Возвращение под небеса (СИ) - "Зетт Катэсса" (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
-- Да, он готов взять её и даже готов помочь ей, но она должна будет жить в карантине Адвеги десять лет! Она не сможет выйти из подземного города раньше, иначе... Иначе ты прекрасно знаешь, что будет. -- Орлов закрыл глаза и положил руку на лоб. -- Это слишком долго. Я не могу оставить её одну на такое количество времени. Неужели я никаким образом не могу поехать вместе с ней?
-- Лёша, пойми, такова цена за её жизнь. -- Голос Соболева был ровным, но в нём холодом звенел металл. -- Ты же знаешь, что Сухонин человек долга и чести. Он отдаст тебе тот долг, который так тяготит его уже столько лет. Он написал в письме, что в атмосфере карантина Адвеги они будут делать твоей дочери необходимые инъекции до тех пор, пока не вылечат её. И как только у неё выработается иммунитет к этой дряни, которой она болеет, она сможет вернуться домой. -- Соболев кинул проницательный взгляд на Алексея. -- Лёш, ты только сам подумай: они же дадут ей нормальную жизнь. Помимо того, что болезнь ей будет больше не страшна, она будет расти в полной безопасности. Да, она будет расти без тебя. Она ещё очень долго не увидит всех нас, но ведь она будет жить в практически самом безопасном месте на этих чертовых выжженных радиацией и войной землях. В месте, которое защищено даже лучше, чем Купол.
Орлов резко повернулся к Соболеву, сверкнув глазами.
-- Миша, послушай меня, -- процедил Алексей. -- Может, сейчас не очень-то на это похоже, но я счастлив до беспредельного состояния оттого, что Сухонин согласился взять мою дочь на лечение. И я отправлю её в чёртову Адвегу, но десять лет! -- Орлов с отчаянной скорбью посмотрел на архонта Купола и порывисто взмахнул руками. -- Что если она захочет уйти? Что если она возненавидит меня за то, что я отправил её туда и решит выбраться? Что, если она захочет найти меня? -- Алексей опустил лицо. Немного помолчав, он продолжил: -- Миша, а ты знаешь, что будет, если она выйдет из карантина раньше срока? Пойми ты, что уже завтра ей будет достаточно провести всего лишь десять минут вне карантина, чтобы умереть.
-- Ты же знаешь, что этого не произойдет, -- напряженно произнес Соболев, сверля взглядом Алексея. -- Маша умная девочка. Она не станет делать глупостей. К тому же, она никогда в своей жизни не будет тебя ненавидеть. Ты сам это знаешь. Это первое. А второе ты только что подтвердил сам: у нас осталось не так много времени, прежде чем респираторная маска перестанет хоть как-то спасать жизнь твоей дочери.
-- Я знаю, да... Но я должен быть с ней, -- прошептал Орлов, бегая взглядом по истёршейся поверхности пола. Его словно бы рвало на части. -- Я должен отправиться в Адвегу вместе с ней...
Соболев тяжело вздохнул, он придвинул старую стеклянную пепельницу ближе к себе и скинул в неё рассыпчатый пепел. Хмурясь, он снова сжал сигарету в зубах.
-- Ну, тогда в лучшем случае Сухонин захлопнет ворота города перед твоим носом, когда ты попытаешься пройти туда. В худшем -- пустит пару пуль тебе в задницу. -- Выдохнув облако едкого дыма, Михаил вскинул на Орлова взгляд ясно-голубых глаз: -- Лёш, тебя никто не пропустит в Адвегу. Сухонин делает исключение только для твоей дочери. И ты знаешь почему. Тебя же он не пустит ни при каких условиях, он ведь до сих пор считает, что ты мог предотвратить смерть...
-- Он прекрасно знает, что у Ани не было шансов! -- отчаянно воскликнул Орлов, сжимая руки в кулаки и беспомощно глядя на Соболева. -- Он знал, что она слаба. Мы оба это знали. Я пытался спасти её! Я всеми силами пытался! Но было уже слишком поздно... -- Алексей опустил голову. -- Я не Господь Бог... Я сделал всё что мог...
