Трепет света (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей (книги бесплатно полные версии txt) 📗

— Я помню этот взгляд с того времени, как Кел был маленьким. Он всегда оказывал на меня такое влияние. Глядя теперь на тебя, я задумалась, не было ли это чем-то большим, чем просто материнский инстинкт.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила я.

— Твой взгляд расфокусирован, ты как будто одурманена.

— Брилуэн оказала очень сильное влияние на нашего друга-человека, такое сильное, что мы решили отказаться от человеческой няни для нее, — сказала я.

— Возможно, моя внучатая племянница очаровывает не только людей, Мередит. Осознанно ты бы ни за что не стала так отвлекаться при мне.

— Нет, тетя Андаис, не стала бы.

На ее лице появилось задумчивое выражение, и она положила руку на бедро Эймона, зарывшись ею под его шелковый халат.

— Могу ли я списать вину некоторых из самых худших моих ошибок на магию? Был ли мой сын способен так же очаровывать меня взглядом, как… Брилуэн только что сделала с тобой?

— Я не знаю, тетя Андаис, не могу сказать.

— Я тоже не уверена, — сказала она, по-прежнему касаясь Эймона, поглаживая его бедро не с эротическим подтекстом, а чтобы успокоиться. Насколько мне было известно, прикосновения помогают освободить разум от чар Короля Света и Иллюзий, Тараниса; интересно, она касалась Эймона, чтобы успокоиться или чтобы выйти из-под гламора, передавшегося через зеркало от нас с Брилуэн.

Дойл опустил руку мне на плечо, и я смогла мыслить еще более трезво. Это помогло мне сосредоточиться и понять, что эти несколько мгновений я не владела собой, и тот факт, что я этого не осознавала, не был хорошим знаком. У нас предстояли серьезные переговоры и сегодня, и позже с нашими другими родственниками, союзниками и врагами. Я не могла заниматься всем этим, будучи одурманенной гламуром детей. Насколько сильное влияние оказывает Брилуэн на окружающих ее людей?

— За идею, что я могла быть по-матерински слепа к козням своего сына из-за магии, спасибо тебе, Мередит, и Брилуэн. По-корнийски это значит «роза», милое имя для маленькой девочки.

— Это имя было компромиссом между мужчинами, — ответила я.

Она взглянула на одного из мужчин за моей спиной и сказала:

— Так ты, Убийственный Холод, пожелал назвать свою новорожденную дочь в честь потерянной веками назад любви? Розой?

Мне даже не нужно было касаться его, чтобы чувствовать напряжение, так что его испуг должен быть виден и ей через зеркало. Розой звали женщину и ее дочь, которых он любил несколько столетий назад, когда его еще именовали Джокула Фрости или Маленьким Джеки Фростом^[16]. Любовь к ним, желание их защитить превратили его из незначительного участника шествия зимы в высокого властного воина, потому что маленький Ледяной Джек не мог защитить свои Розы. А Убийственный Холод был на это способен, но в конечном итоге время отняло их у него. Они были людьми, смертными, и погибли, на что обречена всякая смертная плоть.

Раздался высокий, довольный и злой взрыв смеха Андаис. Быть может, это был приятный смех, но мы все слышали его так много раз, когда она упивалась жестокостью, что для наших ушей он стал исключительно неприятен.

Дойл протянул свободную руку, чтобы поддержать Холода своим прикосновением. Должно быть, его реакция была еще хуже, чем я думала, раз Дойл показал такую уязвимость перед Королевой. Не самый мудрый шаг, давать ей понять, насколько сильно ты о ком-то заботишься.

— Так значит слухи правдивы, мой Мрак и мой Убийственный Холод любовники, — сказала она.

Я все же обернулась, чтобы понять, что же побудило ее к таким словам, и увидела, как мужчины сцепили руки за моим креслом.

— Когда-то мужчина мог взять за руку лучшего друга, не боясь прослыть с ним любовниками, — заметил Рис.

Андаис взглянула на Риса и сощурилась, этот взгляд, как правило, предвещал что-то плохое: плохое настроение, плохие события, приказ, который мы не захотели бы исполнять.

— Хочешь сказать, они не любовники? — спросила Андаис.

— Хочу сказать, какая разница? И не стоит верить каждой сплетне, напечатанной в людской желтой прессе.

