Агенство БАМС (СИ) - Блэк Тати (библиотека книг TXT) 📗
Ему удалось красться следом за незнакомцем практически бесшумно. Где-то вдалеке раздался то ли удар, то ли новый взрыв, от чего своды пещеры завибрировали, будто перенимая всю силу воздействия на многовековой камень на себя. Впрочем человека, который шел перед ним, это нисколько не отвлекло от его дела. Он шагал, не оборачиваясь, и сворачивая ровно в тех местах, в которых, по-видимому, ему и нужно было свернуть. Наконец они оказались в небольшой полукруглой пещере, на дне которой, располагалась внушительная каменная чаша. Шульц замер у входа в это странное место, справедливо порешив, что прямо сейчас обнаруживать своего присутствия ему не стоит. Ибо если этот человек действовал не один, будет лучше, если он выведет его к остальным, а не оставит в этой бесконечной паутине подземных ходов, где в итоге Шульц и сгинет.
Он смотрел с удивлением, которое больше походило на оторопь, как человек подходит чаше, прикладывая ладонь с растопыренными пальцами на поверхность алой жидкости, наполняющей собой своеобразный природный сосуд. Лейб-квор предпочитал думать, что это не кровь, хотя инстинкты кричали ему обо обратном. Мужчина что-то произносил на чудесатом языке, более всего похожим латынь, в которой Шульц немного разбирался. Под воздействием его слов и прикосновений, жидкость в чаше стала бурлить, словно вскипая, и Петр Иванович застыл, завороженный этой картиной. Красноватый пар, поднимающийся вверх, совсем скоро заполонил все помещение багряным туманом, который хотелось вдыхать без остановки. Однако разум вновь возопил об опасности, и Петр Иванович прикрыл рот и нос ладонью.
Произнеся последние слова своего заклинания, мужчина, голос и облик которого казались Шульцу смутно знакомыми, поднялся на ноги, заставляя Петра Ивановича отпрянуть ото входа и схорониться за ближайшим каменистым выступом.
И вновь они пустились в путь. Впереди вышагивал странный человек, следом, насколько возможно тихо, шествовал Петр Иванович. Пока наконец оба не очутились в еще одном месте, на этот раз освещенном множеством газовых фонарей. А прямо посреди этого помещения находилась какая-то ужасающая машина, то ли паровая, то ли электрическая. Предположения в голове Шульца сменялись одно другим, пока он стоял в одном из нескольких проходов, ответвляющихся от этой пещеры. Глаза его помимо воли остановились на изящной женской фигурке, возле которой совершенно неожиданно он углядел пианино. Это была Оболенская, безо всякого сомнения, что не только успокоило Петра Ивановича, но и родило внутри него новую вспышку волнения. Помимо них с Оболенской и Моцартом в помещении никого не было, ежели не считать странного человека, который, будто бы находясь под гипнозом, медленно шел к машине, не обращая внимания на происходящее. И когда остановился подле одного из рычагов, капюшон соскользнул с его лица, являя взгляду Шульца знакомые черты, что окончательно убедило лейб-квора в том, что он знает, с кем они имеют дело.
— А это, душа моя, — выкрикнул с противоположной от Настасьи Павловны стороны Шульц, тем самым привлекая к себе внимание не только Оболенской, но и фигуры в плаще, — какая-то адская машина, назначение которой я не знаю. Зато знаю, кто же водил нас за нос все это время, и кто же теперь пред нами. Он указал на странного человека театральным жестом, но тут же в облике его будто словно что-то переменилось, и он превратился в сурового агента сыска, перед которым стоял государственный преступник.
— Оставайтесь на месте, Андрей Васильевич! — гаркнул он так, что ему показалось, будто своды пещеры содрогнулись. — Вы арестованы именем Короны Российской Империи!
