Король на площади - Колесова Наталья Валенидовна (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
– Надо их поблагодарить, – сказала я, поднимаясь. Грильда всполошилась:
– Куда же вы?! Эмма, вы же только-только встали на ноги, вам обязательно надо поберечься! Вот и Эрик так говорит!
Я подняла брови:
– Вы с полицмейстером уже называете друг друга по имени?
Щеки дамы Грильды окрасились нежным румянцем, голубые выпуклые глаза заблестели. Она прижала пухлую ладонь к бюсту:
– Ах, Эмма! Я никому не говорила, но у нас с ним все так серьезно! Об этом знаете только вы!
И наверняка еще вся Змейкина улица и ее окрестности! Я поцеловала домохозяйку в душистую напудренную щеку, сказала искренне:
– Очень за вас рада! Господину полицмейстеру просто несказанно повезло!
И расчувствовавшаяся Грильда захлюпала носом.
Под непрерывные ее причитания я все-таки оделась, захватила этюдник и шагнула за порог – прямо в объятья поздней осени.
Где золото листвы и разноцветное богатство осенних цветов?
Куда исчезла ясная лазурь неба?
Деревья стояли голые – сухие лоскутья их прежних роскошных одежд печально лежали на мостовых и вяло кружились на перекрестках. Пожухлая почерневшая трава беспорядочно торчала по обочинам; лишь на вчерашних праздничных клумбах кое-где стойко и дерзко-ярко доцветали астры и тагетесы.
Дул северный ветер. У нас говорят: задует норд или заговорит старуха – то и другое надолго. Рист закалялся под ветром и готовился к зиме. Горожане тоже – повсюду теплые плащи и перчатки. Легкомысленные цвета и тут сменились темными: серыми и черными, коричневыми и бордовыми. Лишь трепещущие на ветру яркие ленты капоров и косынки молодых девушек были словно радостный привет от лета…
Я шла, оглядываясь и жадно дыша бодрящим воздухом. Странно, но Рист мне нравился и таким: серым, суровым, готовым противостоять непогоде и снегу. Толстые каменные стены домов и оград уберегут жителей от холодных ветров, волноломы защитят набережную и причалы от накатов ледяных волн, фонари разгонят тоскливую темноту долгих ночей… Надо будет расспросить Грильду, какие у них в Ристе зимние праздники. Вот у нас вскоре грядет День Зимы: разведут высокие костры, на которых целыми тушами будут жарить мясо; юноши и молодые мужчины будут испытываться на силу, выносливость и терпение. Да еще Зимние ночи, как называют этот праздник по-другому, – традиционно свадебное время…
Я все еще не скучала по родине; может, именно потому, что этот город лег мне на душу, как никакой другой. Я даже подумывала иногда, что все могло бы сложиться совершенно иначе, но гнала эти мысли прочь: нет у меня привычки фантазировать о несбывшемся и предаваться бесконечным и бесплодным размышлениям в духе «если бы». Прошлое – это прошлое, ни вернуть, ни исправить в нем ничего невозможно. Остается лишь пожинать его плоды – кому сладкие, кому… Остальные.
Я сегодня переоценила собственные силы: еле отдышалась, когда наконец добралась до «места отдохновения» площадного Короля. Почти рухнула на засыпанную сухими листьями скамью. Даже лишенные листвы и уж тем более цветов кустарники и деревья все равно образовывали настолько густые заросли, что я с трудом представляла, как среди них пробирается такой крупный мужчина, как Кароль. Видимо, тропинка к поварихе протаптывалась не один год…
Синяя бухта оказалась хороша и сейчас, хотя и была «выполнена» в совершенно иных тонах. Холодных. Синий кобальт, железная лазурь, сажа и множество оттенков серого. Цвета осеннего моря и неба напомнили мне чьи-то серо-синие глаза…
Я отбросила притворство – да и перед кем тут притворяться, кроме самой себя? Я шла сюда не только и не столько, чтобы полюбоваться на Синюю бухту. Я пришла подумать о Кароле. Только здесь; вниз я вернусь обычной спокойной и разумной женщиной.
Видел ли он уже свой портрет? Я передала Грильдиному кавалеру-полицмейстеру сообщение, чтобы его друг забрал из дома заказанную когда-то картину. Как Кароль прореагировал на собственное изображение? Узнал себя? Отрицал себя? Посмеялся или разозлился? Порезал холст на куски, выкинул из окна в море или все-таки сохранил?
