квартиры МагПро царила такая тишина, что было неловко даже тревожить ее лишним вздохом. Подгоняемая голодом, я все же рискнула высунуться в коридор и разведать обстановку на предмет завтрака, но наткнулась на непривычно бледного Рэвена и задержалась.
- Доброе утро, — вполголоса поздоровался блудный лейтенант. — И… я в упор не помню, что было после того, как мы с Раинером сперли у папы коллекционный коньяк, но заранее извиняюсь, если натворил что-то… — он поболтал в воздухе рукой, пытаясь подобрать определение, — неподобающее.
- Спаивание честных послушников подходит под категорию «неподобающее»? — негромко уточнила я, не скрывая усмешку.
- Он первый начал, — тут же возразил Рэвен, несколько приободрившись. — Здоров же этот «честный послушник» пить! Даже Эйден раньше свалился, а он… — лейтенант осекся, сообразив, что верноподданным вовсе не обязательно знать такие подробности о внуке короля, и мученически поморщился. — А, ладно, все равно без шансов прожить тут на протяжении всего расследования в соседних комнатах и сохранить авторитет! В общем, Эйдена перепить еще никому не удавалось, и меньше всего мы ожидали, что с этой задачей справится какой-то щуплый тангаррец.
Вчера я в излишне полной мере ощутила, что Раинер был не щуплым, а сухим и жилистым, но отстаивать его честь не стала — да и вообще постаралась поскорее выбросить эту мысль из головы. Тем более что мне предложили даже более интересную:
