Черный Король (СИ) - "Demon Karol" (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
Девушка неторопливо кивнула. Замедлялось не только сердце, замедлялся мир вокруг, погружаясь в странную мягкость, разрываемую яркими вспышками, идущими от вытканных на нем узоров. Как молнии освещают ночь, открывая нам неведомое в темноте, так и они открывали что-то перед Анной. Но как глаз не способен воспринять полную картину от вспышки яркого света, выделяя лишь отдельные фрагменты, так и позвавшая Короля и сумевшая выжить в первые дни, пока не могла в полной мере ощутить раскрывающийся перед ней цветок мрака.
Не всякому человеку давалась возможность вступить в смерть и остаться при этом целым, но, раскрывая объятия единственному и несовершенному человеку, король и сам нарушал правила, и каждая нить в теле этой девушки была его частью, приносящей невыносимое страдание, которое обрекало искать связи.
Король медленно и очень осторожно убрал со лба Анны темные пряди, присел на покрывало, ожидая, что и Учинни решится с ним оказаться в одной постели, потом откинул покрывало.
Темно-синяя, с неясным, едва видным узором изнанка ткани действовала не хуже прямого приказа. Как просьбу Анна подобное не смогла бы воспринять, ибо в просьбах заложена возможность отказа, здесь же она не предусматривалась.
Лунный свет ложился бледными пятнами на ковер и кровать, расчерчивая подобием кладбищенских алтарей. Именно так казалось Анне, когда она нерешительно ложилась на постель рядом с гостем, принявшим облик, не виденный ранее. Странно, но он не внушал отвращения и даже не вспоминались многорукие и зачастую жестокие индийские боги, про которых рассказывали на уроках истории.
Была ли это рабская покорность, не позволяющая перечить хозяину, даже если была такая возможность? Возможно, со стороны так и казалось, но Анна не чувствовала в себе надлома духа, который сопровождается потерей своей воли и заменой ее на волю чудовища. И правда, Король не являлся человеком, так что можно ли проводить аналогии с обычными отношениями, возникающими, когда у кого-то чуть больше власти? Кто знает…
Анна совершенно не задумывалась над философскими акцентами своего положения, просто ждала, туго переплетая страх и нетерпение, и все больше падая в серый туман потустороннего мира.
Они еще некоторое время лежали молча, и все это время Король рассматривал Учинни по-новому. Раньше он мало видел живых людей. А те, что были больны телом или душой, не вызывали внутри извращенного трепета и наслаждения.
Опутав кровать паутиной, которая постепенно приглушала вечернюю полутьму и отдалила свет, исходящий от свечей, бледный юноша притянул Анну одной рукой, и теперь его губы прикоснулись к губам с тихим шепотом:
– Одно дыхание на двоих, – после этого шепота Учинни ждал поцелуй, клейкий, утягивающий и совсем не дающий нормально втянуть воздух даже ноздрями. Король не держал сильно, надеясь, что девушка исполнит обещание и будет нежна.
Секунды текли тягуче, как капли в клепсидре, и на Анну потихоньку стал набрасывать свое покрывало страх. Воздух заканчивался, а чудовище все не желало отпускать, как будто даже не подозревая о том, что людям свойственно дышать и без кислорода они умрут. Странно, но страх не привел за собой панику, бывшую ее постоянной спутницей. Девушка из последних сил старалась держать себя в руках и не дергаться, но в какой-то момент изо всех сил вдохнула, не разрывая поцелуй, втягивая дыхание потустороннего монстра как последний шанс на жизнь.
Этот вдох принес облегчение и одновременно наполнил королем, впуская его язык так глубоко, что, казалось, кончик его проник в желудок. На самом деле король сливался с Анной, обволакивая склизкой массой, которая прилипает к коже или разъедает одежду, гладил множеством рук, больше напоминающих лапы насекомого, а одной и вовсе проникал между его ягодиц, прижимаясь недвусмысленно к лону, как позволял себе и раньше.
Девушка упиралась руками в грудь чудовища, но не отталкивала, просто чувствовала ладонями, под которыми не билось сердце, а был лишь холод тлена. Поцелуй все не прекращался, и Анна, не имея возможности дышать, все больше впускала в себя дыхание Короля и его самого, еще больше связывая обоих. Тело болезненно ныло, буквально принуждая просить больше, чем просто касания, и она сама раздвинула бедра, призывая к привычному и буквально за пару дней ставшему таким необходимым продолжению.
