Непокорная. Во власти мага (СИ) - Александрова Евгения (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Пару раз Ясмин поймала на себя даже завистливые взгляды двух девиц на выданье. Она помнила их еще маленькими, но девчонки выросли и теперь заглядывались на многих присутствующих здесь мужчин. На Вальдера в том числе, и даже, пожалуй, особенно заинтересованно. И Ясмин попыталась вдруг встать на их место и увидеть своего мужа заново.
Что ж, он и правда выделялся даже среди лучших представителей местной знати. Выше большинства из молодых мужчин, Вальдер имел широкий разворот плеч и прямую осанку, его необычные волосы с белыми прядями седины на удивление не старили его, а контрастировали на фоне преимущественно черных волос большинства.
Но главное – пронзительный, пробирающий до самой сути взгляд: девушки, которые его встречали, не могли пропустить равнодушно мимо. За прошедшее на Корсакийских время Вальдер загорел, и зеленые глаза стали казаться еще ярче. Ясмин с грустью поймала себя на мысли, что с другими он ведет себя совершенно иначе. Что если бы она узнала его открытым и светящимся дружелюбием, то тоже скорее бы прониклась, чем после их не самого удачного знакомства: бега по плантации, «охоты», насмешливых издевок и всего, что было после…
Может, она и впрямь сама тому виной? Договорись сразу мирно, прислушайся с самого начала — все было бы иначе? Но в ответ на ее ярость он решил преподать эти уроки... Может, и правда отец написал то письмо и выбрал Вальдера в мужья, не предполагая, что дочь станет так артачиться его воле.
– Ты сегодня особенно прекрасна... – Вальдер, явно почувствов ее мысли, подошел с бокалом разбавленного ликером виски и предложил ей. И остановился рядом, глядя прямо на нее, на сей раз без какой-либо попытки уязвить.
– Благодарю. – Ясмин приняла напиток и сделала глоток – сладкий алкоголь растекся теплом в груди.
Она посмотрела ему в глаза и заметила что-то новое. Он чувствовал вину, замечая ссадины на ее пальцах, или это она навоображала себе?
Вальдер положил локоть на край высокого комода, прижал ко лбу согнутые пальцы и взглянул на Ясмин, чуть склонив голову. Хотелось сказать: лукаво, но нет, он был очень серьезен и даже задумчив, словно смотрел на нее, а вспоминал о чем-то своем, оставленном в далеком прошлом.
– Гости говорят о том, что ты поешь просто завораживающе. А я еще ни разу не слышал этой магии. – Он приподнял голову и остановил ее рвущееся в губ возражение: – Нет, я не буду тебя заставлять делать это, Ясмин. Не считай меня настолько деспотичным, прошу тебя.
Вальдер очень мягко прикоснулся к ее руке и прижал к своим губам, опустив взгляд.
– Может, я и заслуживаю твою ненависть после всего… Хотя, поверь мне, не в моих правилах принуждать женщин, и, возможно, я был к тебе слишком жесток. – Вальдер снова встретился с ней взглядом, не выпуская руку. – Однако я клялся тебе не применять свой дар и сдержу слово. Ну же, улыбнись хоть раз. – И Ясмин, не в силах сохранить непроницаемость от его необычного тона, прикусила губу, и заметила, как Вальдер ей залюбовался. – Я ведь знал, что тебе понравится на плантации: ты солнечное дитя, моя дикая кошка… Тебе нужен был эта простор.
– А мне кажется, тебе нужно было мое унижение и раскаяние, – усмехнулась Ясмин.
Гости уже начинали поглядывать в их сторону заинтересованно, и не хотелось, чтобы они услышали эти речи. А впрочем, почему и нет?..
– Это было справедливо. Если были наказаны мятежники за подобное преступление, то я должен был поступить таким же образом и с тобой. Я и так очень и очень мягок. На войне за покушение на жизнь казнили не глядя, Ясмин.– Значит, считаешь, мы все-таки не воюем?
И она улыбнулась, обнажив зубы, не сдерживая свою мстительную радость. Такую улыбку он хотел?
– Вот так мне нравится гораздо больше, – Вальдер усмехнулся в ответ. – Тебе не идет быть мрачной. И нет, это не война – благодари меня или своих духов, что она прошла мимо твоего дома.
– Как же назвать иначе твое вторжение?!
Ясмин снова почувствовала в груди клокочущие тучи гнева.
