На полпути к могиле - Фрост Джанин (читать полную версию книги .TXT) 📗
И вообще, кто этот человек? Как я очутилась с ним в машине? Мысли разбегались.
— А я думаю, да. Так тебе будет лучше.
Он меня не слушает, не слушает! Хочет отвезти к себе домой, и тогда случится что-то плохое. Что плохое? Где я? Надо заставить его остановиться, затормозить. Тогда… я убегу. Да, убегу. И высплюсь.
— Останови, — промямлила я, с ужасом наблюдая, как круг зрения затемняется по краям.
В ушах глухо звенело.
— Нет, Кэт. Остановимся у дома.
Он ехал дальше. Мы вот-вот выедем с проселка на шоссе. Где-то во мне тлела мысль, что этого нельзя допустить.
— Меня сейчас вырвет, — предупредила я, и это была не пустая угроза.
Под ложечкой что-то опасно шевелилось. Я, рыгнув, привалилась к нему. Машина затормозила так резко, что удивительно, как не надулись подушки безопасности.
— Не в машине! — рявкнул он и распахнул дверцу с моей стороны.
Я тут же вывалилась наружу и выполнила свое обещание. Забрызгала рвотой платье, выворачивалась наизнанку, пока желудок совсем не опустел. Над собой я слышала недовольный голос Хеннесси:
— Вся вымазалась. Теперь я не могу впустить тебя обратно в машину. Испортишь сиденья!
Это меня обрадовало, хотя и смутно, потому что я никак не могла вспомнить, где нахожусь и почему мне нельзя возвращаться в машину.
А он уже грубо ухватил меня за волосы и поволок за деревья. Я отбивалась. Слабо, очень слабо. Ноги как булыжники. Тяжелые, не двигаются. И руки не многим лучше, но я все же сумела влепить ему слабую пощечину. Он уже остановился и просунул руки мне за спину, чтобы расстегнуть застежку. Верх платья сполз к поясу, я осталась перед ним в одном лифчике.
— Красота, — выдохнул он и отстегнул лямочки, обнажив мне грудь.
— Не надо…
Я бросилась бы бежать, да ноги не слушались. Хеннесси, выбрав местечко почище, опустился на колени, откинул в сторону мои волосы. Одна рука грубо тискала мне грудь, другая придерживала затылок. Медленные слезы выкатились у меня из глаз. Я сидела как в клетке, не могла ни двигаться, ни думать. Есть ведь что-то, что мне поможет, что-то… если бы только вспомнить что.
Я задохнулась от острой боли в шее. Господи, он меня укусил! Он меня выпьет! Я бессильно брыкалась, запуталась часиками в его волосах, пытаясь отпихнуть его от себя. Смутное воспоминание мелькнуло и стало гаснуть. Что-то про мои часики…
В глазах стало темно, но, прежде чем погрузиться во тьму, я нажала кнопку.
10
Что-то прижалось к моим губам. Жидкость хлынула в рот, в горло. Я подавилась, закашлялась. Кто-то издалека говорил со мной, тряс меня, а жидкость все текла. Я глотала ее, чтобы не захлебнуться, а потом голос зазвучал ближе и в глазах прояснилось.
Кости поддерживал меня сзади, прижимая к груди. Мы растянулись на земле. Одной рукой он меня держал, а запястье другой прижимал ко рту. Это его кровью я захлебывалась.
— Прекрати, знаешь ведь, терпеть не могу! — Выплюнув то, что осталось во рту, я стала отталкивать его, но он усилил хватку и развернул меня к себе лицом.
— Черт, черт… ты в порядке. У тебя сердце на минуту остановилось. Я чуть с ума не сошел.
Перед глазами понемногу прояснялось. Я видела перед собой мертвого вампира. С вывернутой, почти оторванной головой. Один глаз свисал из глазницы, мясо ссохлось на костях, как бывает после истинной смерти. Но лицом он не походил на Хеннесси. Кто-то совсем незнакомый.
— Где Хеннесси? — слабо пробормотала я.
Глаза и уши работали нормально, но в голове еще мутилось. Кости у меня за спиной зло фыркнул:
— Смылся. Я уже догонял вас, когда пришел твой сигнал. Оттащил Хеннесси от тебя, и мы с ним сошлись, но тут, как чертик из табакерки, откуда-то выскочил этот тип. Прятался в машине, чтоб его. Телохранитель Хеннесси. Он налетел на меня, а Хеннесси смылся. Драка была та еще. Разобрался с ним и занялся тобой. Тогда увидел, что ты еле дышишь, и вскрыл вену. Право, тебе надо бы выпить еще, ты белее смерти.
