Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения (читаем книги txt) 📗
Сказки, кончавшиеся иначе, в конце концов оставались просто сказками.
— Ну да. Конечно, — глядя в потустороннюю фосфоресцирующую синь, теперь не казавшуюся манящей, сказала Ева. — Ясно, зачем ты ко мне явился ябедничать. Может, еще и лично его к этому подтолкнул?
Он снова ничуть не огорчился. Даже улыбаться не перестал.
— Не понимаю, о чем ты.
— О том, что Герберт даже слушать про сделку не станет, и ты прекрасно об этом знаешь. Зато его нынешнее состояние подозрительно удачно позволяет тебе манипулировать мной. — Она резко скрестила руки на груди. — Даже не надейся, Мэт. Я никогда не заключу с тобой сделку. Никогда.
Демон рассмеялся, и в смехе, даже не подумавшем раскатиться эхом под гулкими каменными сводами, вновь скользнули привычные безумные нотки.
— Смешные вы, люди, — весело заметил он потом. — Так часто бросаетесь словом, значения которого просто не способны понять. Смертным не представить безграничности и вечности того, что за ним стоит… никогда. — С не тающей улыбкой на бледных губах демон поднялся на ноги, а затем и над полом. — Как знаешь.
На сей раз он исчез мгновенно, будто в фильме сменился кадр. Следом, еще пару мгновений подразнив Еву иллюзией света, исчез и фонарь.
Оставляя ее подле лестницы, ведущей вниз, в холодной удушающей темноте.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 14.12:
***
— Вот так, — сказала Айрес, когда третий целебный раствор колдовством по капле переместился в кровь ее племянника, живительной силой растекаясь по венам. Встав с края постели — несуразно большой, занимавшей едва ли не треть просторной спальни — заботливо поправила одеяло, под которым лежал Герберт. — Знаю, сейчас ты чувствуешь себя почти хорошо, но не вздумай этим воспользоваться и пойти… заниматься чем-либо.
— Прости, — тихо произнес наследник престола. — Моя смерть сильно бы тебя подвела.
— Глупыш. Твоя смерть не подвела бы меня, а убила. — Айрес ласково потрепала его по светлой макушке. — У меня есть только ты, Уэрти. Твои родители, твой брат, твой дядя — все оступились, отвернулись. Или готовы к этому в любой момент. Только ты… и наше королевство. — Под пристальным взглядом Герберта королева заправила за уши его взъерошенные волосы. — Значит, твоя зазноба тебя отвергла? Поверить не могу.
— У нее возникли… другие интересы, — после секундного колебания откликнулся тот.
— Романтические, надо полагать?
— Я же не Мирк, чтобы быть вне конкуренции.
— Ты лучше. — С улыбкой, отблеском тепла играющей на губах, Айрес склонила голову набок. — Кто она?
— Можешь не беспокоиться. С этим покончено. Ты же знаешь, я не умею прощать.
— Я должна знать. Хотя бы постфактум.
— Не хочу, чтобы ты… смотрела на нее косо, — после секундной заминки заметил некромант осторожно. — Ты ведь сама говорила…
— И все-таки.
Непроницаемыми, почти остекленелыми глазами Герберт уставился на пламя, лизавшее дрова в камине за изящным изгибом стана в черном бархате длинного платья.
— Я отдам тебе ее письма. На следующем уроке. Они все расскажут лучше меня.
Айрес, удовлетворенная компромиссом, кивнула.
— В конечном счете это к лучшему, Уэрт, — проговорила она. — Больше никто не сможет отвлечь тебя от того, что действительно важно.
Герберт вновь взглянул на нее.
Никто бы не назвал этот взгляд оценивающим. Даже та, кого он оценивал и за чьим лицом так внимательно следил.
— Иногда я сомневаюсь, — медленно произнес он, — стоит ли мне делать то, что действительно важно.
Никто бы не смог сказать, что замешательством королева пыталась скрыть досаду. Даже если к нему действительно — четвертью тона, едва заметным диссонансом, теряющимся за полнозвучными аккордами деликатности, удивления, понимания — примешался оттенок расчетливости.
