Лекс Раут. Императорский ловец (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир" (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
— Ты звал меня, мой повелитель, — пропела чаровница и перевела взгляд на кровать, где спала Одри. Потом на застывшего ловца. Улыбнулась, явно довольная.
— Мне нужны все сведения о марашерах, Ланта. — Оборвал я обмен взглядами между ловцом и этой нахалкой. — И об их укусах.
— Укус стража Огненного Мира смертелен, — Ланта танцующей походкой подошла к кровати. Я дернулся, желая закрыть собой Одри, но остался на месте, понимая, что черноволосая не причинит ей вреда. Ланта провела ладонью над головой и спиной пострадавшей, нахмурилась. — Да, связь создана. Это как незримая нить, по которой утекает жизненная сила… Сейчас она течет неспешно… но с каждым днем связь будет крепчать. Одрианна обречена. Если только…
Она замолчала, всматриваясь во что-то, видимое лишь ей. Я поддался всем телом вперед.
— Если только?
— Оборвать связь можно, лишь уничтожив того, к кому перетекает жизнь Одри.
— Вот дерьмо, — я сел в кресло, задумавшись.
— Только этот кто-то весьма сильный маг, — буркнул Харт. — И мы понятия не имеем, где его искать.
Я сложил кончики пальцем, размышляя. Поднял голову.
— Это можно узнать. Узнать, куда уходят марашеры после того, как сожрут мага.
— Как?
— Нужна приманка. — Я поднялся, ощущая желание двигаться и действовать. — В застенках есть маг?
— Из осужденных? — сообразил Харт.
— Мне плевать из кого, — честно ответил я. — Мне сойдет и тот целитель, что заходил к нам. Но твоя совесть явно будет против. Поэтому найди осужденного, я пока подготовлюсь. Ланта, если тебе больше нечего сказать, то можешь быть свободна.
Девушка откинула темные пряди за спину.
— Я, пожалуй, останусь, мой повелитель, — томно протянула она. — Мне надоел мой… дом.
Я пожал плечами, раздумывая, что мне понадобится.
— Как хочешь, только не крутись под ногами.
— Думаю, мне понравится прогулка по подземелью, — медленно улыбнулась Ланта. Флай сглотнул. Я проигнорировал обоих. Если Ланта хочет развлечься — не стану ей мешать, в конце концов, она заслужила.
А у меня есть дела поважнее.
Дверь захлопнулась за ловцом и чаровницей, я закрыл щеколду. Постоял и решительно развернулся, шагнул к кровати, на ходу стягивая через голову рубашку. Лег на постель, аккуратно переложил Одри себе на грудь, стараясь не тревожить ее рану. Она что-то буркнула во сне.
— Не ругайся, — я положил ладони ей на поясницу, прикрыл глаза. Делиться силой для меня совершенно противоестественное занятие, но что-то я не видел рядом других желающих. Одри завозилась, устраиваясь, вздохнула мне в шею, сказала что-то невнятно. — И не говори, — прошептал я. — Сам от себя в шоке.
Сила не желала перетекать в женское тело, и мне приходилось напрягаться, чтобы направить поток не к себе, а от себя. Поначалу шло тяжело, потом приноровился. Дыхание Одри выровнялось, стук сердца перестал напоминать стрекотание перепуганной птицы. Почувствовав головокружение, как от кровопотери, прервал поток и полежал, глядя в потолок.
Надеюсь, моих сил ей хватит… на какое-то время. Лежать так, обнимая девушку, ощущая ее дыхание на своей шее — было приятно. И слишком о многом мне напоминало. Поэтому я осторожно переложил Одри на кровать, поднялся, подхватил свою рубашку.
Надо сделать ловушку для проклятой серой твари и найти того, кто это устроил. Правда, я не был уверен, что и поиски, и результат мне понравятся. Да что там! Я был убежден, что мне они точно не придутся по вкусу.
— Рассказывай, — Армон постарался говорить спокойно, хотя было видно, что ему хотелось рычать. Взгляд девушки испуганно метнулся к его лицу, переместился ниже, щекам стало горячо. Неуместно пришли воспоминания о том, как он лежал на ней и что… делал. Щеки запылали так, что ими можно было осветить всю Пристань.
Она отвернулась.
