Невезучая попаданка, или Цветок для дракона (СИ) - Чекменёва Оксана (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Что? — парень поднял глаза, глянул мне за спину и захихикал: — Это же для фамильяров! — После чего решительно поставил на поднос оба блюдца с десертами.
— А я тебе сразу предлагала личинок взять, капризуля, — послышалось у меня за спиной. — А ты что? «Тортика хочу, тортика хочу!» — голос стал тонким, кого-то явно передразнивали. — И как, наелась ты своим тортиком?
— Я — девушка, а значит, имею право передумать! — а этот возмущённый голосок был очень тоненьким, совсем на человечий не похожим.
Не выдержав, я оглянулась и увидела, как девушка в красном достаёт с витрины тарелку с горкой личинок майского жука. Когда она развернулась, чтобы уйти к столикам, на другом её плече обнаружилась большая летучая мышь размером с ворону, с совершенно очаровательной мордочкой, словно у щеночка, и мне тут же захотелось её погладить. При этом сам факт, что летучая мышь говорила, меня вообще не смутил. Это другой мир, магический, а я столько фэнтези перечитала, что говорящим фамильяром меня не удивить.
Девушка не дрогнувшей рукой взяла с тарелки извивающуюся личинку — на прилавке они вроде не дёргались, я решила, что они мёртвые, — и подала мышке, та стала с энтузиазмом жевать угощение.
Я вновь взглянула на витрину с десертами, аппетит пропал напрочь.
— Ты — хищник, должна есть животную пищу, — журила девушка свою питомицу. — А тортик — это, конечно, вкусно, но…
Её голос удалился, а я, тяжело сглотнув, отправила обратно на витрину блюдце с куском чизкейка, которое собиралась взять на десерт.
— Ты чего это? — рядом с нами появился Унрек с заставленным едва ли не с горкой подносом. Взяв тарелку с огромным куском шарлотки он всё же пристроил её, поставив на стакан с каким-то напитком.
— Впечатлилась деликатесами для фамильяров, — пояснил Шолто, ставя себе на поднос отвергнутый мною чизкейк.
— Это ты зря, — Унрек подцепил кекс, повертел в руках, оглядел свой переполненный поднос, в итоге пристроил его к Шолто. — Все должны есть, и все едят что-то, что другому может показаться отвратительным. Эльфы, вон, мясо не едят, и что, им в обморок падать от вида наших подносов?
Наверное, он прав. Как и та девушка в красном — тортиком летучая мышка сыта не будет. И я без мяса — тоже. Подумав про мясо, поняла, что голод, а с ним и аппетит, вернулись. Просто не буду смотреть на ту витрину, вот и всё!
Мы устроились за столом на четверых возле окна. Пока ела суп — огляделась. Столов было много, разных, от четырёхместных до длинных, за которыми, наверное, можно вдесятером усесться. Занято было не более четверти из них, да и то не целиком.
— А почему народа так мало? И зачем нужна такая огромная столовая? — поинтересовалась я.
— Сегодня среда, день самоподготовки, поэтому поесть студенты приходят кто когда. А в учебные дни на обед выделяется всего три часа в большую перемену — тогда всё здесь забито.
Сначала перерыв мне показался очень большим, но потом я сообразила, что три местных часа — это же меньше, чем полтора наших, земных. Вспомнив о разнице в единицах измерения, решила расспросить ребят подробнее, потому что именно по местному времени мне здесь жить.
Выяснилось, что в местном календаре десять месяцев — мне их перечислили, и я услышала знакомые названия, отсутствовали апрель и октябрь. В каждом месяце было по шесть недель, в каждой из них — по шесть дней. И снова знакомые названия, потерялась суббота. Оставшиеся пять или шесть дней — про високосный год здесь тоже знали, — ни в какой месяц не входили, были празднично-выходными перед началом нового года, он, кстати, начинался с первого марта.
Учебные дни распределялись следующим образом — понедельник, вторник, четверг и пятница были заполнены занятиями под завязку, с завтрака до ужина, с перерывом на обед, как теорией, так и практикой. Домашних заданий, как таковых, не было.
Среда — день самоподготовки. В этот день уроков в расписании не было, хотя кто-то из преподавателей мог поставить дополнительное занятие или факультатив, в этот день студенты самостоятельно повторяли и отрабатывали пройденное, писали доклады и рефераты, если им их задавали, отрабатывали пропущенные занятия или наказания. В общем, без дела особо не сидели, но день свой планировали сами, в том числе и время обеда.
