Трудовые будни Тёмных Властелинов (СИ) - Чернышова Алиса (книги полностью .TXT) 📗
— Знаешь, — сказала Гун. — Мы не особенно ладили, но в нынешних обстоятельствах, думаю, у нас есть только один выбор…
— Объединиться и делиться информацией, — закончил Чо.
— Верно.
Переглянувшись, они улыбнулись друг другу.
Зомби, оценив торжественность момента, обрушил ещё один стеллаж.
На пол вновь хлынули свитки, и Чо, вздохнув, поднял один — произвольный. Вчитался, и глаза у него стойко устремились к совершенно нестандартной форме.
— Да вы шутите… — пробормотал он.
— Что там? — спросила Гун, но напарник упорно не реагировал. Тогда она заглянула в свиток через его плечо — и застыла тоже.
— Но это ведь… невозможно? — пробормотала она. — Наверняка, просто чья-то не слишком смешная шутка…
— Да, — согласился Чо.
Взглядов от содержимого они так и не отвели.
2
Диве проснулась на рассвете.
Характерные признаки вроде ноющего затылка, холода, сухости в горле и тумана в голове намекали на то, что она переборщила с пыльцой. Притом, кажется, в этот раз очень сильно, потому что пресловутый туман был непривычно густым: Дивера вообще не могла вспомнить, что произошло и почему она так набралась. Может, кто-то из клиентов слишком уж увлёкся, и маман Готэ дала пыльцу, чтобы притупить боль? Но она была опытной и отлично знала дозировки. Неужели с ней всё настолько плохо?
— Диве? Ты со мной?
Мужской голос заставил дёрнуться и испуганно распахнуть глаза: она что, отключилась при клиенте?! Вот же гадство! Диве осмотрелась и окончательно потерялась. Черноволосый мужчина, красивый и богато одетый, протянул к ней руки, но она шарахнулась, сжимаясь на кровати: кто бы это ни был, зачем бы ни украл её, не стоит ожидать ничего хорошего.
— Кто вы? — спросила она как могла спокойно. — Где я?
Его лицо слегка вытянулось.
— Всё хорошо, — сказал он тихо, показывая пустые ладони в успокаивающем жесте. — Ты в безопасности.
— Если так, то верните меня туда, откуда забрали, — попросила она. — Зачем бы я вам ни понадобилась, я… Я не работаю на чужой территории!
Он едва заметно нахмурился, но говорил всё так же мягко.
— Ты меня не помнишь, — сказал он. — Это побочный эффект, должно быстро пройти — несколько дней максимум. Успокойся, хорошо? Ты в безопасности, обещаю.
На сердце у Диверы вдруг стало тепло, будто некто попытался поделиться с ней покоем и уверенностью. Это было странно, и на краю сознания затеплились какие-то воспоминания, но поймать их за хвост никак не получалось: мысли ускользали, будто она пыталась выудить голыми руками шустрых рыбок из мутной воды.
Она снова посмотрела на мужчину. Ему хотелось верить, но это ещё ничего не значило.
Однажды в Дом Удовольствий наведывался такой вот мужчина, богатый и знатный на вид. Он хотел взять одну из новеньких, свеженьких, но — непременно с собой.
Маман Готэ отказала, сославшись на правила заведения; девушкам сказала — не соглашаться ни в коем случае.
Мужчина тот уходить не стал, остался на представление, общался с девушками. Он был очарователен и немного печален, говорил, что художник, которому нужна натурщица. Звал с собой Диве, говорил, "мне нравятся твои чудные ножки танцовщицы, гибкость и глаза", обещал заплатить, но она отказалась наотрез: если маман Готэ говорит, значит, не зря.
А вот Красотка Лила, одна из новеньких, согласилась. Она к тому моменту ещё не оставила надежды подцепить кого-то богатого, и этот обходительный господин показался ей неплохим вариантом.
Нашли Лилу через декаду. Что сказать? Судя по тому, что описывали потом бледно-зелёные стражи, запивая рассказ алкоголем, художником тот клиент действительно был. Правда, творил в своём, уникальном стиле, используя вместо холста, красок или глины человеческое тело. Стражи говорили, что первые три дня "творчества" Лила была, судя по всему, ещё жива.
Это был урок, который им всем довелось выучить: самые ужасные чудовища зачастую лучше всего маскируются. Очарованию не стоит доверять, равно как и красоте с воспитанностью. Такую доверчивость могут позволить себе разве только домашние девочки из хороших семей… и то, будем же честны, до поры.
Только вот с этим черноволосым была другая история: память Диве настойчиво пыталась что-то показать касаемо него, и, хоть она не помнила подробностей, но этого конкретного мужчину просто не могла бояться.
