ИФТФ им. Галушкевича. Трилогия (СИ) - "Кьяза" (книги бесплатно читать без .txt) 📗
- Можно подумать эмоциональное мышление нельзя использовать при создании формул.
- Нет, потому что тут больше субъективного влияния. То есть очень много зависит от личности пишущего, от его настроения. А поскольку чужая душа потемки, то есть шанс, что написанное не поймут потомки.
- Значит у всех врачей женская логика, потому что они сами не понимают, чего пишут, - буркнула девочка, отхлебывая кофе. Ее ресницы резко распахнулись, и она закашлялась, - он же горький!
- С горчинкой, это сорт с робустой. Чего это ты завела разговор о логиках?
- Потому что вот вы рассказывали о системах безопасности и как их вскрывали. Но ведь по-женски если их запрограммировать, то тогда фиг вскроешь.
- Это ты верно заметила, если доверить сие женщине, то потом фиг вскроешь, - усмехнулся Крыс, - да вот беда, уволится этакий программист или еще чего, а у тебя рухнет система или надо что-нибудь исправить или дополнить. Все, приехали, финита ля комедия. (финита ля комедия)
- И даже вы не смогли бы?
- Нет, ну я может бы и смог, и есть в России еще парочка спецов. Но это было бы слишком дорого.
Она еще отпила кофе и передернула плечами:
- Гадость какая. Учитель, сознайтесь честно, не смогли бы.
- Ребенок, мне такой фигни еще не попадалось.
- Во-от, - она взмахнула руками, едва не задев его по носу, - потому что мужской шовинизм в программировании процветает.
- Стоп, Ребенок. Посиди здесь.
Крыс ушел в спальню, где последнее время жила девочка, и внимательно осмотрелся. Гламурный контрабандный журнал валялся на полу. Так и есть, одна из статей как раз о женской горькой доле. Хакер вместе с печатной белибердой вернулся на кухню и вовремя. Ребенок пытался налить вторую чашку кофе.
- Э, дорогуша, тебе хватит, - перехватил он ее руку, - сядь обратно. С каких пор ты читаешь эту розовую ерунду?
- Прикольное чтиво, мне нравится. Но ведь это так и есть, я про программирование. Вы лично много женщин программистов или хакеров знаете?
- Ребенок, это лишь обусловлено особенностями профессии. Она не сугубо мужская или женская, просто мужчинам легче.
- А я все равно напишу такую программку, которую вы не сможете взломать, - она покачала перед его носом кулачком.
Он поймал ее руку, заметив, что от прикосновения девушка напряженно замерла:
- Детка, в тот самый день, когда это произойдет, я признаюсь, что ты лучшая. А теперь, раз ты рано встала, поехали на великах кататься. Беги, собирайся.
- Нет, Учитель, так не пойдет, - она хитро прищурилась, незаметно высвобождая свою руку, - клянитесь, что если я смогу создать программку, которые вы не взломаете, то вы, скажем, прокричите кукареку десять раз на улице.
- А если взломаю?
- Ну тогда я.
- Нет, моя хорошая, не пойдет. Разные сумасбродства для тебя - это норма. Если я взломаю, тогда стану крестным отцом твоего ребенка, договорились?
- Зачем вам это? - удивилась она.
- Ты против?
Она задумалась и тихонько спросила:
- А вы крещеный?
- Да.
Девочка встала и отошла к окну. Когда она заговорила, ее голос звучал приглушенно:
- Это вы хорошо придумали, Учитель. Наверно такое условие действительно поможет. Хорошо, я согласна.
- Ты о чем сейчас? - насторожился он.
- О том, с чего началась наша совместная жизнь, если можно так сказать, - ехидно заметила она, хотя в глазах блеснули слезы.
Крыс подошел и обнял:
- Глупый Ребенок, прости. Все образуется. Ну что спорим? По рукам?
- По рукам, - шмыгнула она носом и улыбнулась, - я сейчас быстро соберусь, а куда на великах поедем?
Крыс собрался ответить, но его прервал входящий на мобильный.
- Через час я жду вас на Чистых прудах, - голос Соловьева был усталый и глухой, - собери Алинкины вещи, я забираю ее.
- Володь, чего случилось?
- Я жду.