– Милосердие. Компромисс. Обоюдовыгодное предложение, которое спасает нас обоих: тебя от крови и убитых близких, а меня – от нужды снова браться за оружие и вызывать ненависть у всех вокруг.
И снова о чем-то еще, мимолетно проскользнувшем в его душе, он умолчал.
Ясмин помедлила, задумчиво отвернувшись к гостям. И проговорила:
– Хорошо. Ты услышишь…
Глава 18.
Ясмин подошла к сидящему в углу музыканту с банджо. Расступились вокруг гости, а после замкнулись снова полукругом чуть поодаль. Ясмин опустилась рядом с веселым от всеобщего оживления Ивансом и скупо попросила:
– Сыграешь «Люди в шрамах»? Знаешь?
– Конечно, госпожа. Только настроение у гостей не для нее, мне кажется…
– Тебе кажется, – ласково ответила Ясмин, не смягчая угрожающего выражения лица. – Я буду её петь – муж желает услышать мой голос.
– О, ему точно понравится, – понимающе кивнул Иванс и подмигнул. – Все, что угодно для вас, госпожа. Ради вашего голоса и я бы пошел на все.
Ясмин коротко стукнула кончиками пальцев по деревянной ручке банджо и поднялась.
Мелодия начиналась медленно: так же, как и ночь вступала в свои права, прокрадываясь тенью от леса, за которым скрывалось солнце.
Банджо зазвучал чисто и звонко, его пронзительные острые ноты словно звенящий нож резали тишину замерших в ожидании гостей.
Вальдер остался стоять у стены, у которой они разговаривали, и в задумчивом ожидании скользил по Ясмин взглядом. Но она не стала отвечать ему, а отвернулась к окну: так было проще.
За чуть запыленным окном виднелась кромка леса, неподвижными статуями рисовались силуэты кипарисов, а по темному небу разливался тусклый еще свет звезд.
Ей нужно было только вспомнить мелодию старой песни и взять первые ноты. Ясмин пела низким и иногда чуть хриплым голосом, раньше считая его грубоватым, ведь все знатные дамы должны были петь утонченные романсы высоко и тонко, как в столице. На это, опять же, была своя мода.
Но Ясмин пела только то, что ей было близко к сердцу.
И даже отец в эти минуты одобрительно склонял голову: он видел, как чутко реагировали все окружающие, особенно мужчины, когда она начинала петь. И будто только это примеряло его с дочерью, только тогда он, оглядываясь вокруг, молчаливо признавал: да, она моя наследница, да, я ей горжусь.
Знаешь ли, что такое раненое сердце?
Нету ему покоя, от боли никуда не деться…
Стонет и кровоточит от нанесённых ран,
Время его залечит, но там остаётся шрам.
Ясмин прикрыла глаза, слушая собственный голос. Чуть дрожащий в начале песни, тихой и медленной, он постепенно крепчал и набирал силу. Исчезло все остальное, осталась лишь рвущаяся из груди песня.
Ты знаешь, что-то не так! Стенаешь и ранишь других…
Это шрам, что нанёс тебе враг, чтоб держать тебя в узах своих,
Это Великий Дух — он себя в жертву принёс,
Чтобы раны твои исцелить, чтоб от шрамов освободить!
Ясмин сжала руки, с силой прижала локти к животу, и ощутила, как резонирует с миром ее голос, разливается звонкой, пронзительной до боли песней по залу, задевает всех слушателей.
Был ли когда-то жертвой колких и едких слов?
Они достигают цели и угашают любовь.
Знаешь ли ты поступки, что так трудно простить?
И друга, что тянет руки, не можешь благословить!
Если всё это знаешь, если ты всё испытал,
То запрети, чтоб дальше не продолжался шрам!
Жизни длинна дорога, чтобы дойти до конца
Силой своей ты должен сам сохранить себя.
Эту песню она никогда не исполняла прежде на публику. Но сейчас захотелось — плевать, что о ней подумают, она поёт не про них, а про него. Ясмин вложила в последние строки всю душу, выплеснула без остатка, и будто потоком энергии ее унесло в бесконечное ночное небо.
Прозвенели последние звуки банджо, мягко перебрал струны Иванс, тихонько стукнул по корпусу, и наступила тишина. Мгновение Ясмин так и стояла лицом к окну, не открывая глаз, а под ресницами вдруг ощутились слезы. В гостиной растерянно захлопали, сначала тихо, потом поддержали все собравшиеся. Ясмин поморгала, прогоняя влагу с глаз, и резко обернулась.