Гален по-прежнему сидел у моих ног, рядом со стоящим почти недвижимо Китто. Гален держал Гвенвифар и, облокотившись спиной о мои ноги, задел волосы гоблина. Малышка коснулась рукой длинных кудрей и, хотя она была для этого еще слишком маленькая, стиснула их в своем крошечном кулачке.

Вряд ли это было больно, поскольку у малышей пока не было столько силы, но это единственное, что вызвало у Китто хоть какую-то реакцию. Он поднял голову, чтобы взглянуть на Гвенвифар. Я не видела его лица, но он почти наверняка улыбался.

— О, маленький гоблин, ты нашел способ стать полезным, чтобы принцесса не отослала тебя домой.

Я почувствовала реакцию Китто ступнями своих ног на его спине. Это был страх такой же сильный, как и у Холода, но Китто королева всегда ввергала в ужас. Холод любил и ненавидел Андаис, Китто же просто боялся ее.

— Разговаривать с королевской подставкой для ног не по регламенту, — напомнил Рис. Когда-то он ненавидел всех гоблинов, потому что один из них лишил его глаза, и то, что он решил отвлечь внимание королевы от Китто, заставило меня еще сильнее полюбить его. Китто стал настолько дорог ему, что он готов пожертвовать собой ради гоблина.

Она одарила его прищуренным взглядом.

— А ты набрался смелости, Рис. Откуда взялось у тебя это бесстрашие перед твоей королевой?

Рис шагнул ближе к зеркалу, удерживая ее взгляд и практически закрывая ей обзор, чтобы Гален мог высвободить волосы Китто из крошечной ручки Гвенвифар, чтобы гоблин вернулся к роли неподвижного предмета мебели и, надо надеяться, миновал внимания королевы.

— Не думаю, что я бесстрашен, моя королева, просто понимаю лучше прежнего, насколько ценны те, кто меня окружают.

— Что это значит, Рис?

— Тебе известна моя ненависть к гоблинам.

— Известна, но этот, похоже, заслужил твое расположение. Как?

Эймон возле нее был чрезвычайно тих, словно вообще предпочел бы уйти, если бы считал, что это не привлечет внимание Андаис. Она делала вид, что вменяема, но ее ближайшая и самая большая любовь вел себя, как кролик в траве, надеющийся, что лиса не найдет его, если он будет вести себя тихо.

— Именно Китто бегал по магазинам, докупая колыбельку, одеяла, игрушки — все необходимое, когда стало известно, что мы ожидаем тройню, а не двойняшек. Он позаботился, чтобы к нашему возвращению домой все было готово для малышей, и чтобы Мерри ни в чем не нуждалась.

— Как и полагается любому хорошему слуге, — заметила Андаис.

— Да, но Китто помогал ухаживать за детьми не из чувства долга, а по любви.

— Любовь, — из ее уст это слово звучало неприятно. — Гоблины не понимают любви к чему-то столь маленькому и беспомощному. Новорожденные сидхи для гоблинов деликатес, тебе это известно лучше остальных в этой комнате, кроме разве что моего Мрака. Они не застали последнюю Великую Войну с гоблинами, но вы-то с ним знаете, на что они способны.

Рис взглянул на Дойла, а затем вновь повернулся к зеркалу. Я не видела его лица, но голос его был ожесточенным и горьким:

— А теперь, моя королева, припомни, что я был рядом с тобой. Я помню, что не все зверства были делом рук гоблинов.

— Мы не пожирали их детей, — сказала она. Ее глаза потемнели, и в них появился первый отблеск ее пробуждающейся силы. Это так же могло быть признаком злости или даже тревоги, но обычно означало именно пробуждение магии.

— Нет, мясо гоблинов, как правило, слишком горькое на вкус, — ответил он, и в его голосе теперь была слышна неотвратимость. Он отбросил попытки утихомирить ее. Это просто было правдой, мой юморист Рис предпочел откровенность юмору, такую откровенность, которую члены королевской семьи не всегда приветствуют.

Я была шокирована, потому что не знала, что мои близкие, сидхи, пробовали мясо гоблинов, раз в курсе, горькое оно или сладкое. Я поднесла Брилуэн ближе к своему лицу, вдыхая ее сладкий аромат чистоты, спрятав лицо, потому что прямо сейчас не была уверена, что смогу сохранить нейтральное выражение.