Серебряные Листья (СИ) - Кучук Алла Ильинична (читать книги онлайн полностью TXT) 📗

— Олайша, Олайша!

Только теперь, когда обитатели деревни освободили площадь, сбившись в плотные ряды под самыми своими лачужками, впереди женщины, безликие мужчины сзади, — мы увидели, что находится посреди деревни.

Большой круглый камень с плоским верхом, высотой в полметра, вроде стола. Алтарь. Жертвенник с узкими желобками для стока крови.

А на нем лежал человек, привязанный за руки и ноги к кольцам, вбитым в алтарь. Вроде молодой совсем, обнаженный.

— Это… жертвоприношение? — ошалело выдохнула я.

— Нет, танцы с пирушкой, — ехидно прошептал Аодан.

— Спасать надо человека!..

— Их тут больше сотни… Ты лучше давай, злость копи, что ли… — шикнул на нас Киаран.

Между тем действо на площади шло своим чередом. Несколько мужчин уселись на землю с барабанами, принялись отбивать ритм, тревожный, больной какой-то… Женщины запели низкими голосами, что-то тягучее и жутковатое, на непонятном языке, вытягивая руки к луне и выкрикивая:

— Олайша! Олайша!

Песня оборвалась на миг и снова кто-то выкрикнул:

— Грядёт Матриах! — о, странно, песня на незнакомом языке, а говорят по-кельтски. Наверно, ассимилированное племя, перемешалось с местным населением.

Они снова запели, сменив немного ритм и тональность. А из ближайшего, самого большого дома вышла молодая женщина. Ну, я так подумала, судя по ее легкой походке и восхитительной стройности, она была прямая, как стрела, голову несёт высоко, горделиво, босые ноги ступают, словно у балерины, очень выверенно, изящно, осторожно. Так не люди ходят, дикие звери — кошки там или лани… Только эти босые ноги видны да тонкие пальцы, придерживающие края шикарной накидки из шкуры снежного барса. Остальное всё скрыто, даже голова шкуры на лицо надвинута, не разглядеть.

Пение взвилось к ночному небу, низкие голоса примолкли, высокие плели причудливую вязь мелодии, уже без слов, только голоса.

Женщина вскинула руки, сбрасывая свою накидку. Из одежды на ней только странная юбочка из низок бус от талии до колен и широкое золотое ожерелье ярусами, вроде как у Олинории было. И золотая тиара в черных распущенных волосах в виде опрокинутого рожками вверх полумесяца. И витые браслеты золотые от запястий до локтей. Всё. Бусы ничего не скрывают.

И два вычурных, изогнутых почти серпами кинжала в руках.

Наши парни едва не окосели. Мгновенно побагровели все трое, глаз оторвать не могут, аж дышать забыли как. Лианель икать от возмущения начала.

— Вот она мне нравится, — прошептал Аодан воодушевленно.

— Похоже, не только тебе она нравится, — съехидничала я. Бедные мальчики, непривычны они к обнаженке, не видели они порнушку. Я им аж посочувствовала.

Жрица была ослепительно красива. Просто до неприличия. Грудь, как у богини, ноги, как у модели, лицо, как… Нет, не ангельское лицо, суровая красота, опасная, дикая. И юная она совсем, вряд ли ей больше двадцати.

Она переступила своими босыми ногами сброшенную накидку, и под грянувшее пение сорвалась с места. Полетела в свирепом танце вокруг алтаря, бешеном, страстном, таком откровенном, куда там бедной Иле с ее ичирскими плясками.

Вилась песня, грохотали барабаны, страшно, но так красиво. Жрица плясала, кружась, гладя себя по груди, животу, бёдрам, гладя лезвиями кинжалов, закатив огромные глаза с зачерненными веками. Накрашенные алой краской полные губы томно разомкнуты, от движения подрагивают высокие груди с позолоченными сосками. Кружится, перебирая стройными ногами. Бусы развеваются, длинные черные волосы летят грозовым облаком.

— Украду! — шепчет Аодан с вытаращенными глазами, красный, как помидор.

А жрица замирает на мгновение и на наших изумлённых глазах медленно-медленно разворачивает острия кинжалов к себе. Взвиваются голоса в небо, к бледной луне. Полнолуние же! Вот что они празднуют!

И вонзает оба клинка себе в грудь.

Я успела сунуть себе кулак в рот. Лианель и Ила зажали рты друг другу ладошками, только дышат часто-часто, испуганно. Аодан ахнул, но к счастью, за музыкой и пением его не услышали.