— Я не могу и хочу тебя заставлять. Ты же знаешь. — Айрес вновь села, и складки юбки темнотой стекли с белоснежных простыней. — Это должен быть твой выбор. Я не имею ни малейшего желания принуждать тебя к тому, что так для тебя опасно. — Тонкая ладонь с ухоженными перламутровыми ногтями накрыла пальцы некроманта, слегка подрагивавшие поверх одеяла. — Могу сказать одно: если ты сделаешь это, если тебе удастся… а у меня нет ни малейших сомнений, что удастся… ты докажешь всем, как они заблуждались. Всем, кто сомневался во мне, всем, кто осуждал, недооценивал и предавал тебя, всем, кто отзывался недобрым словом о нашей семье. — Другая ладонь коснулась его щеки, все еще мертвенно бледной. — Ты не одобряешь иные из моих методов, я знаю. Но в день, когда ты призовешь Жнеца, в них не останется нужды — никто не посмеет ни роптать, ни восстать против Его избранников. Мы одержим полную и безоговорочную победу… во всех сражениях, что ведем сейчас, и во всех, что нам предстоит вести.
— Но если я этого не сделаю, ты погибнешь.
В ответ на это отстраненное замечание Айрес долго молчала. Чуть сжав не улыбавшиеся больше губы, изучая взглядом его лицо.
— Не думай об этом, — очень, очень мягко произнесла она наконец. — Желание помочь мне — последнее, что должно тобою двигать. — Погладив его по скуле, королева решительно встала. — Спать. Немедленно.
Герберт покорно принялся расстегивать пуговицы рубашки, всем видом выражая абсолютное смирение и желание немедленно отправиться ко сну — и опустил руки сразу же, как Айрес вышла, движением пальцев затушив все светильники и пригасив сияние того единственного, что остался гореть. Долго лежал, вслушиваясь в тишину.
Лишь когда чары оповестили его, что за гранью видимого открылась и закрылась дверь в замковых воротах, а женщина, заменившая ему мать, исчезла в ночной дымке, позволил себе прикрыть глаза.
— Эльен, ко мне. Сейчас же.
***
Эльен пришел, когда Ева уже потеряла счет времени. Принеся с собой самый настоящий свет — в виде фонаря, с которым когда-то она прогуливалась по саду с Мираклом.
— Королева изволила удалиться, — доложил призрак. Белые отблески кристалла в плетеной стеклянной оправе мешались с голубыми: чтобы не сидеть во тьме, Ева призвала волшебный смычок. — Господин велел привести вас к нему. — В слабой улыбке сквозила вина, заставившая девушку устыдиться за то, что расстались они на ее крике. — Думаю, таково и ваше желание?
Выпустив смычок из пальцев, Ева захлопнула книгу, лежавшую на коленях. Надеясь убить время, она пробовала читать записи Герберта (играть она по понятным причинам не решилась); но те состояли сплошь из магических формул без всяких разъяснений или комментариев, и в таком виде по большей части остались для нее китайской грамотой.
— Отведи меня, — встав и прижав книгу к груди, тихо попросила она.
После спуска по лестнице они оказались в другом коридоре, разветвляющемся в две стороны, но Эльен уверенно провел ее к выходу. На сей раз потайная дверь маскировалась под спинку платяного шкафа, ведя прямиком в комнату, где Ева до сей поры не была.
В спальню Герберта.
Пробравшись сквозь услужливо раздвинутые Эльеном вешалки, с которых свисали рубашки, жилетки и куртки, щекотавшиеся мягким бархатом, она ступила на пол, смягчивший шаг пушистым темным ковром. Герберт молча проследил за этим с кровати: он сидел в полурасстегнутой рубашке, откинувшись на поднятые подушки, сложив руки поверх натянутого по пояс одеяла.
— Спасибо, Эльен, — сказал он почти безразлично. — Оставь нас.
Прежде чем приблизиться, Ева огляделась. Сине-голубые тона. Огромная кровать с простым прямоугольным изголовьем; помимо нее и шкафа здесь был только камин да прикроватная тумбочка. Идеальный порядок, отсутствие каких-либо изысков, безликость без малейших намеков на личность владельца — таким мог бы быть гостиничный номер.
Что-то подсказывало ей, что спальню для сына отделал или выбрал покойный господин Рейоль. А после его смерти Герберт просто не решался здесь что-либо поменять.
— Твои записи, — когда за Эльеном захлопнулась дверь, Ева бережно положила книгу в кожаной обложке на тумбочку. — Я забрала их. В потайном коридоре еще остались вырванные листы, но не думаю, что они представляют ценность.