— Там есть одежда, — махнула рукой неопределенно, но, покосившись, поняла, что Армон верно расценил ее жест. Или просто увидел, что кроме сундука в этой комнате ничего не было. Вытащил полотняные штаны, натянул их, завязал веревку на поясе. Сойлинка пыталась не пялиться на него, но не могла удержаться. Она видела мужчин, в их обществе носили лишь штаны или и вовсе набедренные повязки. Но все они были другими. Не такими, как этот. В человеческой форме у Армона не было ни шерсти, ни хвоста, только на концах ушей топорщились кисточки, да тонкая темная полоса сбегала от выстриженного затылка по хребту. У него даже живот был безволосый. Ниже… ниже Сойлинка старалась не смотреть. Ее до сих пор била дрожь, стоило лишь представить… вспомнить…
— Тебе они что дали? — Армон все еще рылся в сундуке, не глядя на девушку.
— Настойку, — тихо ответила она. — Чтобы было… легче.
— Чтобы разбудить желание. Возбуждающее тебе дали, — поморщился Армон. — Рубашки нет?
— Нет.
— Ладно. И так сойдет. — Он развернулся к ней, и Сойлинка снова вздрогнула. Какой же он большой… Сильный… Красивый…
Взгляд мужчины потемнел, зрачки расширились, а радужка напротив — стала стремительно желтеть. Он шагнул к ней. Сойлинка замерла. Еще шаг… Ей хотелось бросить покрывало, открыться перед ним, почувствовать…
— Так не пойдет, — голос Армона стал хриплым и злым. — Надо уйти отсюда. Ты до сих пор под действием… настойки. У тебя такой взгляд… и здесь все еще пахнет волчьей мятой. Оденься.
Он резко развернулся и вышел за дверь. Сойлинка посмотрела на хлопнувшую створку.
Армон ждал ее у озера, кидал в воду мелкие камушки. Окинул взглядом ее светлое платьице, наспех заплетенные волосы, босые ноги — и отвернулся.
— Рассказывай.
— Что рассказывать?
— Все. Зачем вам ребенок?
— Не нам. Первому… Но я не знаю.
Она присела на ствол поваленного дерева, обхватила себя руками. Заря оказалась прохладной, хотя она всегда мерзла, сказывалась птичья кровь. Армон внезапно оказался рядом, возвышаясь, словно скала, сверля ее гневным взглядом.
— Демоны бесхвостые, как ты согласилась на это? — зло бросил он. — Почему? Я думал… думал, ты другая! Ты же совсем дитя!
— Я не дитя.
Она пожала плечами. Смотреть на мужчину было почти больно. Отвернулась и сжала зубы, не позволяя себе плакать.
— Я уже взрослая. И обязана делать так, как мне велит Первый.
— Ложиться под незнакомца? — процедил Армон.
— Если так надо.
Она отвернулась, закусила губу. Внутри стало горячо от слез, но плакать она не станет. И объяснять — тоже. Она кожей чувствовала, как рихиор зол, и хотела сбежать подальше, но заставляла себя сидеть на месте.
Она точно проклятая, как о ней говорят.
— Почему ты?
— Не знаю. Мне не объяснили.
Вероятно, потому что других жалко. С кем еще можно так поступить? Только с крылатой. Ее что в огонь, что в воду, что под незнакомца — никто не заплачет. Дочь врага и сама враг, так ей говорили. И неважно, что она всю жизнь живет в Пристани, все видят ее крылья и ненавидят за них. Хотя Сойлинка не обращалась уже так долго…
Она уставилась на воду, надеясь, что Армон не увидит ее лицо. Почему-то отчаянно не хотелось, чтобы он увидел.
— Мне жаль, что так вышло. И жаль, что тебя заставили, — тихо сказала она. — Думаешь, я глупая? Поняла, что ты не по своей воле на это пошел… У тебя кто-то там остался? За Пустошью?
— Невеста, — Армон снова кинул в воду камень. Сойлинка прикусила губу. Невеста…
Их разговор прервало появление Ромта. Пятнистый подошел вразвалочку, окинул Армона злым взглядом.
— Какие у нас гости, — сквозь зубы процедил он. — Неприятные.
— И тебе доброе утро, — отозвался Армон.
Пятнистый обошел его по кругу, фыркнул.
— Кажется, за тобой должок, рихиор?
— Готов расплатиться, — радостно оскалился Армон.
Ромт ударил кулаком снизу, молниеносно и без предупреждения. Сильно. И если бы не реакция рихиора, Армон уже лежал бы без сознания или без признаков жизни. Но рука пятнистого лишь прошла мимо, рассекая воздух, а сам оборотень с размаха вогнал в пятнистый живот левую, развернулся, не давая противнику вздохнуть, и ударил снова, выпуская когти. Кровавые прорехи расчертили торс Ромта, он зарычал, скорее от ярости, чем боли. Регенерация уже сшивала борозды, и Армон ударил снова, частично меняя свое тело.