А жрица и глаз не опустила. Вырвала кинжалы и снова вонзила их в себя, теперь в живот. Я весь кулак изжевала и не верила собственным глазам. Она вонзала в себя лезвия, но ран не оставалось. Та же чистая гладкая кожа цвета позолоченной меди, ни капли крови, только кинжалы слабо засветились.

Она снова и снова вонзала кинжалы в свое совершенное тело, и они светились всё ярче, призрачным голубоватым светом. И глаза ее по-прежнему смотрели в никуда, словно не осознавая происходящего. Она же в трансе, дошло наконец.

Вонзая клинки, она медленно, маленькими шажками приближалась к пленнику на алтаре.

— Я чую! — хрипло выдохнула Ила. — Седьмой! Прямо тут!

— Да это же он, наверно, на алтаре! — пискнула Лелька. — Она же убьёт его!

— А? — отозвался Киаран.

— Мальчики! Да очнитесь же! Седьмого зарежут! — зашипела я, хватая его за руку и тряся.

— Э-э-э…

Парень на алтаре извивался, но сделать он ничего не мог, надёжно связан, даже орать не может, рот заткнут. А жрица приблизилась и вознесла кинжалы над его грудью. Пение оборвалось на пронзительной ноте. Я услышала хрип собственного дыхания.

И тогда я сделала, что могла. Я вскочила на ноги и завизжала.

Что тут началось! Народ разорался, барабаны опрокинули, ринулись все толпой на нас с оружием. Вот и стрелы полетели.

Я давно уже чуяла щекотку под кожей, ну, злая же была, чего эти три идиота так на жрицу пялятся, вот и жахнула со всей дури по летящим в нас стрелам. Их снесло потоком воздуха, опрокинуло передних атакующих, неразбериха получилась. Парни наши очухались, схватились за оружие, Илу и Лелю назад за себя загнали.

Впереди неслась окутанная грозовым облаком волос юная жрица-матриарх. Кинжалы выставлены — бить, насмерть, без пощады, молчаливая, страшная, глаза мертвые, не видят ничего. Все вокруг орут, визжат женщины «Чужаки! Святотатцы», а она молчит и лезет грудью прямо на мечи, у нее-то кинжалы короткие, не достать.

Я, дёрнув мечом, снесла ее вместе с десятком других попавшихся воздушным потоком, раскидало их по всей деревне.

Остальные, видно, тугодумы, ну, воздух же не видно, чтоб пугаться, надвинулись на нас, тыча своими копьями, причем злые тётки усердствовали в этом неблагодарном деле гораздо больше их мужчин. Аодан, Киаран и Бренн, уворачиваясь, рубили древки, выгадывая место для маневра. Лианель, высунувшись, метко стреляла из лука, попеременно то стреляя, то сдувая непослушную прядь с лица. Ила держалась сзади, изредка тратя очередной свой метательный нож.

А я, чувствуя, что магия моя на месте и как никогда удачно слушается, махнула дулькой, как показывал Амрисс, вызывая огненную полосу перед нами. Киаран быстро оглянулся на меня и тоже чего-то махнул. Моя огненная стенка полыхнула в два раза выше и шире и метнулась прямо в толпу. Они там все с воплями отскочили. О, а эдак можно с ним скооперироваться и очень хорошо злодеев гонять. Хотя, конечно, местных тоже понять можно, праздник справляли, никого не трогали, жертвочку вот богам приготовили, а тут прилезли какие-то наглые морды и всё испохабили.

Я задышала часто-часто, нагнетая энергию, как Амрисс учил, и толкнула огонь вперёд. Полоса дёрнулась, проползла метра три и замерла, но этого им хватило. Бедолаги побросали оружие и разбежались кто куда. Правильно, кто связывается с колдунами, себя не бережет.

Времени раздумывать не было, вдруг они очухаются, и мы ринулись к алтарю. Киаран еще сообразил, на бегу по пути подхватил забытую меховую накидку и прикрыл ею нижнюю часть пленника. Бренн перерезал верёвки, и парни подхватили бедную жертву, тот, конечно, первым делом схватился за сползающую шкуру.

— Бежим! — крикнул Киаран, подставляя спасённому парню плечо, бедняга едва мог шевелиться, сколько он тут лежал, связанный, всё затекло, наверно.

— Бежим! — поддержал Аодан, и припустил так, что только пятки засверкали. Я еще успела краем мысли отметить у него на плечах какой-то большой свёрток, плащем своим что-то обмотал и тащит.