Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика (СИ) - Корсарова Варвара (бесплатные книги полный формат .txt) 📗
Полковник порылся во внутреннем кармане и протянул конверт. Я положила его на стол, чтобы прочесть позднее.
— Вы сильно напугали отца. Неужели нельзя было обойтись без угроз? Иногда стоит закрыть глаза на мелкие оплошности, чтобы добиться большего, — сказала я тихо и тут же поняла, какую огромную ошибку сделала.
Лицо полковника враз похолодело.
— Ваш отец нарушал закон, и неоднократно, — отрезал он. — Если бы не ваше заступничество, сидеть ему в тюрьме. Берите хлеб с маслом, Майя, не то останетесь голодной.
Стало ясно, что любезная беседа подошла к концу, и никаких армейских побасенок и разговоров о кухне больше не будет. Я взяла предложенный бутерброд, но кусок не лез в горло.
Полковник отложил нож и остро глянул на меня.
— Местные меня ненавидят, так, Майя? Мечтают отправить на тот свет. Вам они не будут благодарны за то, что вы помогаете мне и рушите их мечты увидеть меня в гробу.
— Наш округ небогат. Жители выкручиваются как могут, — выдавила я. — Семья возчика перебивается с хлеба на воду. Кобыла у возчика старая, работы мало. Его старший сын, Виго, не давал семье пойти с протянутой рукой. А вы посадили его в тюрьму из-за жалких куропаток.
— Там ему самое место. Пока не такое уж серьезное наказание ему грозит. Вот если удастся доказать другие его проступки, тогда ему точно не поздоровится. А я уж постараюсь, чтобы он получил по заслугам. В тюрьме его приучат к честному труду. В семье возчика, насколько мне известно, есть еще два сына и дочь. У всех крепкие руки, пригодные к любой работе. Сезонные рабочие всегда востребованы, что в этом округе, что в соседнем.
— Но разве нельзя как-то иначе наказать Виго? Вы его погубите. Он попался в первый раз. Пожалуйста, ваша милость, почему бы вам не…
— Не смейте просить ни за Виго, ни за любого другого вашего знакомого или родственника, — оборвал меня полковник. Его голос приобрел металлические нотки, и я испуганно втянула голову в плечи. — Я уважил вашу просьбу насчет отца — первый и последний раз. Я ценю вашу помощь, но это не дает вам никаких привилегий. Вам это ясно?
Я с трудом проглотила комок в горле и кивнула.
— Запомните, Майя, я никогда не отступаю от закона, — продолжил он тем же неприятным тоном. — Это мой принцип. Вашим землякам придется с этим мириться и научиться жить по-новому. На следующей неделе займемся межеванием, чувствую, непростое будет дело. Мне уже доложили, что арендаторы, которые незаконно отхватили себе княжеских земель, сговариваются с городскими цеховыми мастерами. У них тоже на меня зуб. Предупредили, что лучше мне не срезать дорогу в одиночку через лес в позднее время, не то целым оттуда не выйду. Ничего, мои пистолеты всегда со мной, — закончил он угрюмо.
Его отповедь подействовала на меня удручающе. Попытки наладить с полковником хорошие отношения закончились крахом. Август фон Морунген мог быть любезным и приятным в общении и даже мог шутить и подтрунивать, но ровно до той минуты, когда ему начинали возражать или противоречить всерьез. Тут-то он и показывал свой характер. Несомненно, эти его качества — упертость, сила воли, непреклонность — помогли ему сделать блестящую карьеру в армии. Однако не мешало бы ему научиться проявлять чуточку гибкости теперь, когда он спрятал мундир в шкаф и повесил саблю на стену. И имел дело не с вооруженным врагом, а со своими земляками.
Ответить на его слова мне было нечего. В угрозы арендаторов и цеховых я не особо поверила: люди в округе были мирные, больше болтали, чем делали. Но страшно, если фон Морунген со своими железными принципами и железным сердцем разбудит в них злобу и подтолкнет к настоящему преступлению.
Курт начал убирать со стола. Полковник поднялся; встала и я. Мне было горько и обидно, и хотелось поскорее остаться одной.
— Передумали заниматься часами? — спросил фон Морунген недовольно.
— Лучше позже, ваша милость, — я через силу улыбнулась. — Я устала после прогулки сильнее, чем думала. За незнакомые механизмы лучше браться на свежую голову.
— Да, действительно, — отозвался полковник. — Найдем другое время.
