Цветы для Риты (СИ) - Филатова Анна Юрьевна (книги .TXT) 📗
— А что тебя смущает? — изобразила непонимание Алла.
— Меня смущает множественное число. Я правильно все понял?
— Я-то откуда знаю? — пожала плечами она. — Я лично вообще не понимаю, о чем речь.
Адам вздохнул и достал из кармана отвертку.
— В какое место тебе ее воткнуть, чтобы ты успела все мне рассказать до того, как сдохнешь?
— Да ты достал, — ощерилась она. — Думаешь, один раз сделал хороший удар и теперь до бесконечности сможешь им хвастаться?
— Да, именно так я и думаю, — сказал Адам, стараясь не показать, что его это слегка задело. — А при необходимости повторю.
— Ну повтори, — сказала она, развела руки и бросила в него огненный шар. Адаму следовало бы отпрыгнуть в сторону, шар летел медленно, он бы успел. Ему следовало бы уклониться, а возможно, даже убежать и больше никогда не дразнить дракониху. Вместо этого он (то есть, какой-то псих, которого он отказывался считать собой) пошел навстречу шару, а приблизившись так, что уже почувствовал жар, исходящий от него, поднял руку с отверткой и отбил шар куда-то в стену. И шар действительно послушно сменил траекторию! Долетев до стены, он рассыпался алыми искрами, оставив на ней круглый выгоревший след. Адам перевел взгляд на Аллу, так же, как он сам, провожавшую шар глазами.
— Вот видишь, одной отвертки действительно достаточно, — усмехнулся он. Ему (да не ему же!) хотелось ее разозлить. Чтобы она окончательно слетела с катушек. Чтобы утратила контроль. Ему казалось, он не так уж много успел сделать в этом направлении. Но тут Алла сорвалась с места и бросилась на него.
Вы когда-нибудь падали спиной на каменный пол? Поправка: вы когда-нибудь падали спиной на каменный пол, пролетев перед этим метра три, да так, чтобы на грудь вам приземлялась руками очень злая дракониха? Ну, тогда вы далеко не все знаете о том, что такое острые ощущения. А Адам теперь знал о них гораздо больше.
— Думаешь, можешь безнаказанно меня злить? — тихо прорычала, почти промурлыкала ему на ухо Алла. — Ты, человечек, — без своих человеческих инструментов — ничто. Я могу делать с тобой, что захочу.
— А что ты хочешь? — заинтересованно спросил Адам, слегка отдышавшись.
— Я хочу… — она вдруг запнулась. Неужели не продумала этот вопрос? — Я хочу твоей крови, — наконец порывисто выдохнула она, склонилась над ним и впилась зубами ему в шею.
«Что за хрень, она же не вампир, в конце-то концов» — с ужасом и оторопью подумал Адам. Но кто-то внутри него в этот момент испытывал настоящий восторг: она! Пьет! Его! Кровь! Она его хочет! Вот настолько сильно хочет! А он хочет ее! И в тот момент, когда Адам был близок к тому, чтобы заорать от боли, некто внутри него — восторженный, злой и абсолютно чокнутый — развернул крылья и оказался драконом. Он не искал выхода наружу. Он был внутри Адама, и ему здесь нравилось. Он рывком перевернулся, подминая Аллу под себя. Она при этом оторвала от его шеи кусок чуть больший, чем стоило, но не важно, ничего не важно, для нее — не жалко. Он наклонился к ее губам, слизывая с них свою кровь, и тихо сказал:
— Моя очередь, — и так же, как она чуть раньше, впился зубами в ее шею. Неожиданно заострившиеся клыки легко прокололи человеческую кожу, и он почувствовал восхитительный огненный вкус крови — ее крови, драконьей. Алла вздохнула, обвила его руками и прижалась к нему. Похоже, он тоже понравился ей на вкус. А еще он победил. Он улыбнулся и стал бережно-бережно расстегивать ее кофту. Себя-то можно ломать как угодно, зарастет, а вот пуговицы потом, если что, пришивать придется.
