Нектэрия (СИ) - Крапицкая Влада (книги без сокращений TXT) 📗

— А можно, кое-что спросить? — нерешительно начала Лана.

— Да, — мрачно ответил я, но потом одёрнул себя, и более мягко сказал, — спрашивай.

— В первый день нашего знакомства ты говорил, что вы адаптанты, — она запнулась, но потом продолжила, — то есть, вы, когда были людьми и потом были адаптированы в вампиров. А как всё происходит?

— Процедура болезненная, — я поморщился. Даже спустя триста с лишним лет, я помнил, что я чувствовал в тот момент.

— Понимаешь, везде по-разному описывается превращение человека в вампира. Хотелось бы знать из первых уст, как всё происходит? — закончив, она смутилась.

— Лана, я уже тебе говорил, забудь всё, что ты читала про нас. Мы сами выдумываем эти байки, — моя злость на самого себя стала исчезать, уступая место радости от разговора с Ланой.

— По одной из наших баек — человек становиться вампиром, после укуса, — решил помочь мне Ник. — Но представь, сколько сейчас в мире было бы вампиров, если бы это передавалось таким путём? Нам не нужна вся кровь человека, а только малая её часть. До открытия пунктов приёма крови, мы питались, получая кровь у людей напрямую. Те же понимаешь, о чём я говорю? — Ник вопросительно посмотрел на Лану, она кивнула. — И люди, которые сами отдавали нам кровь, оставались живы и не становились вампирами.

— Они понимали, кто вы? — широко раскрыв глаза, спросила Лана. — Ведь вы должны держать своё существование в тайне!

— Лана, деньги могут всё. Я же говорил, мы не плохо платим за кровь, — продолжил вместо Ника я. — Вторая широко распространенная версия — надо самому попробовать кровь вампира. Но почему-то никто не задумывается над тем, что в человеческом желудке есть желудочный сок, который, по сути — кислота. Он способен переварить даже гвоздь. И если человек попробует кровь вампира, худшее, что с ним будет — это расстройство желудка. Вампиром он не станет. Всё происходит по-другому. Кровь вампира должна попасть в кровь человека. Раньше, для этого делался надрез на руке человека и вампира, и они плотно прикладывали рану к ране, чтобы кровь вампира попала в рану человека. Сейчас эту процедуру усовершенствовали. Шприцом набирают кровь вампира, и вводят в вену человека. Так, что никаких укусов и питья крови, — я обернулся к ней и улыбнулся.

— А дальше? — она улыбнулась мне в ответ.

— А дальше самое неприятное, — я вздохнул. — Кровь вампира начинает менять кровь человека. Первые три дня человеческий организм пытается бороться, и у человека поднимается температура, почти до 41 градуса. Кровь кипит в прямом смысле слова. Ломит всё тело, потому что меняется и скелет и мышечная ткань. Наша красота стоит нам страшных мучений. Ужасно болит голова, тебя тошнит, и ты ничего не можешь есть. Хочется умереть. Но на четвёртые, или пятые сутки, всё зависит от сопротивляемости организма, становится лучше. Все чувства постепенно обостряются, температура падает, и меняются вкусы. Как правило, полный процесс адаптации проходит за шесть — семь дней. Но надо ещё научиться справляться со своими обострёнными чувствами. Понимаешь, свет становиться слишком ярким. Запахи слишком сильными. Слух — обостряется, и звуки начинают сводить с ума, да и тактильные ощущения не всегда радуют. Уходит месяц или два, только на то, что бы научиться контролировать свои ощущения, а на умение контролировать свои чувства уходит не одно десятилетие. Не у всех и не всегда это получается. Поэтому, есть люди, которых мы никогда не адаптируем в вампира, несмотря на то, что они, очень гениальны или полезны. Не все могут справиться со шквалом эмоций, которые на него обрушиваются.

— Да уж, — бесшабашно отозвался Ник, — когда я был человеком, я очень любил Анну, а когда я узнал, кто она такая и сам стал вампиром, я понял, что моя человеческая любовь, это лишь малая часть той любви, которую способен испытывать вампир. — Ник посмотрел сначала на меня, а потом перевёл выразительный взгляд на Лану, — Я уже не говорю, про другие ощущения, которые мы испытываем, и которые способны дарить другим.

Лана моментально стушевалась, отодвинулась ближе к окну, чтобы её не было видно в зеркало заднего вида. Я стал наблюдать за ней, через боковое зеркало. Спустя пару минут, она бросила взгляд на нас с Ником, и убедившись, что мы на неё не смотрим, осторожно прикоснулась руками к своим щекам. Люди делают так, когда краснеют и хотят скрыть это от других. В зеркало заднего вида я не мог понять — покраснела она или нет. Но я точно знал, что она поняла смысл сказанных Ником слов. Тоже мне — провокатор. Меня так и подмывало повернуться и посмотреть, покраснела Лана или нет. Пару секунд я боролся сам с собой, а потом повернулся к ней. Она моментально убрала руки от лица и приняла скучающий вид. Я продолжал рассматривать её.

