Когда потухнет огонь (СИ) - Оман Евгения (читаем книги TXT, FB2) 📗
Парни пошли дальше. Я перевёл дух и медленно побрёл следом. Вся деревня готовилась к празднику. Украшали дома, готовили пир, тащили поленья и охапки хвороста для костра на берегу реки. Девушки плели венки. Праздник, известный мне под названием Иван Купала, здесь отмечали так, как это делали до прихода на Русь христианства, то есть в день летнего солнцестояния — самый длинный день в году. И весь этот день в деревне царила предпраздничная суета.
Я бродил как неприкаянный, боялся вернуться в дом Белояра и обдумывал произошедшее. Что-то не давало мне покоя, ворочалось в мозгу, словно червяк. И лишь снова увидев тех парней, что встретил утром, я понял что. «Нет тут никакой ворожбы», — сказал один из них. И теперь я понял, что он прав. Здесь нет никакой мистики!
Как я мог быть таким доверчивым? Как будто не будущий учёный, а самый обычный наивный дурак! Придумал себе страшную сказку и сам в неё поверил. Оборотни, ведьмы, проклятия, другой мир или другое время. А всё до обидного прозаично. Это самые обычные сектанты-родноверы. Ушли в лес подальше от цивилизации и творят здесь что вздумается. Может, и поганки жрут, как и положено язычникам. И ещё неизвестно, что было в отварах, которыми поила меня Ждана. Под наркотой и не такое привидится, в любую чушь поверишь.
Нет никакого лесника-оборотня. Есть волки, которые повадились ходить в деревню. Может, после того, как загрызли в лесу старуху-ведьму. Говорят, со зверем такое бывает: раз попробовал человечины и уже не остановится. Они и ломятся по ночам в двери. А деревенские мужики их отгоняют. Волка-то я и видел. Наверное, Белояр отпугивал его каким-нибудь горящим поленом и случайно поджёг. И руки себе обжёг. А в том горшке на припечке были угли из печи. Упали на циновку, вот она и загорелась. И никакой магии. Ну а червивое молоко… Не знаю, может, у коров какая-то инфекция, вот молоко и свернулось. А глупые бабы с перепугу приняли это за червей.
И Ждане я, выходит, нужен просто в качестве билета в большой мир. Увезу из деревни, помогу устроиться в городе и стану неинтересен. А я-то уж губешки раскатал: отважный попаданец спасает деву в беде от отца-оборотня и ведьминого проклятия. Вопрос только в том, что она планирует делать со мной дальше? Что деревенские со мной сделают, если поймут, что я их раскусил? Есть ли у меня вообще шансы уйти из деревни без их разрешения? Видимо, придётся ей подыграть. Пойти в лес искать цветущий папоротник, чтобы он нас «вывел». А потом сдам её в полицию — пусть разбираются. Вот только я же действительно люблю её…
***
— Кириллушка, ты здесь? — голос Жданы прозвучал от двери сарая.
Кирилл захлопнул блокнот, в котором писал и быстро убрал его в накладной карман армейских штанов. Хороших, «несгораемых» штанов, заказанных пару лет назад из США. В таких хоть в костёр шагни — не обгоришь.
В небе над деревней полыхал закат, заливая сарай огненно-красным светом. Ждана стояла в дверях, и её рыжие волосы пылали в лучах закатного солнца. Из одежды — только белая рубаха до пят, на голове венок из диких лилий, жёлтых и оранжевых. Второй такой же венок она держала в руках.
— Везде тебя ищу. Праздник в самом разгаре. Я отцу сонного зелья подлила, так что его можно не бояться. Пойдём со мной, пора. Вот и венок тебе сплела. Если примешь, конечно. — И робко протянула ему венок.
Он замер на секунду, решая, как поступить, и шагнул навстречу. Она надела на него венок, взяла за руку, повела за собой к реке, где на берегу возвышался праздничный костёр и деревенские с весёлым смехом прыгали через пламя. При виде языков огня Кирилл снова замер. Живо представил, как огонь жадными щупальцами хватает его за ноги и за руки, обволакивает, пожирает заживо, словно хтоническое чудище.
— Я туда не пойду! — вырвал руку из её тёплой ладони. Вместе со страхом пришла и злость. Слова сами слетали с языка: — Не буду участвовать в ваших глупых ритуалах. Это всё обычные суеверия, а вы просто сектанты и сами себя обманываете. Мы живём в двадцать первом веке, в мире нет колдовства и богов. А я нужен тебе только для того, чтобы сбежать от отца. Так ведь? Заморочила мне голову этими сказками и просто используешь! — сорвал с головы венок и бросил в сухую траву.
