Безликий (СИ) - Соболева Ульяна (читать книги без регистрации .txt) 📗
— Чтоб ты сгорел в аду! Сотни раз!
Стиснула платье на груди, глядя, как он пошатываясь застегивает штаны, подхватывает кинжал с пола, прячет за пояс. Выпрямился и посмотрел на меня, заправляя рубашку в штаны:
— Ад здесь, Одейя. Оглянись по сторонам, видишь его? Нет? Правильно. Он внутри тебя и меня. Только что ты его почувствовала. Я поделился с тобой моим адом.
Снова схватил меня за лицо и заставил смотреть себе в глаза уже в который раз.
— Пока это так. Баловство. А когда с тебя срежут клеймо, я покажу, как это бывает по-настоящему адски приятно, Одейя. Я затрахаю тебя пальцами, языком и членом. Кстати… вы так пахнете, когда возбуждены, что у меня скулы сводит от желания вас сожрать. Вы раньше тоже так возбуждались? Или это моя заслуга?
— Будь ты проклят!
Он расхохотался, облокачиваясь локтем о стену. Казалось, все мои оскорбления отскакивают от него и рассыпаются вокруг, даже не пачкая его и не задевая, и от этого моя злость и ярость усиливается троекратно.
— Уже! Проклят миллионы раз. Разве ты не слышала легенду о проклятом безликом убийце?
Пошатнулся и снова засмеялся, продолжая сжимать мои щеки. Он, словно, наслаждался рассказывая о себе…только с какой-то едва уловимой горечью. И я не понимала, кажется она мне или все же звучит в его голосе.
— Это все про меня. Безликий, страшный, Саанан. Все я. Ведь никто не видел моего лица.
Очертил овал вокруг головы.
— Безликий. А, может быть, жуткий? Хотела бы увидеть, что прячется под этой маской?
— У тебя нет ни лица, ни сердца, ни души. Мне плевать, как ты выглядишь. Там внутри ты разложившийся и омерзительный, твоя внешность не имеет никакого значения.
Он пафосно кивнул, задерживая поклон.
— Не имеет вообще! И сердца нет, и души! Ты права. Завтра, если я все еще не услышу от тебя «да», умрут женщины, а послезавтра дети. Твою служанку я оставлю на закуску. И да… даже в такой мороз тела все же разлагаются. А ваш брат? Вы помните, какого дня он умер? Пока вы решитесь, вам уже станет нечего хоронить.
— Проклятый больной ублюдок.
— Он самый. Вам принесут поесть и… спасибо. У вас красивая грудь. Особенно соски. Они очень маленькие, темно-розовые и очень твердые. Когда ваша кожа перестанет источать яд, я буду их сосать и ласкать часами напролет. Вам понравится…может быть, вы даже назовете меня, как его — моар, когда кончите.
— Никогда!
— Никогда не кончите или никогда не назовете?
— Катитесь к саанану!
— Вы знаете, что означает это слово? Моар?
— Оставьте меня в покое. Убирайтесь!
— Не знаете… а жаль. Красивое слово и значение у него особенное. Ценное. До встречи.
Когда за ним захлопнулась клетка и вверху стихли тяжелые шаги, я с силой ударила кулаками по стене. Я била ими, пока не содрала костяшки пальцев, а потом лихорадочно пыталась завязать разрезанные тесемки на груди. Я знала только одно — я больше не вынесу чьих-то пыток. Я не хочу никого терять, хочу похоронить Аниса и увидеть Моран. А еще я безумно хочу его смерти. Да, сейчас он победил. Мне придется согласиться. И, может быть, тогда я убью его намного быстрее. Как говорит мой отец, побеждать надо не силой, а мозгами. И я больше не намерена проигрывать.
ГЛАВА 11. РЕЙН
Я не притрагивался к ней целую вечность. Целую проклятую вечность я каждый день думал о ней. О мести и о ней. О смерти и о ней. О власти и о ней. Обо всем и всегда, Саанан ее раздери, о ней. У меня были женщины до нее, у меня были женщины после нее, а она никогда не была моей. Я её даже не имел…но, то что мы делали там, на берегу Тиана…я помнил в тысячу раз ярче, чем любой самый феерический секс в моей жизни. Словно запомнил каждое прикосновение, как заноза в мозги въелось, отпечаталось тайными знаками и ныло, болело тянущей болью жажды повторения. И чем больше понимал, что никогда…тем больше болело и сильнее. Права была Дали — шеана она проклятая, приворожила меня. Иначе и не назовешь. В душу продралась, пустила там корни, как паразит, и проросла внутри. Магия её волос и запаха. Говорят, шеаны пахнут так, что мужчина лишается покоя, если хоть раз вдохнул их запах возбуждения, станет зависимым. А я не только вдыхал, я её возбуждение языком слизывал и пальцами собирал, членом терся и скрежетал зубами, чтобы не войти раньше времени. Берег для себя же.