— Думаю, я вас… немного помню, — сказала она неуверенно. — Но не могу разобраться — очень болит голова…
— Не надо разбираться, — он тепло улыбнулся, но Диве почему-то показалось, что в глубине души ему очень больно. — Не надо. Всё само вернётся, когда регенерация справится. Просто пообещай больше не брать в рот эту пыльцовую дрянь, хорошо?
Это было довольно… странно. Вообще всё вокруг было будто бы ненастоящим, плыло и множилось. Реальным казался только этот мужчина.
— Она мне помогает, — сказала Диве тихо. — Пыльца — это просто лекарство. Я, должно быть, просто по ошибке приняла больше, чем нужно.
— Это не лекарство, — казалось, её слова его ужасно злят. — Она ни от чего не лечит! Понимаешь?
— Да, — тут же согласилась Диве. Она прекрасно знала, что с раздражёнными мужчинами лучше не спорить.
Особенно, если ты находишься в их полной власти.
Он, кажется, понял свою ошибку и тут же попытался скрыть эмоции. Будто он не хотел её пугать.
Странно это всё. Но — можно использовать.
— И, всё же, кто вы? — спросила она тихо, поднимая на него глаза, полные слёз. — Пожалуйста, скажите. Я хочу понять! Мне страшно.
Он словно бы растерялся на миг, но финальное "мне страшно", сказанное крайне уязвимым, много раз проверенным на мужчинах тоном, сделало свою работу: он, помявшись, все же решил ответить.
— Я — твой жених, Эт, — пояснил мужчина мягко. — Мы — пара. Всё будет хорошо! Тебе нечего бояться.
Дивера почувствовала, что захлёбывается. Какой жених? Откуда?! Пара? Что?!
В голове что-то замкнуло. Боль была просто дикой, и она упала на кровать, стиснув виски. Сквозь гул в ушах она слышала шум, гам и обрывки фраз.
— … Я вас предупреждал! Это было условие! Я говорил, чтобы вы не подталкивали её к воспоминаниям…
— …ей было страшно!..
— … зато теперь ей, конечно, намного лучше!..
— … она плакала!..
— …Плакала? Серьёзно?! Да я скоро сам рыдать начну — с такими-то пациентами!..
В этот момент Диве потеряла сознание.
Должно быть, без сознания она пробыла недолго, потому что, когда очнулась, дебаты над её постелью всё ещё продолжались, по всем признакам грозя перерасти в мордобитие.
— А я говорю, вы должны уйти. Сейчас! — басил мужчина с щупальцами на лице. Имени его Диве пока не помнила, но с облегчением осознала: это же менталист! Главный менталист города Чу. За его спиной маячит помощник-фейри, имя его тоже пока не всплывает в памяти, но точно начинается на "и". А сама она, Дивера, давно уже не в доме матушки Готэ. Она — помощник Властелина! И, вспомнив это, она чуть на самом деле не разревелась. От облегчения.
— Я никуда не уйду! — рыкнул Эт. — Она — моя пара! Я имею право быть рядом!
Пара… Диве показалось, что она слышит мелодию из старой маминой шкатулки. Пара! Подавив тошноту, она приказала себе лежать тихо-тихо. Плевать, что больно! Надо вспомнить поскорее!
— Нет, не имеете, — пробасил главный менталист равнодушно. — И мы с Идалу обсудим этот момент подробнее наедине. Он не имел права оставлять вас здесь!
Фейри чуть опустил уши. Точно! Идалу! Юный талант, которого когда-то главный менталист купил на рабском рынке, где мальчишку держали на цепи. Диве помнила, как прониклась этой историей.
— Посмотрел бы я на того, кто мне запретит! — ощерился Эт.
Интересно, он оборотень? Такие клыки…
— Мой помощник хотел, как лучше, — басил меж тем щупальцелицый. — Но нарушил главный завет лекаря: нельзя верить на честное слово эмоционально вовлечённым личностям, то бишь близким пациента. Это — простой пример. Вы попытались успокоить госпожу Диверу, потому что представителю вашего народа, особенно юному, совершенно невыносимо наблюдать за мучением пары. Я не виню вас, что вы пожалели её. Но есть проблема: пациентов, понимаете ли, нужно не жалеть, а лечить. Лечение, в свою очередь, процедура не всегда приятная, она почти всегда подразумевает запреты. И поверьте, придумывают их не для того, чтобы как-нибудь позаковыристей над больным поиздеваться. Вот что мы с вами стали бы делать, если бы она от болевого шока вновь погрузилась в травматический сон? Кого бы вы в этом обвиняли?