— Что? — не выдержав моего взгляда, с вызовом спросила она.

— Ничего, — удовлетворенно ответил я, и отвернулся.

Мне понравилось, то, что я увидел. Человеческий взгляд не заметил бы её пылающие щёки, но глаза вампира позволили мне заметить румянец на её щеках. Я задумался. У неё странный для человека тип кожи. Она бледная, как и мы. Внешне, не краснеет, хотя могу поклясться, что сейчас её щеки просто пылают. А потом я вспомнил про автозагар, и её слова: «чудесный жёлтый оттенок». У нас вначале были такие же проблемы. И пришлось поработать над формулой, чтобы получить нормальный цвет лица. А вообще, в ней много странного и необычного. Ничего, приедем в замок, я во всём разберусь, успокоил я себя.

Лана тем временем опять одела наушники и включила плеер. На этот раз заиграла современная музыка.

После трёх часов дня мы пересекли границу с Чехией, и опять съехали на объездную дорогу. Лана всё время слушала плеер, не давая возможности поговорить с ней. Ближе к вечеру мы въехали в маленькое село, я увидев там кафе, попросил Ника остановиться, чтобы Лана поужинала. Она нехотя перекусила, и мы опять тронулись в путь. Сев в машину, чтобы как-то завязать беседу, я сказал:

— Через полтора — два часа будем возле очередного домика.

— Хорошо, — она кивнула и опять одела наушники.

Ник усмехнулся и сказал мне тихо:

— Дай ей обдумать мои слова и привыкнуть к этому. Не спеши. Честно, такое впечатление, что тебе лет пятнадцать, а не триста восемьдесят один. У тебя в постели побывали одни из самых прекрасных женщин последних двухсот лет, и проблем у тебя никогда не возникало, а с Ланой ты ведёшь себя, как неопытный юнец.

— Заткнись, — зло выдавил я из себя.

— Хотя я тебя пониманию. Вспомни, что я вытворял, когда ухаживал за Анной, — весело сказал Ник.

— Ты был человеком, — пробурчал я.

— Ну и что. У тебя по сути такая же ситуация. У нас с Анной — я был человеком, а у вас наоборот.

— Ты упускаешь самое главное. Ты стал вампиром, и у вас с Анна впереди не одно столетие. А Лану никто не позволит сделать вампиром, и впереди у нас лет пятьдесят, если повезёт, — грустно сказал я.

Ник нахмурился и замолчал. Через два часа мы подъехали к домику. Достав сумки, мы зашли в домик. Лана заняла комнату и пошла в душ. Выйдя оттуда, пожелала нам спокойной ночи и скрылась в комнате.

Я сел в кресло во второй комнате и стал смотреть в окно. Разговаривать не хотелось, Ник тоже молчал. Спустя час Ник серьёзно произнёс:

— Я бы на твоём месте сидел не здесь, а в её комнате.

Он словно прочитал мои мысли. Я кивнул, и поднялся. Приоткрыв двери, я убедился, что она уже спит и тихонько войдя, сел в кресло.

Я смотрел на неё и думал. Ник был прав, иногда я действительно вёл себя как идиот. В тот день, когда я понял, что она для меня не просто нектэрия, а нечто большее, я начал делать глупость, за глупостью. Вспомнить хотя бы случай с музыкой Чайковского и «Франческой да Римини». Я сам не понял, почему тогда повёл себя так, и что заставило сказать меня те слова. Сегодня я заметил одну важную деталь. С Ником она общается спокойно и без стеснения, и со мной тоже, пока я не начинаю показывать моё отношение к ней. Создаётся впечатление, что она старается избегать любых намёков на любовь. Хотя в то утро, когда я попытался её поцеловать, я видел, что мои прикосновения ей приятны. А потом всё резко изменилось. И дело здесь не в отвращении, она спокойно воспринимает нашу сущность, её не пугает, что мы вампиры. Здесь что-то другое. Может всё дело в несчастной любви, она с кем-то рассталась, и поэтому переехала жить в горы? Хотя наврятли. Во-первых, мне тяжело представать человека, который бросит Лану, для этого надо быть беспросветным идиотом, а во-вторых, Лана умная, красивая и самодостаточная женщина, которая не боится трудностей, и уж несчастная любовь не заставит её сбежать в горы. А может, когда-то она любила, и эта любовь причинила ей боль? Она очень сильный человек, и она приняла решение никогда больше не пускать любовь в свою жизнь? Я вспомнил её слова, сказанные вчера днём: «больше не пущу никого в своё сердце». Значит дело в этом. Элементарный инстинкт самосохранения не позволяет ей полюбить кого-то и довериться другому человеку. И если я хочу, чтобы она полюбила меня, мне сначала надо заслужить её доверие.