Иногда закрывал глаза и под кончиком языка ощущал вкус её кожи, а под пальцами мягкость и влажную тесноту плоти.
У меня не было недостатка в женщинах. На определенном этапе меня перестало волновать собственное лицо, а их волновал звон монет либо то, что я давал им в постели. Мой волк мог то, чего не могли обычные мужчины, и моя популярность у женского пола росла пропорционально количеству скулящих от наслаждения сук, готовых рвать друг другу глотки за право подольше задержаться рядом со мной. Они выползали на дрожащих ногах с онемевшими языками, сведенными скулами и растёртыми до крови промежностями, а у меня все еще стоял. Извечная проблема получить разрядку. Редкая, как цветок победы, распускающийся один раз в году.
И некоторые задерживались, как, например, моя лассарская любовница Тами. Знатная деса, чей супруг был в свите Аниса Вийяра и состоял в Совете мужей Ардара. Его труп однимиз первых был скинут в ров за стеной после того, как мы вошли в город.
Возможно, именно поэтому она сейчас не сидела в темнице с остальными лассарами, которых согнали туда после того, как мы взяли Валлас, а жила в моем замке вместе с прислугой. Мне нравилась ее готовность раздвигать ноги по первому зову… когда я был меидом, а еще мне нравились её медные волосы. Почти красные. Нравились и одновременно с этим ненавидел их. Я наматывал их на кулак, я терся о них лицом, губами, зудящим членом и, наконец, получал разрядку. Кончал и рычал проклятия от облегчения и горечи на губах.
Она терпела, даже когда я их срезал под корень кинжалом, а потом остервенело трахал ее во все отверстия, вдавив лысую голову в кровать и представлял на ее месте совсем другую женщину. Сейчас я ее не звал. Без волос она потеряла свою привлекательность для меня…Да, и зачем, если суррогат больше не нужен. Оригинал совсем рядом. Так близко, что меня от этой мысли трясет всего.
Иногда думал, что все кончено. Избавился, отболело — теперь только жажда мести и крови династии Вийяр и ничего больше. А потом снова накатывало…иногда волнами тихими, а иногда девятым валом, и тогда я убивал. Я лез в самое пекло и искал смерть. Но она тоже любила со мной играть в прятки. Ей не нравилось мое жуткое лицо, не нравились мои правила, и она слишком часто мне проигрывала. Иногда мне казалось, что эта сука просто меня боится. Танцевал над трупами поверженных врагов, а она из-за кустов наблюдала, а потом уходила в Туманные Воды. То ли ей не нравилось, как я танцую, то ли у нее занижена самооценка.
И я снова воскресал для еще одного раунда. Продумывал планы годами, прогибал спину под ударами плетей. Места живого нет на ней. Месиво из рубцов и ожогов.
Терпел насмешки, подыхал от ненависти к себе и ждал своего часа. Стиснув зубы, срезал клеймо раба с плеча, отслужил в отряде смертников, став одним из лучших командоров моего врага, и пришел к тому, что у меня есть сейчас, а увидел её опять, и всё к Саанану. Всё в бездну. Опять трясет в жажде адской, опять пекло невыносимое.
Прикоснулся и понял, что меня потом холодным прошибает от радости и этого унизительного обожания, когда голод прикосновений лишает разума. Когда-то видел тех, кто яд мериды вдыхал через трубку, они за мешочек травы убивали родню, продавали собственные конечности мадорам. Ползали по постоялым дворам на культях, как собаки, и подаяние просили, чтоб только листик мериды купить. Жалкие недочеловеки. Я лично отрезал им головы, содрогаясь от гадливости. Только ничем не отличался от них. Так и я на её запах шел. Волк во мне чуял её приближение всегда, а влечение превратилось в наваждение.
Я жаждал ниаду так сильно, что мне становилось наплевать, что нас с ней разделяет, плевать на слова астреля и справедливое замечание Саяра, на мой народ, который уже пятый день ждет, когда я отдам им на растерзание дочь их мучителя и палача или приму какое-то решение. И они правы. Они тысячу, миллион раз правы. Так и должно было бы быть за все те унижения, что они вытерпели здесь, в своем доме, когда подыхали от боли и голода под захватчиками. Детей хоронили, матерей и отцов, братьев и сестер. Мертвая долина вся костями моих собратьев усеяна. А я просто жду её согласия. Они смотрят на меня глазами, полными надежды, как на Гелу, как на своего велеара, а я жду, когда лассарская девка просто согласится лечь в мою постель. Даже против воли, даже с ненавистью в глазах, но согласится, и она молчит… Не понимает, что от ее согласия, будь она трижды проклята, зависит её жизнь.
