Незримое (СИ) - Леола Кристина (библиотека электронных книг TXT) 📗
Как-то сомнительно.
Отсюда следует еще один вывод: память мне стер сам Беляк. Подлил зелье в кофе, подсел и… что-то сделал. Пока не уверена, что именно, но Метелька утверждала, будто видела, как он мне что-то подарил. И если это правда, согласитесь, весьма странно делать подарки незнакомке, так что я склоняюсь к другому варианту – он мне что-то… передал.
Возможно, обратился как к сотруднице управления, не желая связываться с чинами постарше. Попросил что-то отнести тому же руководству или спрятать… А память стер, чтобы я его потом не опознала, потому как сам замешан в чем-то противозаконном…
Ладно, это все шатко и глупо – что я могла успеть передать за ночь, раз к утру зелье выветрилось? – но направление мысли точно верное. Беляк для чего-то меня использовал, а потом скончался не то действительно при неудачном вызове Карателей, не то от рук какого супостата, не суть.
А перед этим ему считали память – возможно, в поисках того, с кем покойный встречался перед смертью.
В этом месте должна зазвучать драматичная музыка.
Итого: пусть дело хоть тысячу раз закроют, пусть объявят хоть несчастным случаем, хоть самоубийством, но мне жизненно необходимо в нем разобраться. Изучить прошлое жертвы, узнать цель его приезда в Ярославль, понять, на кой черт ему понадобилась так со мной поступать… Потому что, если я этого не сделаю, а он действительно передал мне что-то важное, может так статься, что долго я не проживу.
* * *
Звонки начались ближе к десяти вечера, когда мы с Фафниром уже вдоволь натискались (я его), натоптались (он по мне), потыкались носами (взаимно), первый раз поели и сходили на горшок (это уже Фафни, благо, Дашка, оставила все необходимое) и собирались улечься спать.
Заслышав трагичную мелодию из «Профессионала», я даже на секунду задумалась, а стоит ли отвечать, но в итоге потянулась к мобильнику.
– Чего так поздно? – спросила вместо приветствия. – У тебя же вроде уже глубокая ночь.
– Отец сказал, что ты обещала позвонить, вот я и ждала до последнего, когда у тебя совесть проснется.
Совесть моя не шелохнулась и после материнского упрека, потому что я не сомневалась: мама наверняка заработалась в своем личном ботаническом саду, а очнувшись, решила позвонить мне и пристыдить.
– У меня все хорошо, все по старому, – отчиталась я, и трубка разродилась почти лошадиным фырканьем. – Имею в виду в плане здоровья и личной жизни.
Другое мамулю, как правило, не интересовало.
– Это хорошо. Что там за история с арестом?
– С допросом, – поправила я. – Папа все уладил, я дома, никаких проблем.
– Хорошо, – повторила мама несколько отрешенно, словно в этот момент проглядывала какие-то свои записи. – Очень хорошо…
Да что там – точно проглядывала. И зачем, спрашивается, звонит?
– Я, конечно, виновна, но теперь дело замнут.
– Прекрасно…
– А то было бы печально рожать ребенка в тюрьме.
– И не говори… стоп. Что?
Вот как надо привлекать внимание.
– Ничего, мамуль. – Я устало откинулась на подушку, и Фафнир тут же взобрался мне на грудь. – Говорю, спать уже легла. Как там остальные, не в курсе. Даже где они обитают, не знаю. Но вроде у них тоже все чудесно.
– Дом они сняли, – сдала явку мама, – в частном секторе напротив твоей новостройки. Может, даже из окна увидишь костер, шабаш, метлы…
– Очень смешно.
Впрочем, что-то такое я и подозревала. Где ж им еще селиться.
Мама задала еще пару ничего не значащих вопросов, мысленно не отрываясь от своих исследований, взяла с меня ритуальное обещание хоть изредка уведомлять, что жива, и отключилась. Но не успела я смежить веки, как телефон вновь ожил.
– Меня не жди, – без предисловий сказала Дашка.
И голос был такой… деревянный, безжизненный.
– Ты… – Я осеклась. Сама ненавижу всякие «ты как?» и «все в порядке?», потому не собиралась грузить этим сестру. – Ты с ним?
– В некотором роде.
– Опасность есть?
Давным-давно, как всякие нормальные дети, мы играли в шпионов и придумали десятки кодовых фраз для различных ситуаций. Чтоб отделаться от надзора старших брата и сестры или сообщить друг другу нечто важное при родителях или посторонних. Ну или просто в рамках триллера, который разыгрывали с переменным успехом.