— Нет, — тихо, но твердо отказалась я.
Я и так боялась, что проглотила слишком много. Стоило вспомнить, как глотала… уф!
— А что у вас такое случилось? Я думал, ты просто прикидываешься — и особенно стараешься, чтобы меня позлить. Вышло даже к лучшему, я почти догнал вас, когда запиликал твой пейджер. Он что, застал тебя врасплох?
Он больше не кормил меня, но продолжал обнимать. Что-то во мне противилось этому, тем более что выше пояса я была голой, но сил на возражения уже не оставалось. Заставив голову работать, я вспоминала случившееся. Мозги словно ватные.
— Мм, не знаю. Мы сели к нему в машину, и тут мне стало плохо… Нет, не так, мне стало плохо раньше, еще в клубе. Началось, когда мы танцевали. Я почему-то опьянела. Все расплывалось, свет доходил словно издалека… Потом я взяла себя в руки, но, когда мы с ним вышли, стало в три раза хуже. Я двигаться не могла, ноги не слушались, и голова… я совсем не соображала. Даже о часах не вспомнила бы, если бы не запуталась ими в его волосах. Как ты думаешь, он меня опоил? Он не мог догадаться, что мы затеваем?
Кости отстранился и заглянул мне в глаза. И выругался:
— Зрачки как у покойницы. Точно, наркотики. Говоришь, началось еще до его прихода, пока мы танцевали? Не понимаю.
Его голос затих, а меня вдруг осенило, словно кирпичом ударило. Я снова увидела простодушные улыбочки Мартина и Ральфи, протягивающего мне стакан.
— Это не он… — «Пойдем, посмотришь мой „порш“, давай выйдем…» — Это те ребята, Ральфи и Мартин, ты их еще спугнул, когда подошел. Они угощали меня выпивкой — тогда и позже, когда Хеннесси ушел тебя искать. Маленькие засранцы, они хотели вытащить меня к своей машине, похоже, удивлялись, что я не иду… — Голова у меня вдруг опять закружилась, перед глазами все поплыло.
— Тебе нужна еще кровь. — Это был приказ, но я слабо отмахнулась:
— Нет-нет, все хорошо, просто мне надо выспаться.
Земля перевернулась, а когда я снова открыла глаза, то лежала на земле, а под головой у меня была знакомая куртка. Кости ярдах в двенадцати от меня копал яму.
Луна освещала его кожу, да и было что освещать. Рубашку он снял, и свет скользил по его алмазно-сливочной коже, будто ласкал ее. Без рубашки он выглядел как статуя. Длинные линии соединяли ключицы, плечи казались еще шире, чем под одеждой, твердая линия живота прерывалась только ремнем. Мышцы бугрились и перекатывались от усилий. Я в жизни не видывала ничего красивее.
— А где рубашка? — Я, видно, сказала это вслух, а не просто подумала, потому что он обернулся и ответил:
— На тебе, милая.
Нагнувшись, он одной рукой поднял вампира, сбросил в яму и стал заваливать землей.
— Я просто балдею от тебя без рубашки, знаешь?… — Мой внутренний монолог прорывался наружу, и он, видно, снова услышал.
Остановился, блеснул зубами в усмешке:
— Я замечаю, что слышу твои комплименты, только когда ты пьяна. Право, тогда с тобой куда приятнее иметь дело.
Он прихлопнул лопатой землю и подошел ко мне. В глазах у меня все еще мелькало.
— Ты всегда великолепен, — зашептала я и, когда он опустился надо мной на колени, провела пальцем по его щеке. — Целуй меня…
Все казалось ненастоящим. И земля подо мной, и его губы, опять коснувшиеся моих. Он разочарованно хмыкнул, выпутавшись из моих объятий.
— Почему ты перестал? Я невкусная? — Я смутно помнила, что совсем недавно меня вырвало.
Он улыбнулся, еще разок скользнул губами по моим губам.
— Вкусная. У тебя вкус моей крови, и я невыносимо хочу тебя. Но не так. Давай-ка уложим тебя в спокойную постельку. Поехали!
Он подхватил меня на руки.
— Кости, — выдохнула я, — знаешь что? Я тебя не боюсь, но ты меня пугаешь… — Его лицо опять расплывалось.
— Ты меня тоже пугаешь, Котенок, — кажется, ответил он.
Впрочем, я не уверена. Все опять потемнело.
Мама лежала у меня за спиной, обнимая сзади. Я уютно устроилась в ее объятиях. Она никогда меня не обнимала, и мне это понравилось. Она промычала что-то глубоким низким голосом. Руки у нее были мускулистые, грудь, прижавшаяся к моей спине… твердая, как камень.