Ветер и солнце, сухо и тепло. Прекрасная погода никак не вязалась с хмурым Соловьевым, нервно вышагивающим вокруг машины. Он заметил их, пока они парковались и теперь нетерпеливо постукивал костяшками пальцев по крыше авто.
- Папа, - радостно выскочила девушка и повисла на шее у отца.
- Дочка, - голос особиста дрогнул, и подошедший с вещами Крыс заметил воспаленные глазами мужчины.
- Па-ап, ты чего? - удивился Ребенок.
- Дед умер сегодня ночью, - тихо сказал он.
Крыс замер. Он лишь следил , как отец усадил растерянную дочь на переднее сидение и вернулся к нему. Хакер молча протянул сумки девочки.
- Серег, прости, но...
- Он был моим Учителем, - даже не сказал, просипел Крыс, развернулся и ушел.
:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
В понедельник Крыс стоял на центральном входе в институт напротив фотографии Кейтеринского Юрия Викторовича с траурной лентой. Небольшой некролог, несколько печальных гвоздик. Студенты при виде мрачного преподавателя тормозили и обходили его по огромной дуге. Часть лекций отменили, коллеги уехали на похороны. Крыс не смог. Из-за Ребенка, из-за Елизаветы Валерьевны, из-за себя. Он словно чувствовал толику и своей вины в произошедшем. Вот так, испугался. Он появился утром как обычно, точно к первой лекции. Вадим выловил его, пытался что-то говорить, но Крыс не слышал. Затем он столкнулся с ректором. Игорь Борисович лишь похлопал преподавателя по плечу ободряюще и ушел. Старшее поколение, старожилы института помнили, как долговязого худущего четверокурсника привел академик Кейтеринский и поставил перед фактом, что лекции первого курса будет читать Кленовичев. Деканы и ректорат возмутились, но после первой же открытой лекции быстро оформили парня на полставки. А первого своего дипломника Крыс выпустил на первом годе аспирантуры и опять же с подачи Юрия Викторовича, который после триумфальной защиты ушел на покой. Молодого преподавателя уважали, несмотря на вредный характер и циничные высказывания. Знания, феноменальные мозги и прирожденный дар к преподаванию с лихвой перекрывали мелкие недостатки характера дерзкого аспиранта, не признающим никакого авторитета, только Кейтеринский.
Крыс мотнул головой. Студенты вздрогнули и еще дальше отпрыгнули от вновь застывшего преподавателя. Он отослал Вадима на похороны, сам не поехал. Вадим понял и попросил его дождаться. Крыс же отправился читать лекции. Зашел в аудиторию, осмотрел сотни глаз, он даже настроил слайд шоу. Открыл рот и... Махнул рукой. Студенты зароптали, не понимая что происходит.
- Свободны, можете идти домой, - едва слышно сказал он, и его услышали, потому что стоило открыть рот, все замолчали. Крыс смотрел в ноутбук, но тишина продолжала висеть.
- Ну же, я непонятно сказал? - рыкнул он, поднимая голову. Аудитория была пуста. Студенты предпочли тихо раствориться, боясь его потревожить. Крыс вздохнул. Выходные прошли в тумане. Он помнил как звонил и Марише со словами соболезнования, как путано пытался объяснить Володьке, почему не придет на похороны и насчет завещания. Соловьев выслушал поток бессознательного бреда и спросил:
- Мне приехать?
- Нет, я в порядке.
- Звони.
А может он и приехал бы. Ради нее, но Алинка не брала трубку. На десятый вызов трубку поднял вездесущий Соловьев:
- Серег, ложись спать. Алинка наревелась и спит.
- Я нужен?
- Ты определись, Кленовичев, - взорвался Соловьев, - я не могу запретить тебе проводить наставника.
- Нет, потом. Ненавижу лицемерие. Я только из-за нее. Переживаю.
- Справимся. Держись. И звони.
В кармане зажужжал мобильник. Крыс, не глядя, скинул вызов. И снова телефон ожил. Крыс разозлился и совсем отключил телефон. Наставник с мягкой усмешкой смотрел с фотографии. В легкой интеллигентной иронии был весь Кейтеринский. На плечо легла чья-то рука. Крыс дернул плечом, пытаясь освободиться.