Он несколько секунд, не мигая, смотрел на меня своими глазами цвета полированной стали, пока я изо всех сил старалась держать дружелюбное выражение на лице. А потом огорошил внезапным заявлением:
— Хотел предложить прогуляться вечером. Устроить вам экскурсию по лабиринту, раз он так вас заинтересовал. Покажу беседку Жакемара, пруд и рощу в дальней части поместья. Это лучший его уголок. Пойдете?
— С удовольствием, — согласилась я, покривив душой.
— Будьте готовы к шести вечера, — приказал он любезным тоном, и в ответ я чуть не выпалила «Так точно, господин полковник. Рада стараться, господин полковник». Но вовремя спохватилась и лишь кивнула.
Терпения мне, терпения!
Пора было познакомиться с остальными слугами в доме, поэтому из обеденного зала я прямиком направилась в левое крыло, где, по моим расчетам, находилась кухня. Догадка оказалась верна: вскоре нос уловил запахи готовящейся снеди, и наиболее отчетливым был густой аромат супа из квашеной капусты со шпиком и колбасками. Аромат этот обещал сытное и вкусное блюдо. Жаль, на баронский стол ничего подобного не попало. Выходит, не такая уж плохая кухарка эта старуха Барбела, но зачем-то прячет свои таланты от хозяев.
Вскоре я услышала шум голосов и вышла к ступенькам в конце коридора. Спустилась, распахнула высокую дверь и изумленно подняла брови.
Помещение было неуютным: просторный, темный полуподвал с низким закопченным потолком. Здесь имелось многое из того, что ожидаешь найти в обычной кухне, но в то же время, как и многое другое в этом замке, место это было донельзя странное.
У стены напротив входа стоял длинный рабочий стол с изрезанной столешницей. На каменной стене висели на крючках сковороды и связки подгнившего лука. Полки между узких, грязных, плохо пропускающих свет окон занимали баночки с приправами и хитроумная утварь для приготовления изысканных блюд. Судя по слою пыли, пользовались этим великолепием редко. В массивной дубовой колоде торчали зазубренные ножи и тесаки.
Но больше всего вопросов и недоумения вызывало сердце кухни и главный ее агрегат — чугунная печь. Поначалу я даже засомневалась в предназначении этого устройства.
Печь напоминала языческий алтарь. Она занимала отдельный закуток и состояла из трех секций: средняя, самая высокая, уходила в потолок. В ней можно было принести в жертву быка, засунув его в топку целиком. Стены, зольники и дымоход украшали литые фигуры саламандр, алхимических символов и, разумеется, скелетов. Арочные дверцы закрывали затейливые решетки, и имелось в печи множество разных встроенных емкостей и отделений для розжига огня. Но сейчас она была холодной и мертвой; лишь в левой ее части, предназначенной для готовки на плите, сквозь щели светились красные угли. Кровавые отблески на потемневшем чугуне и сколотых камнях пола наводили на мысли о пекле и адских топках.
Этот агрегат сильно меня озадачил. Наверняка к нему тоже приложил руку мастер Жакемар. Такой печи самое место в лаборатории алхимика, а не на кухне. Не хотелось думать, что именно готовил в ней безумный изобретатель.
Справа лязгнуло; я повернулась.
Замученного вида девчонка возилась возле таза с мыльной водой. Рядом громоздилась башня грязных тарелок. Старуха в чепце и залитом жиром фартуке грохотала кастрюлями, расставляя их по полкам. Движения ее рук были резкими, лицо недовольным. Вылитая ведьма, и в этой мрачной кухне, похожей на разбойничье подземелье, ей было самое место.
— Добрый день! — обратилась я к стряпухе. — Вы Барбела? Я Майя Вайс.
Посудомойка робко смотрела на меня, продолжая натирать тарелки. Кухарка вздрогнула от неожиданности и выругалась. Повернула голову, как хищная птица, прищурила выцветшие глаза, буркнула что-то неразборчивое, отвернулась и сердито грохнула очередной кастрюлей.
Нет, на хорошего повара она не походила. Во-первых, хорошие поварихи должны быть румяными, в меру упитанными и добродушными. Во-вторых, Барбела не отличалась опрятностью. При виде ее фартука, длинных желтых ногтей и седых косм из-под косынки хотелось никогда не притрагиваться к ее стряпне. В-третьих, она не любила кухню и свои инструменты. Вон как небрежно ставит их, швыряет, словно наказывает!
