За границами легенд (СИ) - Свительская Елена Юрьевна (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
— Ты, должно быть, колдун, — мрачно подхватил мысль женщины староста.
Колдунов боятся по всему Синему и Белому краю. Особенно, в странах, где своих магов не завелось. Там любого странного чужака или местного могут обозвать колдуном — и от этой дурной славы не отмоешься. Если вообще ноги унесёшь. Придётся открывать свою причастность к магам: тех уважают и не трогают.
— Да я как-то с одним странником поспорил, чья песня будет краше и более приглянется собравшимся в той харчевне. Я поставил свой кошель, а он — обещал научить заклинанию, ежели проиграет. Тому, которое позволит зверей усмирять.
— Эльф, что ли, был твой соперник? — послышался звонкий голос за моей спиной.
Обернулся, увидел рыжеволосую женщину, не полную и не худую, красивую, лет тридцати-тридцати пяти на вид. Портили её красоту мозолистые руки и морщины на лбу, да нитки седых волос в пылающих огнём волосах. В зелёных глазах прочёл лютую неприязнь ко мне.
Дружелюбно улыбнулся ей:
— Да, он был остроухим. Так что мне повезло: выиграл в словесном поединке такое полезное заклинание.
Селянка мне не поверила. Неужели, ей известно что-то сверх распространённых слухов? И отчего столько ненависти в её взгляде, обращённом на меня?
— Отстань от менестреля, — сухо приказал староста, даже не назвав её по имени.
Рыжеволосая смиренно опустила голову, более не поднимала ни на кого глаз. И люди все смотрели на неё с неодобрением.
Мужчина со шрамом велел подростку «позвать девчонок». Селяне расселись вокруг меня кругом. Рыжую несколько женщин грубо оттолкнули, заставив сесть в заднем ряду. Там на неё злобно зашикал тощий сгорбленный старик — несчастная поспешно встала и устроилась в отдалении от всех.
— Ну, пой, — велел староста, бросая гневный взгляд на рыжую, которая посмела поднять голову.
Та уныло опустила взгляд. Похожа, на ней тут срывают злость.
— Надо бы сперва порадовать прекрасных дам, — замечаю я дружелюбно.
Женщины и старухи приободрились. Из-за дальнего дома высыпалась стайка девчонок, чуть погодя выползла вереница любопытных девиц: самые прекрасные обитательницы более меня не боялись.
— Это можно, — великодушно заметил староста, — У наших баб мало поводов для веселья. А теперь, когда многих мужиков убили в битвах, им приходится поднимать детей и хозяйство и за хозяев, и за себя. Так что спой для них, Гришка.
Девицы и девчонки встали позади сидящих, бесстыдно разглядывая меня. Чуть погодя, из-за ветхого забора, готового упасть не то что от слабого ветерка, но от первого плевка, выскользнула рыжеволосая конопатая девица лет шестнадцати. Светлокожая, стройная, высокая. По тому, что только у двоих во всей деревне были рыжие волосы и по тому, с какой ненавистью или злостью поглядывали на неё все, я предположил, что кареглазая красавица — дочь всеми презираемой женщины, слишком рано начавшей стареть. Что-то в лице этой девицы задержало мой взгляд. В её длинном ровном носе, в светло-карих глазах, окружённых густыми светлыми ресницами, в изгибе её тонких, но густых бровей мне почудилось что-то знакомое. Отчего-то что-то внутри меня сжалось, и в моей душе проснулись тоска и ненависть. Да такой силы, что едва успел подавить их, прежде чем она на меня взглянула. Кого же эта несчастная девчонка мне напомнила?..
— Может, ты сам умеешь сочинять песни, Григорий? — смело спросила рыжеволосая девица.
На неё зашикали взрослые, а девицы оживились.
— Бывает, и сам сочиняю. Подкинешь мне тему, красавица?
За комплемент получил целое море недовольных взглядов, причём, не только от обойдённых моим вниманием женщин и девиц, но и от той, к которой обращался. А она-то отчего так сердится?
— Спой про солнце, про слёзы и про менестреля, — попросила девушка недовольно.
Было в ней что-то милое, не смотря на весь гнев, симпатичное и… неприятное. Отчего-то я любовался ею, а ещё испытал целый ворох неприятных чувств. Если она напоминает мне человека, которого я когда-то боялся или ненавидел, отчего же к неприятным чувствам примешивается иной, светлый осадок? Неужели, я влюбился в эту красавицу?
Мне вдруг ярко вспомнилась синеглазая. Её образ затмил эту селянку. Нет, тут что-то иное. Я потом припомню всех своих врагов и тех, с кем сталкивался по жизни.
Отвернулся от странной девицы и задумался, что спеть. Хотелось сочинить что-нибудь красивое и весёлое, но настроение испортилось. Селяне молчали, ожидая моего пения или признания, что перехвалил сам себя. И мне бы сосредоточиться на творении песни, но перед мысленном взором маячила синеглазая светополька, а в голове звучала её песня: голос синеглазой грустно сплетал звуки в слова, полные надежды. Как она там?..
Встряхнул головой, отгоняя видения и непрошенные мысли. А они упорно лезли, лезли… Я подарил той надежду — и почти сразу же отобрал, более того, дёрнуло меня что-то ляпнуть ей про ту песню, драгоценную для неё. Что она будет чувствовать теперь, когда поймёт, что имеет что-то общее к ненавистным ей новодальцам, возможно, и их среди родни? Смешавшуюся кровь уже ничто не разделит.
— Не можешь? — тихо спросила рыжеволосая девица.
И во мне наконец-то родилась новая песня, под стать моему настроению. Я запел:
Знаешь, где-то в чужом краю
Я увидел, как солнце плачет.
И с тех пор я уже не пою:
Я всё думаю, что это значит?
Мне припомнились ссадины и синяки на руках синеглазой, на её ногах от ступней до колен — поднять её подол не дерзнул — и мука в её глазах, обращённых ко мне, и вспыхнувшая в них надежда.
Знаешь, в мире никто другой
Солнца слёз пока не видал.
Почему же я, а не иной?
Я такой чести не ожидал.
А она была так красива!..
Знаешь, его нежный свет,
Как улыбка Творца греет мир,
Либо солнца совсем уж и нет,
Либо светит сквозь туч сыр.
Раздобуду тут еды — и посмотрю, как там эта путница:
Знаешь, где-то в чужом краю
Я услышал, как солнце плачет
И теперь я совсем не пою,
А всё думаю, что это значит.
Знаешь, боль с ним хочу разделить,
Потому петь вообще разучился.
Люди вздумали меня осудить,
Будто «дерзкий певец загордился».
Знаешь, я блуждаю один.
Я забросил свои инструменты.
И раздумье — мой господин.
И другим несут комплементы.
Знаешь, где-то в чужом краю
Я увидел, как солнце плачет.
И с тех пор я уже не пою:
Я всё думаю, что это значит?
Знаешь, столько веков прошло,
Что считать их мне надоело.
Солнце жизни моей не зашло
И совсем не стареет тело.
Знаешь, мир я весь обошёл,
Видел море судеб людей
И счастливых мало нашёл
Средь простых и королей.
Знаешь, где-то в чужом краю
Я услышал, как солнце плачет.
И сегодня тебе, друг, спою:
Так как понял, что это значит.
Знаешь, я теперь не молчу.
Ваших денег за песни не нужно.
Ничьих слёз видеть я не хочу
И живу вместе с солнцем дружно.
Знаешь, его нежный свет
Как улыбка Творца греет мир.
Льются песни мои в ответ —
И пронзают несчастий тир.