Дашкина безэмоциональность пугала, и я решила, вдруг… ну, не знаю, ей что-то угрожает?
– Огни горят, карамелька, – ответила она, и я облегченно выдохнула.
Все в порядке, никаких проблем. Просто не хочет разговаривать.
– Теплых снов.
Следующей ожидаемо позвонила бабушка. Почему ожидаемо? Потому что Игорь отправился жаловаться отцу, а они там вроде как все вместе собрались, значит, бабуля должна была непременно заинтересоваться последними новостями. Даже странно, что она не связалась со мной тотчас же.
– Не разбудила? – с явным недовольством уточнила она.
– А хотела бы? – съехидничала я.
– Старалась.
– Тогда надо было звонить в полночь.
– Так, основное я в общих чертах уже знаю, и это мы обсудим при скорой встрече, – нагнала страху бабуля. – А что там за история с Дашкой? Что еще за роман с этим… как его… мальчиком из вашего управления?
Мальчик из управления…
Наверное, в моей голове что-то переклинило, но после рассказа Игоря, я Ковальчука именно таким и представляла: потерянным и одиноким вьюношем с печальным взором – хоть садись и рисуй портрет на фоне сияющих звезд. Интересно, если он узнает, как выглядит теперь в моих мыслях, то испепелит сразу или немного помучает?
– Нет никого романа, – заверила я бабулю. – Это я просто Игореху дразнила.
– А не врешь ли ты?
Я буквально наяву увидела ее испытующий прищур.
– Нет.
– А теперь?
– Нет.
– А сейчас?
– Возможно.
– Умница, – похвалила бабушка.
И отключилась.
Зарывшись пальцами в мягкую шерстку Фафнира, я закрыла глаза и приготовилась наконец погрузиться в сон, но оказалось, что со мной пообщались еще не все желающие. От вида номера, с которого мне звонили всего один раз, но который я уже успела занести в контакты, сердце совершило предательское сальто.
– Да? – ответила настороженно.
– Поздравь меня, я в отпуске, – с улыбкой в голосе сообщил Ян.
– В вынужденном, как я?
– Нет, в совершенно добровольном и даже желанном.
– Тогда поздравляю.
Я тоже улыбнулась и вдруг поняла, что да: бабочки в животе – это от умиления, а при общении (мыслях, встрече) с симпатичным тебе мужчиной испытываешь, скорее, жжение в солнечном сплетении, и нервы ноют как при зубной боли, только где-то в груди.
Чувствую, если б я писала книги, легко бы переплюнула отца по части «обескуражить аудиторию каким-нибудь трешем»…
– Ты же понимаешь, что на моря я не поеду?
– Возле Ярославля есть чудесные сана…
– Соня, – перебил Ян. – Мне по-прежнему нужен напарник. И лучше тебя я никого не знаю.
– Правда?
– Правда.
– А если я убийца?
– А если я?
– Согласно всяческим триллерам в правоохранительных органах частенько скрываются душегубы, – авторитетно заявила я. – Дескать, образ мышления одинаковый.
- Что ж, будем надеяться, что наш образ мышления поможет отыскать настоящего преступника. – Поручик хмыкнул. – И разобраться во всей этой чертовщине. Ты в деле?
- Спрашиваешь.
Плюс: так и знала, что Ян не бросит расследование.
Минус: кажется, я серьезно на него залипла.
Глава 14
Ведь когда ты решаешь, что весь мир отвернулся от тебя, именно тогда в полной мере проявляется его необычность. Сдумс из собственного опыта знал, что живые люди не замечают и половины того, что происходит вокруг, поскольку слишком заняты тем, чтобы быть живыми. А всю сцену видит только тот, кто смотрит со стороны.
(с) Терри Пратчетт
– Нам точно сюда?
Ян с сомнением оглядел современную трехподъездную пятиэтажку, словно пережившую нашествие вражеской армии – посеревшую, обшарпанную и разрисованную душераздирающими граффити (зубастые и крылатые монстры, герои с мечами, канонические маги в плащах и с посохами и надписи, которых простому смертному ни за что не прочесть). За грязными окнами не было видно ни шторок, ни привычной для русского человека всякой всячины, расставленной на подоконнике, а квадратные балконы радовали глаз ящиками с увядшими цветами и жухлой травой.