Враг в темноте ли был король, обратившийся другом? Тень ли его сплетала все новую паутину или паутина прорезала сердце и шила по ней белыми нитками? Что-то новое в отношениях между Анной и ее страшным спутником жизни появилось в тот момент, когда Учинни среагировала на почти грубые ласки мучителя и поддалась их зову, как подчиняются умирающие крикам мертвецов, зовущих на лестницы лабиринтов смерти.
Анна открыла глаза. Сознание плыло – то ли от недостатка воздуха, то ли от творимого Королем. Девушке казалось, что каждое касание оставляет на коже тонкий след, как от ножа, медленно истекающий тягучими каплями крови, которые тут же затягиваются от прохлады чего-то скользкого, медленно, неторопливо, словно нехотя растекающегося по коже гнилостным слоем. Тонкий звон, как удары далекого гонга, раздавался в ушах. В серой хмари, где проявлялись и исчезали гротескные лица чудищ, виденных на тропе, фарфоровое лицо Короля с черными провалами глаз казалось прекрасным – как у куклы, сделанной великолепным мастером, в которую сам Люцифер вдохнул жизнь.
Но это был не повелитель адского котла, где варились души, он обитал в иной стране и явью делал кошмары, а людей превращал в своих марионеток, которым будто вставлял в спину ключи и заставлял до последней минуты исполнять свою волю. Живая и дышащая Анна увлекала короля больше, чем остальные существа. У нее не нужно было брать жизнь, лишь – трепещущее и сладкое дыхание юности. Как сейчас, когда она дергалась от порезов.
Напряжение нарастало, и когда первая слеза болезненного сладострастия скатилась по щеке девушки, она обхватила ногами свое чудовище, умоляя идти дальше – то ли в боль, то ли в наслаждение, так толком и не понимая, что сейчас они для нее едины и неделимы.
Провалы черных глаз неумолимо приблизились, рассматривая эмоции Анны. Та вела себя открыто, и ни одна кукла, ни один мертвец, которых можно дергать за ниточки, не принесла бы удовольствия королю, но в наследнице славного рода Учинни было что-то особенное для чудовища, вышедшего из могильников, – ее слезы, проливаемые по капле. Слизывая их и прижимаясь плотью к лону, король переставал быть маской фарфора, менялся и мог напугать той серостью, что пряталась в его изменявшемся лике.
Анне казалось, что тот, кто стал ее проклятием, ее страшной сказкой, какие она так любила слушать, будучи девочкой, впитывает в себя хмарь, что завесой висела вокруг, с первого поцелуя, и одновременно растворяется в ней, напоминая, кто или что Король есть на самом деле. Не человек. Даже близко нет.
Девушка еще раз всхлипнула, ожидая продолжения. Но нет – не ожидая. Ожидание – это мучительное или радостное чувство предстоящего завершения чего-то или получения. А Учинни – она сама бы не могла описать, что какое чувство сейчас ей владеет. Ожидание мук и боли извратилось, как и мир вокруг, и стало чем-то другим. Возможно – принятием, но и это тоже не соответствовало истине. Однако сейчас она впускала в себя Короля по своей воле – полностью, и не противилась ему.
Если бы Верон хоть краешком глаза увидел, что творится в комнате, он не пережил бы, не смог не отвернуться от Анны, которая подставлялась склизкому существу, которое совсем не напоминало больше человека даже отдаленно. Скорее, мерзкое полуразложившееся чудовище – с хищной мордой, у которого кое-где клоками сползает плоть, у которого проедены червями грудина и бока, чей член истекает слизью, вторгаясь в нежное нутро человека.
Если бы Анна себя увидела со стороны, ее бы это тоже ужаснуло и во чтобы это вылилось – неизвестно. Но сейчас она дышала Королем, растворялась в потустороннем мире, отдавая ему требуемое – свои чувства. Просила продолжить, разрываясь между явью и нутряным ужасом, когда пелена тумана на миг спадала, открывая истинный облик держащего ее в объятиях. И не могла остановиться, разогреваемая ядом, текущим в крови, пропитывающим плоть и подавляющим сопротивление тела, жаждущего все больше.