На некоторое время в кабинете Соболева воцарилось гнетущее молчание. За окном шумел ветер, где-то внизу смеялись дети, кухарка звонила в колокол, сообщая, что обед начнётся через десять минут.
-- Я хорошо это знаю. -- Михаил нахмурился. -- Лёш, ты спас много жизней за годы своей работы, но Сухонина это не волнует. Ты сам это знаешь.
-- Я спас его дочь, -- произнес Алексей сквозь зубы.
-- Теперь он спасет твою, -- отозвался Михаил.
Соболев сверлил Орлова испытующим взглядом. По его безэмоциональному лицу нельзя было понять, о чём он думает. Комната снова наполнилась молчанием. Сигаретный дым витал над столом, часы мерно щёлкали, красуясь на стене узорчатой латунью.
Орлов думал о дочери. Выхода не было: если она не поедет в Адвегу, она умрет. Алексей вдруг вспомнил тот момент, когда он узнал результаты анализов, подтвердивших болезнь Маши. Он стоял в лаборатории, смотрел в бумаги и всё никак не мог поверить в такие, казалось бы, невозможные показатели -- радиационная аллергия. Аллергия, которой болели только те редкие постъядерные дети, которые обладали кровью с альфа-места частицами.
Такие дети, как Маша: с уникальной кровью, на которую радиация имела особое воздействие. Кто бы мог подумать, ведь именно этим людям, НетРаден когда-нибудь сможет спасать жизнь лишь одной инъекцией.
Алексей нахмурился. Но сейчас...
У Маши уже появилась реакция на радиоактивную пыль, и времени осталось очень мало. Как бы там ни было, он, Орлов, не позволит смерти приблизиться к его дочери раньше времени.
-- Она поедет. Конечно же, она поедет. Об этом даже вопрос не стоит, -- прохрипел Орлов, с тоской глядя за окно. -- Пускай без меня. Если Сухонин поставил такое условие -- пусть будет так. Но, Миша, скажи мне... Как мне её отпустить одну? Ей всего четырнадцать... У неё только вся жизнь началась. Сухонин проведет терапию, вылечит её, но сделает всё, чтобы её жизнь в этом подземелье стала настоящим адом. Ты же знаешь, как он ненавидит меня. Ты знаешь, как он ненавидит всю мою семью после того, как его жена умерла. Конечно же, я отправлю Машу туда. Но, я боюсь, что она никогда не простит меня. -- Алексей с горечью покачал головой. -- Никогда не простит за то, что я на десять лет запер её в этой тюрьме. Отправившись туда, она лишится всего, что делает её счастливой. Как она переживет расставание с дорогими ей людьми? Как она будет жить среди жителей Адвеги? Ты же знаешь, Миша, она тихий, скромный ребенок. -- Алексей нервно водил рукой по подбородку. -- Она не умеет за себя постоять. Даже здесь она попадает в передряги, и только твой Антон её защищает. А что же будет там?...
-- Да пойми ты, что твоя дочь умирает! -- грозно рявкнул Соболев, ударяя кулаком по столу с такой силой, что Алексей едва не подпрыгнул. -- Не будь дураком, Орлов! Твоя жена умерла столько лет назад, и ты едва пережил это, а теперь ты хочешь остаться совсем один? -- Соболев встал из-за стола, выпрямившись во весь рост. Его глаза горели. -- У твоей дочери пока крепкое здоровье, но ты сам знаешь, насколько сильно у неё уже развилась аллергия. Скоро она не сможет дышать, а ты думаешь о том, какие у неё будут отношения с малолетками из Адвеги?!
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Алексей опустил глаза. Соболев абсолютно прав, он, Орлов, ведёт себя, как ребенок.
-- Прости, -- сказал Лёша, ощущая стыд и щемящую боль в груди. -- Конечно, всё это глупости.
Соболев притушил сигарету, вжав бычок в расцарапанное дно пепельницы.
-- Ты сам знаешь, насколько редкая у Маши кровь, -- произнес Михаил, выходя из-за стола.
-- Один ребенок на две тысячи постъядерных детей, -- мгновенно ответил Алексей.
