Воссоединенные - Каунди (Конди) Элли (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Девочка подходит ближе. — Можно с вами поговорить? — спрашивает она.
— Конечно, — отвечаю я. В последнее время мы практически отказались от всяких паролей-вопросов об истории Общества. В них уже нет такой нужды, как раньше.
Девочка приоткрывает ладони, и я вижу крохотную, с коричневато-зеленым оперением птичку, сидящую внутри.
Зрелище оказывается настолько необычным, что я таращусь на эту птичку, абсолютно неподвижную, и только ее перышки слабо трепещут на ветру.
Они отливают зеленым, отмечаю я.
— Я сделала ее, — говорит девочка, — в благодарность за ваши слова, которые спасли моего брата. Держите.
И она протягивает мне эту птичку. Маленькая, слепленная из глины и высушенная на солнце. В моей ладони она кажется тяжелой и живой, ее перышки сделаны из кусочков зеленого шелка и покрывают только крылья.
— Она прекрасна, — восхищаюсь я. — А перышки, — они...
— Сделаны из отреза шелка, который Общество прислало мне несколько месяцев назад, после моего банкета Обручения. Я решила, что ткань мне больше не понадобится.
Она тоже надевала зеленое платье.
— Не сжимайте птичку слишком крепко, — просит девочка. — Она может вас поранить, — и затем она тянет меня из тени деревьев, и неоперенные части птички начинают искриться. Они сверкают на солнце.
— Мне пришлось разбить стекло, чтобы разрезать шелк на кусочки. А потом я подумала, что можно использовать и осколки тоже. Я их раздробила мелко-мелко и закатала в глину. Они размером почти с песчинки.
Я прикрываю глаза. Когда-то давно, в городке, я сделала нечто подобное, — отдала Каю отрез своего платья. Я четко помню, как трещала материя, когда я отрывала кусок от платья.
Птичка вся сверкает, и, кажется, что она вот-вот взлетит. Блеск стекла, шелк оперения.
Она кажется настолько живой, что на один краткий миг мне хочется выпустить ее в небо и посмотреть, как она замашет крылышками. Но я знаю, что в итоге услышу только глухой стук глины о землю и разлетающиеся клочки зелени. Форма, которая делает ее птицей, будет уничтожена. Поэтому я бережно сжимаю ее, и слова песни непроизвольно рвутся наружу.
Я не одна, кто умеет писать.
Я не одна, кто умеет создавать.
Общество отняло у нас так много, но мы все равно слышим шорох музыки, легкие намеки на поэзию; все равно замечаем подсказки искусства в окружающем нас мире. Они никогда не могли удержать нас в стороне от всего этого. Мы накапливали в себе частицы искусства, зачастую сами не понимая этого, и многие жаждали найти путь, поделиться этим богатством.
Я в который раз осознаю, что мы не нуждаемся в торговле своим искусством — мы могли бы дарить его или делиться. Кто-то принесет стих, а другой принесет картину. И если мы ничего не возьмем с собой, все равно будем богаче, чем раньше, просто поглядев на что-то прекрасное или послушав что-то правдивое.
Ветер играет с зелеными перышками птички. — Она слишком прекрасна, — говорю я, — чтобы хранить ее только для себя одной.
— Именно это я и почувствовала в отношении вашего стихотворения, — нетерпеливо кивает девочка. — Мне захотелось показать его всем и каждому.
— А что, если мы найдем способ сделать это? — спрашиваю я. — Что, если у нас получится собраться всем вместе, и каждый принесет то, что придумал и сделал сам?
Но где?
Музей приходит на ум первым, и я оборачиваюсь, чтобы поглядеть на его заколоченные двери. Если мы сможем проникнуть внутрь, то в музее найдутся вполне подходящие для нас витрины и яркий свет ламп. Если они сломаны, мы сможем починить. Мысленно я уже представляю, как открываю дверцу одной из витрин, пришпиливаю внутрь свой стих и отступаю на шаг назад, чтобы полюбоваться.
Меня пробирает мелкая дрожь. Нет. Это не самое подходящее место.
Я поворачиваюсь назад к девочке. Она смотрит на меня оценивающим взглядом. — Меня зовут Далтон Фуллер, — представляется она.