Что он делает сейчас? Навещал ли меня в числе тех людей с площади, и если да, что же именно передал больной? Из тех вещей и штучек, что показала и перечислила мне Грильда, не было ничего, что напоминало бы о Кароле.
А может, стоит задать себе всего один вопрос: а вспоминает ли он вообще обо мне?
Я поежилась. Кажется, пересидела на холоде лишнего; ноги и руки замерзли, рисовать все равно уже не смогу. Но уже то, что мне этого хочется, – добрый знак. Я выздоровела.
Глава 32. В которой Эмма ударяется в коммерцию
Дама Грильда говорила, что у меня наконец-то появился здоровый румянец. Трудно не нагулять румянца, возвращаясь в тепло из длительных прогулок по ветреным улицам! Я бродила по серому – правильней назвать его серебряным – Ристу и смотрела, смотрела. На улице набросков уже почти не делала – слишком холодно. Зато наверстывала дома: рисовала улицы под сумрачным низким небом, башни, море, корабли. В основном графика, иногда тушь, акварель…
Часть обитателей площади, особенно торговцы южными фруктами, уже переехали в зимнюю Арену – новый большой рынок неподалеку от Центральной набережной. Наиболее стойкие держались, спасаясь от холода с помощью жаровен и крепких напитков. Я тоже подумывала о переселении, но на правах не до конца выздоровевшей пока не спешила, да и сумма аренды была для меня высоковата. И к тому же мне все время почему-то казалось, что меня это как будто не касается… не нужно. Не пригодится.
Накликала.
Из-за холодного ветра и частого дождя горожане не выходили из дома иначе как по необходимости, и улицы Риста были довольно пустынными. Потому-то я в конце концов и заметила мужчину, следовавшего за мной по пятам. Почему не обратила внимания раньше, хотя у меня профессиональная память художника? Да потому что лица у человека как будто и не было. То есть, разумеется, лицо имелось, но такое незапоминающееся, словно полустертое, что забываешь его черты, едва лишь отведешь взгляд. Может, именно эта странная особенность и помогла мне наконец его запомнить. А запомнив, я начала его замечать. Причем повсюду. На улицах и площадях, в лавке зеленщика и мясника, на набережной и в храме. Один раз даже заметила его в Королевской галерее, куда горожане заглядывают сейчас не столько чтобы приобщиться к прекрасному, сколько укрыться от пронизывающего ветра.
Я уже не раз подумывала подойти и прямо спросить, чего же ему от меня нужно. Мой преследователь словно чувствовал это: мгновенно ускользал и исчезал, стоило только к нему направиться. Потом я вспомнила, что Кароль как-то упоминал об охране, и успокоилась. Даже кивала приветственно, когда видела своего телохранителя. Мужчина ни разу не ответил мне, как ни разу и не встретился со мной взглядом…
Меж тем Линдгрин прислал письмо – уже из Фьянты. После учтивых пожеланий скорейшего выздоровления Олаф напомнил мне о картине, которую я обещала закончить еще в его бытность в Ристе. А также попросил выбрать на свой вкус и прислать еще парочку. Если ему удастся их выгодно продать (в чем он совершенно не сомневается), он готов стать моим торговым агентом, проценты обговорим отдельно.
Неожиданно почувствовав себя не только талантливым художником, но и удачливым коммерсантом, я целых два вечера посвятила нелегкому выбору картин на продажу. Даже призвала на помощь Грильду. Ее предложение было однозначным: цветы. Например, вот эти. Или те. Или вон те. А вообще лучше отослать сразу десяток: наверняка такой предприимчивый и приятный молодой человек сумеет их удачно пристроить. Милена все-таки оказалась права: «цветочки» всегда будут пользоваться неизменным спросом.
Одни цветы я все-таки выбрала – вернее, много, целую аллею цветов из Ботанического сада. Полуденное солнце, танец бликов и теней, полосы и клинья разнообразных цветов, составивших одну синюю гамму.
И еще марину. Размашистые мазки черного, коричневого и зеленого цвета; хаос яростной бури и вскипающих волн. Взгляд зрителя притягивает центр водоворота, где погибает корабль – пейзаж не совсем для меня характерный, но сейчас полностью соответствует моему настроению.
