Колдунья из Угро (СИ) - Никитина Анастасия (читать книги без TXT) 📗
Появился взмыленный Макс.
— Добрый вечер, Агафья Кузьминична, — заговорил он. — Рабочий день закончен, а вы все трудитесь.
— Беру пример, со старших по званию, — улыбнулась Агафья. — Вы, Максим Андреевич, тоже домой не спешите.
— Наша служба и опасна и трудна, смена дня и ночи вовсе не видна, — напел майор. — Знаете такую песню?
— Помнится, там было несколько по-другому, — хмыкнула девушка.
— Так вы еще и одарены музыкальным слухом…
— Возможно, а вот памятью боги меня, похоже, обделили.
— Что навело вас на подобные мысли, Агафья Кузьминична?
— Сводка по ДТП. Просматривала, вдруг где лексус убиенного гражданина мелькнет.
— И как?
— Никак. Аккуратно ездят господа угонщики. Только вот тут фамилия знакомая попалась… Никак не могу вспомнить, где я ее недавно слышала… Пруйко. Точно слышала!
— Пруйко… Пруйко… Фигурант по делу об изнасиловании. Там еще потерпевшая повесилась.
— Ах, вот оно что, — протянула Агафья, мгновенно посерьезнев.
— И что с этим гадом?
— Навернулся с набережной вместе с машиной. Четыре трупа.
— Тот самый? — Макс тоже отбросил шутливый тон.
— Не уверена. Но вряд ли в Питере много Пруйко 1995 года рождения.
— Давайте проверим, Агафья Кузьминична, — Макс застучал по клавиатуре. — Обвиняемым тогда проходил гражданин Пруйко Александр Васильевич, 1995 года рождения.
— Он! А не могли бы вы посмотреть, кто там еще по делу проходил, Максим Андреевич? — Агафья задумчиво постукивала карандашом по заинтересовавшей ее строчке.
— Есть Бог на свете, — буркнул Макс. — Так тут у нас еще Николаев Максим Анатольевич, Гуричев Игорь Сергеевич и…
— … и Гришин Константин Юрьевич, — перебила она, все больше хмурясь. — Все 1996 года рождения.
— Да… А вы откуда… Они, что, вчетвером навернулись?!
— Угу. В такие совпадения я не верю. Даже с учетом божьего вмешательства…
— Весело. Но, вроде бы, там ничего криминального быть не должно. Иначе эти фамилии в других сводках появились бы, — майор подошел к столу девушки и тоже склонился над бумагами. — Когда эти нелюди упокоились?
— Неделю назад.
— Интересно… Знаете, что, Агафья Кузьминична, я, пожалуй, уже успел поверить в Ваше чутье. Завтра с утра съезжу, побеседую с родственниками этого Пруйко. Может, что вылезет.
— Я буду Вам очень признательна, Максим Андреевич, — отозвалась девушка, и тут в кабинет вошел Николай.
— Чем занимаетесь, господа офицеры? — поинтересовался он.
— Все тем же, — тепло улыбнулась Агафья, — уравнения решаем.
— И думаем, существуют ли на свете случайности, — добавил Макс. — Посмотри, что наш бумажный эксперт в твоих распечатках вычитала.
Агафья только хмыкнула на такое определение своей сферы деятельности. «Точнее не скажешь, — подумала она, припомнив, какую гору документов ей пришлось перелопатить за последнюю неделю. — Бумажный эксперт. Ну, погодите, Максим Андреевич, я Вам это припомню».
На следующее утро майор явился на работу около двенадцати, мокрый и злой, как собака.
— Бывают же гады на свете! — возмущался он, пытаясь устроить свою куртку на батарее. Куртка от предложенного места категорически отказывалась и постоянно падала на пол. Это не добавляло майору благодушия. — Чертовы поганцы… Семейные кланы, Сицилия северная, мать ее!
— Полегче, брат, — попытался остановить его Николай. — Выбирай выражения. Девушка же рядом. Ты чего разоряешься?
— Прошу прощения, Агафья Кузьминична, — повинился майор и продолжил не менее возмущенно. — Какой дурень придумал, что Питер большой город… Куда не плюнь, в крестника попадешь… Знаете, други мои, кто папашка нашего Пруйко? Перов, по кличке Перышко. Вор-рецидивист, угонщик. Ныне честный бизнесмен, владеет небольшим автосервисом. Я его два раза сажал! Как вы думаете, скажет мне такой хоть что-нибудь, если не полезное, то хотя бы цензурное?
— Меня Вы не сажали, Максим Андреевич, — хмыкнула Агафья, которую насмешило искренне возмущение мужчины, — но я порой тоже не нахожу для Вас цензурных слов. Тогда мне приходится молчать.
