Иди ты к лешему! (СИ) - Шатохина Тамара (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

Замирая от ужаса по ходу рассказа, я не впала в панику только благодаря успокаивающему действию все того же сильного снотворного.

— Чем могу помочь я?

— Нужно как можно быстрее заключить брак по нашим традициям. Подождите, Анастасия, я все объясню. Дело в том, что женщина, любимая женщина, связанная обрядом, может поделиться жизненной силой. Я еще должен сказать, что это будет опасно для вас. Вы сейчас просто человек. Я не знаю, чем это обернется, но за вами будут внимательно наблюдать и если увидят, что есть угроза вашей жизни, то сразу…

— Лев, извините — не помню отчества, я не его любимая женщина. Вы ошибаетесь. Он сам сказал мне, что бунтовал, не желая меня. Что просто смирился, поняв, что бороться с чувством долга бесполезно. Вы сделаете огромную ошибку, проведя этот обряд. Он не скажет вам потом спасибо. Но даже не это главное. Вы потеряете время со мной. Я не смогу помочь именно потому, что речь идет не обо мне.

— Я знаю о чем говорю, — нервничал мужчина, — сейчас не время устраивать разборки и выяснять отношения. Вы сейчас его единственный шанс на спасение. Прошу вас, не отказывайте. Когда он получит достаточно сил, чтобы начать самостоятельно регенерировать, я обещаю расторгнуть этот брак.

Я пыталась достучаться до его сознания. Понятно, что отец в панике и хватается за любую соломинку, но это не тот случай и нужно заставить его слышать меня.

— Лев, — мягко сказала я, — я могу подсказать вам, где искать ту самую женщину. Дело в том, что я на днях видела Романа Львовича в ресторане с высокой, крупной платиновой блондинкой. Может, вы знаете ее? Говорят, что он привез ее с собой из Москвы. Скорее всего — это она. Я прошу вас услышать меня — не теряйте со мною время, раз оно так дорого.

Он сердился, не желая обсуждать варианты.

— Это я привез ее для него. Сколько можно пренебрегать своим долгом? Мне нужны внуки, а она из хорошей семьи — семейный совет одобрил. И они, как будто, нашли общий язык. Значит — он осознал. Вы теперь совсем не ценны для нас и именно поэтому я обещаю вам как можно быстрее расторгнуть потом этот брак. Пока он не пришел в сознание и не вспомнил о своем, я уверен — временном, увлечении вами. Я уже положил на ваше имя огромную сумму, не хочу, чтобы в случае нанесения урона вашему здоровью, у вас не хватило бы денег на лечение.

Я фигела с него. До чего извращенное мышление у мужика. И если так же он воспитывал и сына, то о каком адекватном общении с простыми, нормальными людьми вообще могла идти речь? Он считал, что я просто обязана даже ценой необратимой потери здоровья, с риском для своей жизни, спасать его сына. Потому, что он даст мне за это денег. Я молчала. Послать его далеко и надолго, обозначив свое отношение лично к нему, я могла. Но что, если и правда есть мизерный шанс на спасение? Я вспоминала перечисленные травмы и в душе холодело. Сожжено и изрезано лицо… что-то с грудной клеткой? И тот сон… возможно, что он не просто так. Тогда понятно, что нужно от меня. И мои шансы не так малы теперь, когда я опять одна из них. Я попытаюсь.

Снимая одежду, раздеваясь догола в душевой, переодеваясь в стерильный халат, я уже не раздумывала, а просто боялась. Боялась увидеть, что с ним сталось. Меня провели по коридорчику, завели в палату. Там уже ждал Лев, тоже весь в белом и в стерильном колпаке на голове. Я предварительно обвязала парик косынкой, полностью спрятав волосы, как велели. Две кровати стояли почти впритык одна к другой. Между ними всего ширина табурета, который стоял тут же.

Я во все глаза смотрела на Романа. Лица, действительно — не было. Не было повязок на нем, кроме куска марли на глазной впадине.

— Глаза нет, — хмуро объяснил Лев, — это не восстановится. Вы готовы? Ложитесь в кровать, освободите руку до локтя. Ту, что ближе к нему. Кладите на табурет. Глаза закройте и лучше не открывайте. Приступайте, Мастер. — обратился он к пожилому мужчине, вошедшему в палату следом за мной.

