Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ) - Шевченко Ирина (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Леди Райс, впрочем, тоже не нервничала: она-то знала о связи между Грином и Евой Кингслей и, думаю, представляла самочувствие заведующего. Ну и доктор Кленси беспокойства не проявлял — тот был откровенно рад, ведь в отсутствие главного целителя у него появлялась возможность примерить корону: без самодурства и высокомерных выступлений, без придирок к персоналу и спешного пересмотра ранее поставленных диагнозов — Кленси все же был хорошим целителем и настоящим профессионалом, но не заметить вдруг проявившихся у него прямо-таки царских повадок наряду с талантами врожденного лидера было сложно. Он обошел всю лечебницу, волоча за собой по коридору шлейф собственной важности, и раздавал советы, несомненно, правильные, но таким тоном, что получавший их должен был уверовать, что без помощи мистера Кленси скончался бы на месте в страшных корчах. Он и к нам зашел, чем немало порадовал леди Пенелопу. Наставница несколько минут с благосклонной улыбкой внимала разглагольствованиям о необходимости обязательных периодических осмотров для женщин, а потом с такой же милой улыбкой послала доктора непосредственно в место проведения этих самых осмотров. Или в осматриваемое место? Кленси не стал уточнять, куда именно его направили, но куда-то ушел.
Выступление негласного гриновского зама было во всех смыслах показательным. И лично мне многое показало. Грин, который рвался быть, что говорится, в каждой бочке затычкой, делал это просто и ненавязчиво. Он контролировал, страховал, поддерживал, но это не создавало ощущения тотального контроля и давления. Если вдруг он уйдет, персонал за неделю взвоет под «бдительным» руководством Кленси. Но вполне вероятно, что еще через неделю тот пресытится не всегда сладкими плодами власти, утратит всякий интерес к делам лечебницы и вернется к набиванию чучелок.
Размышления об уходе Грина с занимаемой должности были несколько преждевременными, но для меня это был хороший способ отвлечься от других — волнительных, мечтательных… пугающих…
Но, как говорят, глаза боятся, а ноги… Ноги привели меня в назначенный час в главный корпус. Правда, руки долго возились с пуговицами пальто, а после так же долго теребили волосы, притворяясь, что поправляют прическу. Потом предательские руки начали мелко подрагивать, и в груди что-то сжималось, затрудняя дыхание, отчего кровь ударила в лицо, а в животе поселилось что-то странное и щекочущее — то ли пресловутые бабочки, то ли реакция на съеденную за обедом фасоль.
Ценой титанических усилий я все же взяла себя в трясущиеся руки, выровняла дыхание, привела-таки в порядок прическу, отрепетировала перед зеркалом улыбку и поднялась в приемную.
— Добрый день, мистер Адамс, — поздоровалась с секретарем.
Тот глянул на меня с привычным недовольством, молча выдвинул ящик стола, взял что-то…
…а в следующий миг оказался за моей спиной.
Перед глазами мелькнуло широкое лезвие ножа, крепкие пальцы впились в плечо, и волосы у меня на затылке зашевелились от страха и чужого горячего дыхания.
— Думаете, добрый, мисс Аштон?
Я вскрикнула — единственная реакция, которой ожидала от себя в такой ситуации. Но дальше началось неожиданное. Включились выработанные на тренировках инстинкты, и, извернувшись, я с силой отвела от себя руку с ножом и ударила секретаря локтем в живот. Потом, резко откинувшись, головой… не знаю, куда… Безрезультатно. Мужчина был сильнее и, не исключено, что использовал какие-то чары, так как движения давались мне с огромным трудом, но, видимо, в мыслях у него засело во что бы то ни стало перерезать мне глотку, и оттого предпринять что-либо другое он даже не пытался: держал меня одной рукой, а ножом старался дотянуться до моей шеи. Упорно так старался, и, предприняв в первую секунду попытку вырваться, во вторую я уже вынуждена была сконцентрироваться только на оружии. Отталкивала руку с ножом, чувствуя, как постепенно слабею, словно прижавший меня спиной к своей груди секретарь вытягивает из меня силы. Все-таки магия…
— Джерри!
Голос Оливера раздался в тот момент, когда лезвие оцарапало мне подбородок.
— Джерри, отпусти ее…
— Ты не понимаешь, — прошипел мне в ухо Адамс. Джерри Адамс — идиотское имечко.