Кабинет Долорес, ангела, отвечающего за перерождение драконов, располагался на четвертом этаже. Вообще-то, ей здесь и этого не полагалось, но поскольку лишние комнаты были, ее выделили Долорес под кабинет. Это было то место, куда она забивалась отходить от драконьих рождений, ведь в каждом из них была масса моментов, когда что-нибудь могло пойти не так. То есть, дракон-то в итоге все равно родился бы, но Долорес было важно, чтобы умирающий при этом человек не был зол, напуган, чтобы он испытал как можно меньше боли. Не все так возились, как она, многие говорили: дракону чем хуже, тем лучше, а все-таки Долорес иначе не могла. И каждый раз, говоря очередному человеку: «Ты скоро умрешь», — она практически умирала вместе с ним, принимая на себя львиную долю его ужаса и гнева. Зато ее люди почти всегда умирали спокойно. И ее драконы почти сплошь были белые, серебряные и золотые — ну, кроме тех, чья расцветка сформировалась самой их жизнью, тут одна спокойная смерть ничего изменить не могла.
В общем, кабинет Долорес на самом деле был гнездом, логовом, местом, где она в очередной раз приходила в себя после смерти. Со временем она перетащила сюда списки еще не рожденных драконов, кое-какую мебель, плитку, джезву и цветы в горшках, а больше ей ничего для работы нужно не было.
Список на ближайший месяц она вешала на стене перед плиткой, чтобы был всегда перед глазами. Вот и в этот раз, ставя джезву на плиту, она машинально пробежала его глазами. Ее что-то смутило, и она посмотрела на него еще раз, уже более внимательно, и осознала, что список стал на строчку короче. Прочитав имена, она вспомнила недостающее:
— Адам Высоков, — растерянно произнесла она. — Да ладно, он что, умер, что ли?
Она выключила плитку и побежала к лифту. Ей срочно нужно было на восьмой этаж.
— Это солнце? — восхищенно спросил Ярослав.
— Это наш огонь, — поправила его саламандра. — Но да, он действительно сделан из солнца. Это те частицы солнца, которые мы собираем на земле и приносим сюда, с собой, чтобы сохранить и преумножить.
— Мне говорили, вы бываете в «Магии» ближе к Новому Году. Зимой. Не самое удачное время для сбора солнечного света.
— Техника безопасности, — с виноватым видом пояснила саламандра. — Летние солнечные искры гораздо горячее зимних, а остановиться при сборе совершенно невозможно… бывало, начинались пожары. Так что в конце концов мы решили выходить зимой. Меньше соблазнов, меньше разрушений. А летом мы выходим только по одиночке, для «Магии» это проходит незаметно.
— То есть, в дни вашего выхода не помешает повышенная готовность к возгораниям, я понял, — кивнул Ярослав. — Хорошо, что я теперь об этом знаю.
Солнце диаметром метра в четыре — от пола до высоченного потолка — покачивалось в такт его словам и движениям саламандр. Они как будто все время танцевали: разговаривая, мерцая из людей в ящериц и обратно, даже просто стоя на месте. Это слегка гипнотизировало.
— На твоей памяти путы, господин директор, — сказала все та же саламандра. — Хочешь, мы их разрежем? Мы умеем, у нас острые когти!
Ярослав задумался. С одной стороны, он понимал, что такие предложения дважды не делают. С другой стороны, было как-то страшно. Мало ли что там найдется, в его памяти! И мало ли как придется на это реагировать. Вдруг его магически наладившаяся жизнь полетит после этого к чертям? Учитывая, что он точно знает, что не помнит, например, свою первую встречу с Ним…
— А хуже мне от этого не будет? — спросил он.
— Обязательно будет, — закивала саламандра. — Но огонь будет рядом. Огонь поможет!
В конце концов, факты никуда не денутся от того, что он их не помнит, — решил Ярослав. Вредить ему здесь никто не должен бы, да и вообще, судя по Адаму и его реакции, саламандрам можно доверять. И он явно компетентнее в этом вопросе, чем недовольная Алла.
— Спасибо, — сказал он. — Режьте.
Память враз наполнилась непрошеными образами, вспыхнул ослепительный свет, а потом мир погас совсем.
— Легче всего злить детей, — доверительно рассказывал Рите Сергей. — Дети легко заводятся, причем из раздражения быстро выходят в первоклассное бешенство с ором и слезами. Взрослые так не умеют. У меня есть младшая сестрица, вот я на ней потихоньку экспериментирую. Это очень легко, такая прекрасная дармовая кормушка. А если организовать какой-нибудь детский кружок или, скажем, игровую комнату в этом самом торговом центре…