Я выполнила все требования. От ужаса поколачивало. Я не узнала мужчину на койке рядом. Страх заполнял меня, от него темнело в глазах. Что, если Лев ошибся? А он ошибся. Он же не умрет? Пустота вползала в душу, вымораживая ужасом и отчаяньем. Я дам все, что ему нужно, пусть так и будет. Я не успела понять, когда он стал мне не просто небезразличен? После всех гадостей, сказанных в мой адрес, после этой бабы рядом с ним… как это могло произойти? Неужели те несколько минут в темноте и то его тягучее, мучительное: — На-астя?… Я точно ненормальная.

Незнакомый мужчина что-то говорил на неизвестном мне языке. Звучно, торжественно. Потом мою руку привязали красивой пестрой лентой к серой руке Романа. Он не выживет — паниковала я. Такой серой, неживой кожи не бывает у живых людей.

— Анастасия, закройте глаза. Крепко зажмурьте и не открывайте. Для вас же лучше.

Я послушалась. Ощущения обострились. Звуки обряда лились, как торжественный гимн, лента на руке холодела, сжимая руку крепче и крепче. Потом она шевельнулась, поползла и я не выдержала — посмотрела. Это была небольшая змея. Вернее, совсем маленькая, все такая же пестрая и яркая, какой была лента. Она обвила наши руки и вонзила два зуба в запястье Романа. Потом, не успела я закричать и дернуться, кинулась на мое. Резкий укус, жжение, мой крик ужаса… и темнота.

Глава 17

Пришла в себя, находясь все на той же кровати. Я помнила все и первым делом дернулась взглянуть на свою руку. Она все так же была притянута к руке Романа, но уже просто бинтом. Послышался голос Льва:

— Нужно три дня, вернее — трое суток рядом. Он уже дышит увереннее. Кожа порозовела. Я благодарен вам, безмерно благодарен. Я удвою сумму, Анастасия.

— Я в туалет хочу. — проворчала я, — как вы себе представляете эти трое суток?

— Я ухожу, зайду позже. Здесь санитарка, вам помогут.

Мне помогли. Но эти трое суток были пыткой. Я не говорю про его боль, отголоски которой гуляли и по моему телу. Тяжело было лежать, не вставая и почти не двигаясь. Единственным развлечением и отрадой было видеть, как розовеет его кожа на открытых участках рук. Как светлеют зашитые порезы на лице, опадают волдыри на коже лица и шеи. Он уже сам дышал, я слышала его дыхание — спокойное и глубокое, как во сне.

Значит, это правда? Я и есть та самая любимая женщина? Но он согласился, что та блондинка лучший вариант, принял ее, уделял ей внимание, выходил с ней на люди, а меня не искал все эти месяцы. Потому, что я стала не перспективна. Я не дам им знать, что опять стала лесавкой. Все сейчас правильно, все верно. Пусть живет, как решил. А тот букет был прощальным? Скорее всего, так и есть. Он сам не пришел и цветов больше не присылал.

Я смотрела на него и прощалась. И удивлялась опять — как меня угораздило? Неужели мы совсем не в состоянии контролировать возникновение чувств? Вспоминались случаи, когда продолжали любить и пьющих, и бьющих. А я полюбила за то, как он тогда произнес мое имя да подержал в темноте за руку?.. Вопреки доводам разума, вопреки всему. Ну что же… страдай теперь, дурочка.

Обряд расторжения брака провели через четверо суток. Лев перестраховался. И уже имелись все признаки того, что Роман вскоре придет в сознание. Пора было убрать меня с его глаз. В этот раз обошлось без змей. И все прошло гораздо быстрее. Я еле смогла встать после этих суток почти полной недвижимости. Голова кружилась, ноги были, как ватные. Мне дали возможность принять душ, переодеться в свою одежду. Предстояло объясняться на работе за пропущенные рабочие дни. Если меня уже не уволили. В таком случае, деньги, полученные ото Льва, будут не лишними. Во сколько там он оценил жизнь сына? Я достала в такси, вызванном для меня, мобильный и просмотрела сообщения. Да, сумма с шестью нулями.

Развернула такси, попросив доставить меня на работу. Там перенесла несколько очень неприятных минут, выслушав все о том, как я поступила. Но мой бледный вид и шаткая походка послужили доказательством серьезности моей болезни. Мне, мол, было так плохо, что я даже не смогла вызвать скорую. Поэтому оправдательного документа у меня нет. Лев не озаботился этим, все его внимание и забота были отданы сыну. Меня отпустили домой еще на пару дней без оплаты. Такси ждало.