— Я все понимаю, — выставив вперед открытые, ладони ректор приближался к нам. Негромкий голос завораживал лаской. — Понимаю, поверь. Ты же не хочешь навредить Элизабет? Тебе ведь это не нужно. Не нужно, Джерри…
— Нужно! — выцедил со злостью секретарь, и нож, который я отталкивала уже двумя руками, вжался мне в кожу на шее. — Нужно. Я должен… тогда она вернется…
— Не должен, Джерри, — продолжал уверять Оливер. Он остановился в паре ярдов от нас, не рискуя подойти ближе. Взглянул на меня мельком, а после смотрел лишь на Адамса, и в глазах ректора не было ни злости, ни угрозы — только страх и непонятная мне боль. — Это не твое желание, Джерри. Тобой управляют. Ты же никогда не позволял никому управлять тобой. Вспомни, никому…
— Никому, — эхом повторил Адамс.
— Никому и никогда, — отчеканил милорд Райхон, не сводя с него взгляда. — И сейчас не позволишь.
— Не поз-з-з… — слова сменились скрежетом зубов.
— Отпусти нож, Джерри. Просто разожми пальцы, ты сможешь.
— Нет, — секретарь не говорил уже — шептал еле слышно. — Не смогу.
— Сможешь, я знаю.
— Что знаешь? — выдавил тяжело Адамс. Казалось, каждое осмысленное слово причиняет ему боль. — Что… со мной?
— Тобой пытаются управлять. Не позволяй этого. Ты сильнее, Джерри, я знаю. И ты знаешь: я никогда в тебе не сомневался. И сейчас не сомневаюсь.
А вот я уже очень сомневалась, что мне-таки не распорют горло.
— Думаешь… ошейник? — прохрипел секретарь. — Как на… том мальчишке?
— Возможно, — осторожно ответил ректор. — Если так, я его сниму. Это не сложно…
— Не сложно, — прошептал Адамс, медленно отводя руку с ножом. — Я сниму.
Я не шевелилась. Инстинкты, уже спасшие сегодня, подсказывали, что опасность еще не миновала. Не нужно рисковать и провоцировать человека, находящегося под действием темных чар. Разве что сделать все быстро, но на это у меня не хватило бы сил.
— Я сниму, — повторил секретарь. Потом вдруг резко толкнул меня в спину, и я полетела вперед, видя перед собой перекошенное от боли и ужаса лицо Оливера Райхона.
Прежде, чем я упала на колени, позади меня рухнул и забился в судорогах Адамс.
Ректор с утробным рыком рванул к нему. Когда я смогла подняться на ноги, он уже стоял на коленях рядом с секретарем, зажимая рану на шее молодого человека платком.
Платок был слишком мал, и кровь сочилась между пальцев Оливера и впитывалась в темный ворсистый ковер, становившийся еще темнее.
— Вот, — я схватила висевший на стуле Адамса шарф и протянула мужчине.
Шансов не было, но я чувствовала, что должна что-то сделать.
Оливер рванул шарф с такой силой, что я, не успев разжать пальцев, оказалась на полу рядом с ректором.
— Держи, — приказал он мне сквозь зубы, прижав мою ладонь к быстро напитавшейся кровью ткани. — Держи и не вздумай отпустить его.
Вцепился одной рукой в мое плечо, второй в уже не вздрагивающего секретаря, и всех нас втянуло в темную дыру портала, чтобы через долю секунды выкинуть в холле лечебницы, откуда я не так давно вышла в самом прекрасном расположении духа.
— Врача сюда! — зверем проревел Оливер. — Быстро! Грина!
— Его сегодня нет, — прошептала я тихо.
— Найдут, — зло припечатал ректор. — Убью тварь. Глотку вырву собственными руками.
Последняя реплика относилась уже не к доктору, и глядя на искаженное ненавистью лицо ректора, истинному ее адресату я не завидовала.
В маленькой комнатке, где мы сидели, не было часов, но и без них понятно было, что операция идет уже очень долго. И это вселяло надежду: значит, мистер Адамс все еще жив — с трупом Грин бы не возился.
Не знаю, как его вызвали так быстро — порталами, видимо, — но к тому моменту, как секретаря перенесли из холла в операционную, доктор был уже там. Чуть заметно мотнул головой, глядя на Оливера, словно ответил отказом на не озвученную ректором просьбу остаться рядом с раненым, и дверь захлопнулась. Ректор почти минуту сверлил ее взглядом, а после присел все-таки на одну из стоявших вдоль стен скамеек. Я могла бы уйти, но вместо этого села рядом с ним, и Оливер, ничего не говоря, не оборачиваясь даже, нащупал мою ладонь и сжал дрожащими от напряжения пальцами так сильно, что пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть.