Облегчение, которое испытала Настасья Павловна при виде Петра Ивановича, совершенно живого и здорового, ежели не считать алевшей на его щеке кровавой полосы, быстро сменилось ужасом, когда своды пещеры огласил дикий хохот, кажущийся еще более страшным от того, что подземное эхо многократно усиливало этот звук. Быстрый осмотр штабс-капитана Леславского показал Настасье результаты довольно неутешительные, потому как из-за пояса его торчало нечто, отдаленно похожее на пистоль, коим, должно быть, и нанес он рану господину лейб-квору, у самого же Шульца Оболенская никакого оружия не углядела и сильно жалела в этот момент, что ее веер остался погребен под завалом вместе со страшной женщиной. Ибо в сей момент у Настасьи Павловны не было ни малейшего сомнения в том, что Андрей Васильевич сдаваться вовсе не собирается. Что и подтвердилось вскоре его словами:
— Арестован? Я? — По лицу штабс-капитана блуждала кривая полубезумная усмешка, едва ли не более пугающая, чем его смех. — Мне принадлежит весь мир! — Он широко раскинул руки в стороны, словно желал показать масштабы своего могущества и, обернувшись вокруг своей оси, повернулся к Шульцу, все с тем же перекошенным жуткою улыбкою лицом и горящими неистовым огнем глазами. — Вы не сможете меня остановить! Потому что у меня теперь есть все! Все! И я рад, да — слышите? — я рад, что вы станете свидетелями моего триумфа! — произнеся последние слова как-то даже восторженно, Леславский с благоговением коснулся загадочной машины и добавил, кинув на Оболенскую взгляд из-за плеча:
— А вам, Настасья Павловна, я рад особенно.
Оболенская невольно дрогнула, понимая в сей миг совершенно отчетливо, что они имеют дело с еще одним сумасшедшим.
— Отчего же? — произнесла она в ответ, стараясь говорить как можно спокойнее и надеясь, что голос не выдаст того напряжения, что испытывала в данный момент. И еще Настасье Павловне хотелось верить, что Петр Иванович найдет способ подобраться к Леславскому, пока тот отвлечен на разговор с нею.
— Оттого, дорогая моя, что вы сейчас увидите, каким глупцом был ваш муж! Он не хотел отдавать мне эту машину, он не понимал, что она — его величайшее изобретение!
Воспоминание — к несчастью, слишком запоздалое, мелькнуло в голове у Оболенской и увидела она, словно наяву, как представлял ей Алексей Михайлович штабс-капитана Леславского Андрея Васильевича, человека настолько неприметного, что встречу с ним она позабыла тотчас же, и теперь понимала, что видела его прежде именно тогда, в мастерской покойного супруга. И слышала так ясно, будто Алексей Михайлович и теперь стоял рядом, мужнин голос, с восторгом говоривший, что нашелся человек, столь же увлеченный изобретениями, как и он сам…
— А вы меня забыли, Настасья Павловна, не так ли? — голос штабс-капитана с нотками обиды ворвался в ее сознание, возвращая от прошлого к настоящему. — Зато я о вас помнил, уж поверьте!
— Что вы имеете в виду? — уточнила Оболенская, встревоженная вмиг подкатившими к сердцу дурными предчувствиями и подозрениями.
— Ну как же, ведь это я порекомендовал вас Долгоруковым для этого дела, — улыбнулся Андрей Васильевич.
От этих слов его сделалась Настасья враз ни жива, ни мертва, и огромных трудов стоило ей выдавить из себя следующую фразу:
— Вы? Зачем?
— О, дорогая Настасья Павловна, у меня было сразу несколько причин для сего. И я сумел своим планом убить двух зайцев разом, — он хихикнул, по всей видимости, очень довольный собой, а Оболенская стояла, объятая ужасом, и в голове ее в сей момент билась лишь одна-единственная мысль: теперь Шульц знает о ее роли в данной истории, но не от нее самой. И не простит ей этого, должно быть, никогда. Но не стала Настасья все же пытаться уйти в сторону от этой темы, понимая, что крайне необходимо и дальше отвлекать Леславского разговором, а кроме того… она чувствовала, что может узнать кое-что важное и для себя тоже.
— Какие же причины, Андрей Васильевич? — спросила она холодно, отмечая, меж тем, что Петр Иванович, не теряя времени даром, подбирается к штабс-капитану ближе.
— Все просто, Настасья Павловна, все просто, — проговорил с удовлетворением Леславский, — во-первых, как я знаю, вы ассистировали покойному Алексею Михайловичу в его трудах… эх, какая светлая голова был человек! Жаль, что пришлось его убить, потому что он не желал отдавать мне машину, — тон штабс-капитана на последних словах снова сделался обиженным. — А ведь каких великих дел мы могли бы сотворить вместе! — он вздохнул, в то время как Оболенская смотрела на него с нескрываемым ужасом, но даже не замечая этого, Леславский продолжил: — Так вот, я подумал, что если вдруг возникнут с машиной какие-то проблемы… то вы, быть может, сумеете мне раскрыть что-то важное, что поведал вам ваш дражайший супруг, — он еще раз хихикнул, но тут же сделался вновь серьезным:
