Загадка Либастьяна, или Поиски богов - Фирсанова Юлия Алексеевна (лучшие книги txt) 📗

Ярких впечатлений у юного герцога оказался целый океан, а из воспоминаний об игривых русалках с отмелей родилась печальная романтическая баллада о любви русалочьей принцессы и короля пиратов. Именно ее сейчас играл Кэлер, и, судя по проказливым искрам в глазах принца, тот знал, чью балладу играет. Но издевки в предложении присоединиться к исполнителю Элегор не ощутил, принц играл с настоящим чувством. Поборов некоторую неуверенность, герцог присоединил свой голос к глубокому бархатному баритону бога бардов. Голос Кэлера придавал банальной истории новую глубину и чувственность. Элегор даже не надеялся сравняться с принцем в мастерстве, но просто петь с ним на два голоса было уже честью, как и то, что Кэлер избрал для исполнения балладу герцога. Два божественно прекрасных голоса переплелись с гитарным перебором, очаровывая слушателей магией песни, уводя их в страну сказаний.

Русалки, словно загипнотизированные, все ближе и ближе подплывали к плоту лоулендцев и, открыв в восхищении ротики, замирали, слушая дивную историю. Плотогоны, побросав свои дела, тоже внимали бардам.

Когда смолкли последние звуки, еще некоторое время царило молчание, прерванное восторженным вздохом Сины. Расчувствовавшаяся русалочка утерла слезы ладошкой и взмолилась:

– Пожалуйста, спойте еще! Никогда не слышала ничего прекрасней!

– Пойте! Пойте! Пожалуйста! – с одинаковой горячностью принялись просить и плотогоны и амфибии.

– Чувствительно-то как, вот она какая любовь бывает, – зашмыгал носом Трафа, поглаживая млеющего Зубоскала. – Жарьте еще, парни!

И боги стали «жарить». Отыграв несколько известных во всем Лоуленде и популярных в королевской семье благодаря Кэлберту забористых песен морской тематики, вызвавших громкий смех у публики, Кэлер неожиданно для Элегора сдернул ремешок гитары с плеча и протянул инструмент напарнику со словами:

– Давай-ка теперь ты, парень. Сыграй что-нибудь свое, дай моим пальцам роздыху.

Не поверив ни на секунду в то, что бога бардов могло утомить столь краткое выступление, Элегор, давно мечтавший хоть подержать в руках гитару принца, с благоговением принял драгоценный инструмент. Если Кэлер доверяет ему, значит, надо играть. Герцог поискал в памяти что-нибудь подходящее, веселое о русалках и моряках, но, как назло, в голове стало звонко и пусто, там витала лишь одна-единственная печально-пронзительная мелодия. Правда, строчки о воде в ней все-таки были, и Элегор заиграл, не надеясь, впрочем, на признание публики, заиграл только для того, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Гитара Кэлера задрожала под его пальцами, рождая песню странствий бога, и души смертных затрепетали, сами не понимая, что творит с ними странная музыка бога-странника:

Когда последний звук песни Элегора затих, никто не сказал ни слова, только русалка Сина стерла дорожки слез со щек и попросила бога:

– Спой еще!

Кэлер одобрительно кивнул, и это показалось герцогу лучшей наградой. Лоулендцы пели и пели, а русалки и плотогоны требовали новых и новых песен. Когда настало время обеда, боги наскоро перекусили и, промочив горло, снова занялись музицированием, честно отрабатывая проезд. Элегор невольно порадовался тому, что частенько развлекался, изображая из себя бродячего барда, не будь у него опыта такого рода, герцог уже давно осип бы окончательно. Так боги тешили публику почти до самого вечера, пока Трафа, сохранивший остатки благоразумия, не стал утихомиривать разохотившихся русалок:

– Полно тебе, Сина, дай парням передохнуть чуток. Им и сходить уже скоро.

– Скоро? – удивилась Сина. – Где же?

– В Бартиндаре, – хмыкнул Трафа. – Гор, вишь ли, на двадцать русалок поспорил, что переночует в поместье, а Кэлер брательника младшего одного не пущает.

Сина неожиданно остро и без налета легкомысленной веселости глянула на лоулендцев, и мужчинам показалось, что смазливая зеленоглазая русалочка, такая глупенькая и чувствительная с виду, не поверила ни единому слову Трафа, но спорить или тем более расспрашивать богов не стала.

Трафа правильно рассчитал время, не прошло и получаса, как вдалеке показалась небольшая заводь. Берега Куррасу обильно поросли ветлами, темной осокой и тростником, но изредка виднелись свободные от растительности участки с мягким нежно-золотистым песком. Вероятно, когда за берегом следили тщательнее, их было значительно больше, и диковатые нынче места считались прекрасным местом для прогулок. У заводи несколько больших плит светлого известняка образовывали площадку, к которой спускались выщербленные ступеньки длинной лестницы, не лишенной изысканности. Через каждые несколько ступеней перила лестницы подпирали симпатичные статуэтки русалок и тритонов.

Глава 7

Проклятие Бартиндара

– Вот, – махнул рукой плотогон, – вы и на месте. Подниметесь вверх, а там уже сад и до самого поместья Бартиндар недалече. А то, – Трафа замялся, – может, ну его, ваше пари. Оставайтесь! Я таких певцов вовек больше не сыщу! Никогда мы так быстро по Куррасу не шли.