Как посредник, я не обязана называться, но сейчас я не занимаюсь торговлей. — Я Кассия Рейес, — говорю я.
— Я знаю, — кивает Далтон. — Вы ведь подписались внизу стихотворения. — Она умолкает. — Думаю, я знаю подходящее для нас место.
***
— Туда никто не ходит, потому что запах не очень приятный. Но это можно исправить.
Мы стоим на краю болота, простирающегося до самого озера. С этого места мы видим только берег, но не то, что омывают воды.
Я подумала о тех рыбках, бьющихся о пирс, о своих руках и голенях — была ли это последняя попытка Общества отравить воды, как они это сделали в Отдаленных провинциях и на землях Врага? Но зачем надо было отравлять свои водоемы, вроде этого озера?
Поскольку Восстание вплотную занялось лечением болезни, у них значительно уменьшилась территория зоны безмятежья. Я видела, как воздушные корабли увозили одни части заграждений, сближая другие их части. И теперь некоторые здания, раньше бывшие внутри стен, очутились снаружи.
Восстание перетащило неиспользуемые части заграждений на свободную землю возле озера. Разделенные, белые куски стен сами выглядят, как произведение искусства — огромные и изогнутые, будто упавшие на землю перья гигантского существа, превратившиеся затем в мрамор, подобно костям, которые постепенно каменеют в земле. Как разрушенные ущелья с пустотами между ними.
— Я видела их с воздуха, на остановках аэропоезда, — говорю я, — но даже не предполагала, как они выглядят вблизи.
В одном месте два куска стен оказались сваленными друг рядом с другом, ближе, чем остальные. Они параллельно изгибаются и вместе выглядят, как длинный туннель, не срастающийся вверху. Я захожу внутрь, там немного темнее и воздух холоднее, а над головой чистая линия голубого неба, льющаяся потоком света. Я прислоняю ладонь к поверхности стены и гляжу наверх.
— Дождь проникает внутрь, — говорит Далтон. — Но все равно это место достаточно укрыто и вполне подходит нам.
— Мы могли бы повесить картины и стихи на стены, — предлагаю я, и Далтон согласно кивает. — И соорудить какой-нибудь помост, чтобы выставлять предметы вроде твоей птички.
А если кто-то умеет петь, они будут приходить сюда, и мы будем слушать их. На мгновение я застываю, представляя, как музыка эхом отражается от стен и бежит дальше, к опустошенному, заброшенному озеру.
Я знаю, что должна продолжать заниматься торговлей, чтобы вернуться к своей семье, и сортировать, чтобы сохраниться в рядах Восстания. Но эта задумка также кажется мне правильной. Думаю, дедушка понял бы меня.
Часть третья: Медик
Глава 14. Ксандер
— Посылаем новую группу пациентов, — передает мне главный медик по мини-порту.
— Хорошо, — отвечаю я. — Мы готовы принять их. — Теперь у нас есть пустые кровати. После трех месяцев буйства чумы, болезнь, наконец, начала сходить на нет, во многом благодаря увеличению иммунизации, осуществляемой Восстанием. Ученые, пилоты и работники сделали все, что было в их силах, мы спасли уже сотни тысяч людей. Это большая честь — быть частью Восстания.
Я иду к двери, чтобы впустить врачей с новыми больными. — Похоже, у нас были незначительные вспышки болезни в одном из пригородов, — говорит один из врачей, протискиваясь внутрь и держа в руках носилки с одного конца. Пот градом катится с его лица, он выглядит уставшим. Я восхищаюсь врачами больше, чем кем-либо еще в Восстании. Их работа тяжела физически и очень утомительна. — Я предполагаю, что они каким-то образом пропустили иммунизацию.
— Вы можете положить его прямо здесь, — говорю я. Они перекладывают пациента с носилок на кровать. Одна из медсестер начинает переодевать пациента в больничный халат, и я слышу, как она восклицает в изумлении.
— Что там? — спрашиваю я.
— Сыпь, — отвечает медсестра. Она указывает на пациента, и я замечаю красные полосы, покрывающие его грудь. — У этого совсем плохи дела.
Если маленькие красные пятнышки стали для нас привычным зрелищем, то сейчас мы видим сыпь, распространившуюся по всему туловищу. — Давайте перевернем его и осмотрим спину, — предлагаю я.
