Ты пойдешь со мной? (СИ) - "KesSaly" (мир книг txt) 📗
- Со мной тогда особо никто не дружил. Боялись, что унаследую от бабки ее силу. Но мне в наследство досталось кое-что гораздо более ценное - любовь к жизни и невероятный оптимизм. И когда со мной начала общаться Лариска, да еще открыто, никого не стесняясь, откровенно гордясь нашей дружбой, я была вне себя от счастья.
С Лариской мы сразу нашли общий язык и общались очень близко. Виделись каждый день, ходили, друг к другу в гости, делились тайнами и секретами. Знали друг о друге все, и были так честны, что считали себя сестрами. Но иногда я замечала, как хмурится бабушка, когда Лариска приходит к нам в дом. А однажды после ужина она села напротив меня и говорит: "Лариска - злой и завистливый человек. Ты еще маленькая и не видишь, как пылает ее зависть. Брось ее, или она сожжет тебя."
Я не послушала ее. Может быть, впервые в жизни. Я так радовалась, что хоть кто-то общается со мной, что посчитала ее слова опасениями старого человека. Вот только бабка моя никогда старой не была.
Все случилось в августе. Почти в самом конце. Мне тогда было шестнадцать. Я влюбилась. Без памяти, без оглядки. Знаешь, как это бывает, вы сначала играете вместе в салки, кидаетесь снежками, а потом ты словно открываешь глаза и видишь, что из всех мальчишек у него - самые добрые глаза, самые яркие веснушки и теплая улыбка, а волосы - цвета пшеницы. И все становится кристально чистым, таким ясным и отчетливым, так понятным и правильным, что ты удивляешься, как ты не замечал этого раньше.
Я набралась смелости и призналась ему в своих чувствах. Представь, каково же было мое счастье, когда он сказал, что влюблен в меня уже очень давно. Господи, как же это было волшебно! Мы не расставались ни на день, и каждую свободную минуту проводили вместе. Когда я выкраивала для подруги время, то рассказывала Лариске, как сильно влюблена и как счастлива. Лариска радовалась за меня, за него, за нас обоих. Какой же безоблачной была моя жизнь.
А через неделю я слегла. За всю свою жизнь я не помню, чтобы мне было так же плохо, как было тогда. Боли не было, но казалось, что каждую мышцу, даже самую маленькую, завязывают в узелок. Каждый орган внутри гудел и вибрировал, сухожилия тянуло, а зубы звенели и чесались. Можешь себе представить каково это? Зубы чешутся? Я была уверена, что умру. В ту ночь бабушка сидела у моей постели, не отходя ни на шаг. Ту ночь я никогда не забуду. Да и следующую тоже.
Всю ночь бабушка сидела со мной. Она читала молитвы. Она говорила и говорила, не замолкая ни на секунду, и как только заканчивала одну молитву, тут же начинала новую. Ее шепот я слышала сквозь бред, но мне казалось, что ее слова обволакивают меня, проникают сквозь мою кожу, текут по венам. Странное было чувство. Лишь однажды она остановилась. Посмотрела на меня, по щекам ее текли огромные, прозрачные слезы, одна за другой, а он все шептала и шептала:
- Прости меня, милая моя. Я не доглядела, не уберегла. Я же знала, что она сожжет тебя. Знала. Надо было гнать ее в шею... Но ты была так счастлива... Дура старая! Старая дура!!!
Что говорила ей тогда, не могу вспомнить. Наверное, просила ее не винить себя, ведь она, действительно, ни в чем не виновата. Но она лишь мотала головой, а потом снова начала быстро шептать незнакомые строки, одну за другой. Я тогда утонула в бреду. Ее лицо маячило передо мной размытым белым пятном. Но я все еще помню застывшую в ее голосе болезненную смиренность и слезы.
А утром я встала. Ожила, в буквальном смысле этого слова. Осталась лишь легкая слабость, как напоминание о том, что ночь эта мне не приснилась, и смерть, действительно, приходила ко мне. Я встала и нетвердой походкой пошла искать бабушку. Она была в огороде. Не работала, просто стояла и смотрела на небо. Этой ночью, она сделала все, что смогла, и теперь ей оставалось лишь ждать. И она ждала. Молилась и ждала. Я шла к ней, шатаясь, словно пьяная, клонясь то влево то вправо. Она обернулась, увидела меня, подбежала, обняла и зарыдала, горячо шепча: "Отмолила... Господи, спасибо тебе! Отмолила..." Мы стояли посреди огорода и плакали, и никого на целом свете не было счастливее нас. Уже успокоившись, мы еще долго не разнимали объятий. Наконец, она отстранилась от меня, осмотрела, провела теплой рукой по волосам и поцеловала в лоб. Я с ужасом увидела, как она постарела. Словно десять лет пролетели за одну ночь. Лицо покрылось сетью тонких морщин, а в волосах расцвели седые локоны.