— Зачем ты так, Кириллушка? — она смотрела на него сквозь слёзы — Какие сказки? Я всегда тебе правду говорю, помочь хочу, уйти с тобой и жизнь вместе прожить. Но коли не люба тебе, так и скажи.
Показалось или трава у неё под ногами легонько дымилась?
— Не люба, — буркнул Кирилл и отвёл взгляд. Ждана закрыла лицо руками, задрожала от слёз, резко развернулась и убежала в поле за деревней.
— Ну и гори тогда всё огнём! — разнёсся над деревней её звонкий голос.
Следом деревенские один за другим закричали:
— Пожар! Покос горит!
И в закатное небо поднялся столб дыма от горящей травы.
Люди побежали кто в поле, кто в деревню за вёдрами. Все прекрасно понимали, что в такую жару огонь быстро доберётся до изб. Кирилл стоял как вкопанный, его то и дело толкали и обзывали как придётся. А он широко раскрытыми глазами смотрел в поле, где в кольце огня стояла Ждана и сама пылала, словно огненный демон.
Тяжёлая рука легла ему на плечо.
— Твоя работа? — сиплый голос лесника раздался над ухом. — Чем ты её так разозлил?
— Что это т-т-такое?» — заикаясь спросил Кирилл.
— Ведьмино проклятие. Расплата за мою подлость и невыполненное обещание. Ждана — непростая девушка. У нас с женой моей Любавой долго не было детей. Вот она и решила пойти к ведьме за помощью. Та сказала, что беде нашей легко помочь, но в качестве платы потребовала ребёнка. «Коли родится дочь, растите её и любите, а как минет тринадцать вёсен, приведите ко мне. Я её в ученицы возьму».
Я испугался, хотел отказаться. Но Любава меня уговорила. Сказала, что тринадцать лет — это много. Мало ли что случится за это время, придумаем что-нибудь. И согласилась. Тогда ведьма велела: как потухнет огонь в костре на Солнцеворот, взять из него горсть тёплой золы и принести ей.
Так и сделали. Она золу в отвар высыпала и дала Любаве выпить. А через год Ждана родилась. Да вот только Любава этого не пережила, сгорела в горячке. Должно быть, это ведьма её наказала за попытку обмана. Когда Ждане исполнилось тринадцать, ведьма пришла за обещанной платой. И я её убил. Отнёс тело в лес и оставил волкам на растерзание. Да только она и после смерти нашла способ мне отомстить.
Ждана с тех пор сама не своя стала. Ночью встаёт с постели и идёт во двор. Стоит, руки к небу подняв, и поёт, а в глазах огонь горит. И волосы, будто раскалённый металл, светятся. Не девка, а Жар-птица. Того и гляди, обрастёт перьями и улетит. И волки в лесу ей воем отвечают. А если её окликнуть или испугать, поджигает всё, на что посмотрит. Чуть дом не спалила. Вот и стал я её на ночь в избе запирать, от беды подальше. А как сожгла она Мирослава, так и вовсе решил от людей подальше держать. Она, правда, убегать повадилась. Недавно ночью сбежала, пришлось волоком в дом тащить, все руки мне пожгла. Теперь вот усыпить меня пыталась.
— Она знает? — только и смог спросить Кирилл.
Лесник отрицательно покачал головой.
— Спаси её, парень. Проклятие ведь не навсегда, а покуда не полюбит она кого всем сердцем и ей не ответят тем же. Вижу, любит она тебя. Коль и ты её любишь, иди и скажи ей. Тогда проклятье силу потеряет. Иначе она своей силой всю деревню сожжёт, никого не пожалеет.
Кирилл не мог пошевелиться. Он знал, что должен спасти любимую, но для этого ему нужно было преодолеть свой страх. Пройти к ней сквозь горящее поле. Все сомнения минувшего дня развеялись, как дым. Он был в центре самой настоящей волшебной сказки с ведьмами и проклятиями. Страшной, но волшебной. И только он мог привести героев сказки к счастливому концу, неважно, какой ценой.
И он шагнул навстречу своему кошмару. Прошёл по сгоревшей траве, обжигая ступни. Задыхаясь от дыма, минул стену огня, подошёл к Ждане и обнял её резким, порывистым движением, словно схватился за раскалённую железку. Миниатюрная девушка едва доставала макушкой ему до плеча. Цветы в волосах обуглились, рубаха почти сгорела. От её жара лопались сосуды в глазах и взгляд застилала кровавая пелена, а кожа на руках и груди шипела и плавилась, будто стейк на сковороде.