Воскресенье — выходной. Никаких занятий, факультативов, сдачи пропущенного. Особо провинившихся могли отправить на штрафные работы и в этот день, как и после ужина, например, отправленных отрабатывать на кухне. Или как с Шолто: если бы не я и лень Топореля — мыть ему фонарные столбы не только сегодня, но и завтра после ужина. И если студент сильно накосячил, всю среду отмывал столбы и не сделал заданный доклад — это уже его проблемы, может делать его хоть ночью, а сдать вовремя обязан.
Дальше мне рассказывали про «режим учебного дня» — и здесь я даже не пыталась что-то запоминать, решив, что вечером не торопясь прослушаю запись и выпишу себе всё на листочек, а так же высчитаю, когда и что происходит в пересчёте на наше время. Потому что это их «в двадцать семь часов, в сорок три часа» звучало для меня слегка безумно и совершенно неинформативно.
В итоге, когда мы уже расправились со вторым блюдом — у Унрека «второго блюда» было четыре тарелки с горкой, что ни меня, ни окружающих не удивило, — про расписание мне было рассказано всё, что можно, а столовая почти опустела, Унрек напомнил:
— Ты обещала рассказать, что такое закон параллельных миров, кто такие пантеры, и откуда так много знаешь о… семье императора.
— Мне тоже будет интересно послушать, — раздался знакомый голос, и на стол возле меня опустился поднос со стаканом сока и пирожком, а на соседний стул — улыбающийся дракон. Я не удержалась и улыбнулась в ответ. Ну, почему он не моя половинка? Обидно до жути…
— Дядя Рик. Ой! — Шолто испуганно огляделся по сторонам и поправился: — Лорд Линдон, а разве преподаватели не в своей столовой едят?
— В своей, — усмехнулся мужчина. — Но выходя из неё, я заметил вашу тёплую компанию и решил присоединиться. Как знал, что сейчас самое интересное начнётся. Не возражаешь, если я тоже послушаю? — это уже ко мне.
Конечно, я не возражала. Он меня от совета магов спас, в безопасное место на полное гособеспечение пристроил. И да, я для него «якорь», но зато меня точно на опыты не пустят. И вообще, это же так интересно — пообщаться с самым настоящим живым драконом. Про оборотней, то есть перевёртышей, я и сама многое знала, а вот драконы — это что-то удивительное, может, удастся о чём-нибудь расспросить.
Но пока расспрашивали меня. Я рассказала о наших оборотнях, что могла — про время взросления, про перерождение, про проблемы с размножением, про суперспособности. О том, что сама принадлежу к этой семье, говорить не стала. Всё ещё опасалась, что подумают — я пытаюсь примазаться и к их семейству, к тому же, я сама сказала, что все наши оборотни очень похожи друг на друга и на местную императорскую семью. А я внешне в мамину родню пошла, её гены сильнее оказались. От папы у меня только волосы.
Может, когда-нибудь и признаюсь, что тоже оборотень — я, кстати, уже в этом признавалась, только мне не особо поверили и, кажется, этот факт вообще дальше разговора капитана Лорни с магистром не пошёл. Меня здесь считают простым человеком, я сейчас именно им и являюсь, утратив все свои физические сверхспособности.
Глава 9. Столовая. Часть 3
После моего рассказа, мне объяснили различия между нашими семьями — кроме наличия магии, это даже в расчёт не бралось. С взрослением у нас с местными перевёртышами всё совпадало, так же, на год за три, с оборотом и способностями в виде пантер — тоже. А вот в человеческом облике взрослые перевёртыши, хотя гораздо сильнее и быстрее людей и всех остальных рас — кроме драконов, — и регенерацию имеют почти мгновенную, но ни твёрдой кожи, ни пониженной температуры тела у них нет.
Я даже позавидовала. Всё свою жизнь я избегала любых соприкосновений с кем-либо, кроме членов семьи. Это было опасно, грозило разоблачением. И потому я всегда держалась в школах особняком, ни с кем не заводила близких знакомств, у меня не было подруг, не было никаких отношений с мальчиками — даже детских свиданий и поцелуев в щёчку. Такова реальность того, кто вынужден скрывать свою сущность.