- Пойдем пить чай. - сказала она. И мы пошли.
Пока мы завтракали, я спросила ее, что со мной случилось. Она сказала мне, что Лариска прокляла меня.
- Но ведь она же не колдунья?
- Нет, конечно. Но не надо быть колдуньей, чтобы искренне и всей душой ненавидеть и желать зла. Знаешь, как полыхает в людях злоба, как ненависть сыплет искрами. А ты была так открыта ей, что вспыхнула, как сухая бумага. - мне нечего было ответить. Бабушка предупреждала, я не поверила.
После завтрака она ушла в церковь. Сказала, что хочет сказать спасибо. Она была там почти до обеда.
Я была в кухне, когда услышала, как скрипнула калитка. Побежала встречать бабушку. Но это была не она. Лариска шла к дому тихо, словно кошка. Кралась, не издавая не единого шороха. Я стояла и смотрела на нее, и тут увидела то, о чем говорила бабушка - огонь в глазах, гримасу ненависти, просвечивающую сквозь маску благожелательности, и кожей чувствовала жар, исходящий от ее души.
На ногах я все еще стояла неустойчиво, но чтобы не показать слабину, оперлась о дверной косяк входной двери.
- Здравствуй, Лариса.
Она дернулась, словно лиса, которую застали в курятнике. Увидела меня и застыла. Я читала ее словно раскрытую книгу. Все, зачем она пришла, было написано у нее на лице. И вдруг мне стало легко. Вот так просто раз - и все стало ясно, очевидно и совершенно равнодушно. Я смотрела на нее и понимала - нет дружбы, и никогда не было. Передо мной стоял абсолютно чужой мне человек. Я медленно, насколько позволяли силы, спустилась с крыльца, гордо глядя ей в глаза. Она попятилась. Совершенно не в таком состоянии она ожидала меня увидеть.
- Выкарабкалась... - прошептала она сквозь зубы.
И тут за ее спиной показалась моя бабушка. Никогда в жизни я не видела мою родную, любимую в таком состоянии. Глаза ее впились в Лариску с такой неистовой силой, что та вскрикнула, словно от укола и обернулась. Бабушка медленно шла на нее. Она была похожа на львицу, преследующую свою добычу. Собранная, сильная, молодая. Сосредоточенный, немигающий взгляд намертво вцепился в жертву, и ледяная, пронзительная тишина зловеще повисла над нами, предрекая что-то страшное.
Ноги Ларискины покосились, и она плюхнулась задницей на землю, продолжала пятиться, отталкиваясь ногами и руками от земли. А бабушка шла на нее, мягко, неслышно преступая ногами по земле. С лица Лариски сошла краска, оно стало белым и безжизненным, и только огромные глаза смотрели на хищника, понимая, что жить ей осталось пару минут. И тут она прошелестела высохшим от испуга языком.
- Пощади.
Бабушка застыла, глядя на нее глазами, полными огня. Почему-то в этот момент я представила, как же красива была моя мать.
- А с какой стати? - тихо спросила бабушка. Голос ее был натянут, как струна. Но тут, к моему собственному удивлению, заговорила я.
- Не стоит, бабушка. Не бери на душу грех.
Лариска быстро метнула взгляд на меня, потом снова на бабушку, высматривая перемену в ее лице. И перемена произошла. Лицо бабушки стало спокойным, и гнев уступил место холодному презрению. Она ровно держала спину, словно ей восемнадцать лет, и смотрела на змею, лежащую у ее ног. Дыхание ее стало ровным и спокойным.
- Такой грех мне не страшно будет взять на себя, но я с большим удовольствием беду смотреть, как возвращается тебе - твой. И помни - когда беда , которую ты не в силах будешь унести, свалится тебе на плечи и поставит тебя на колени, когда вернется тебе твое же зло и согнет тебя пополам, когда горе, которое ты пожелала моей внучке, возвратится к тебе и будет рвать твою душу, а боль - лишать разума, я приду к твоему дому и буду смотреть, как горит твоя черная душа. Ну а пока - пошла прочь.