— А этот субъект, Агафья Кузьминична, даже смолчать не смог. Если перевести с матерного на русский, это звучало примерно так: «Идите отсюда, гражданин начальник. Я свое отсидел и твердо встал на путь исправления». И глазенками зырк-зырк в стороны… Даже на крыльцо не пустил, сволочь. Так и беседовал на улице. Он-то, гад, под навесом стоял, а я… Ух… Жизнь собачья…
Макс, наконец, кое-как приткнул куртку и плюхнулся на стул. Николай задумался.
— Давай, я завтра туда смотаюсь. Может быть, тут и совпадение, и Божий промысл. Только проверить надо. Все равно я собирался свой Жигуленыш в мастерскую загнать. А то он заводится, когда хочет, и делает это все реже… Заодно и присмотрюсь к безутешному родителю.
— Это — мысль, — обрадовался майор. — Тебя Перышко не знает. И морда твоя бандитская в тему будет…
— А вот морды попрошу не касаться! С чего это она у меня бандитская?!
— Потому, что круглая, — заржал Макс. — Опер должен быть худой и злой, как ищейка. А ты на хорошей кормежке уже такую ряху наел, что скорее на бульдога смахиваешь, — и он надул щеки, демонстрируя, какая ряха у капитана.
— Значит, ряху, да? — с угрозой проворчал Николай. — Бульдожью ряху…
— Ну, хорошо, — посмеиваясь, вмешалась Агафья. — Тогда, чтоб оградить Вас, Максим Андреевич, от аналогичной участи, пирожков мы Вам не дадим.
Николай расхохотался и помахал у друга перед носом пакетом.
— Это как не дадите? — возмутился майор, принюхиваясь. — Мне, бедному борцу с преступностью, просто необходимо поддержать стремительно убывающие силы.
— А как же ряха? — насмешливо уточнил Николай, развязывая пакет.
— Ряха — это полезно! Маскировка, — выкрутился Макс. — Все думают, что опер худой и злой, а я буду круглый и добрый. Преступники будут мне рассказывать свои грязные тайны, а я их буду быстренько сажать! Ну, дай пирожок, жлоб. Агафья Кузьминична ест, как мышка. Куда тебе одному столько, лопнешь! Как я перед Бурундуком оправдываться буду?
— На, обжора, — наконец, не выдержав, снова рассмеялся Николай и высыпал выпечку на бумажную тарелку. — А то захлебнешься слюной, и тогда объясняться с Бурундуком придется мне.
Среда
Ворота автосервиса, куда Николай подъехал, слиняв с еженедельной планерки, оказались заперты. Он долго стучал в железные створки, прежде чем отодвинулась какая-то заслонка, и показалась хмурая, не бритая физиономия:
— Чего надо?
— Да, вот, машину подогнал на ремонт, — ответил Николай, кивнув на свою потрепанную копейку. — В гости к товарищу подъезжал, а она совсем разболталась, зараза. Страшно ехать.
— Мы таким дерьмом не занимаемся, чувак. Кати свой металлолом отсюда.
Николай окинул взглядом ржавые ворота, непрезентабельный забор, ряд облезлых гаражей, виднеющийся в окошко за мордой сторожа. На пафосный автосервис, специализирующийся исключительно на иномарках, местечко на задворках новостроек явно не тянуло.
— Кати отсюдова, я сказал! Че, не доходит? — обозлился парень, не дождавшись ответа. — А то ща выйду, и нечего станет чинить в твоей развалюхе!
— Мужик, ну, ты чего? Я заплачу! — Капитан нутром чуял, что что-то тут неладно, и чем упорнее его пытались спровадить, тем больше ему хотелось попасть внутрь. Из-за забора донесся новый голос:
— Что там случилось?
— Какой-то лох колымагу пригнал!
— Ты че, мудак?! — заорал неизвестный, и окошко захлопнулось, а вместо него, натужно скрипя стали отворяться ворота.
— Хорошо у вас клиентов встречают, — усмехнулся Николай, осматривая пожилого, болезненно-худого мужичка в спецовке. Под слоем грязи на пальцах явно проступали тюремные наколки. «Стало быть, на вопли сам хозяин явился, — подумал капитан, загоняя машину на территорию автосервиса. — Что же ты тут прячешь, господин Перов, по кличке Перышко?»
— Перов, хозяин этой мастерской, — представился тот. — Простите этого недоумка, он недавно из деревни приехал, сын моей двоюродной тетки. Туповат, но родная кровь, что поделаешь…
