Операция "Волчье сердце" (СИ) - Снежная Дарья (книги без регистрации полные версии txt) 📗
— А бывали и внеплановые? — вскользь уточнил капитан.
— Да, бывали. Моя работа такова, что мне нередко приходится наносить пациентам визиты в самое что ни на есть неурочное время. Так что… сами понимаете.
Капитан кивнул — понимаю, мол. Что ж тут непонятного — состоятельные клиенты это не только достаток, признание и статус, но и необходимость в любой момент быть готовым явиться на вызов. Да и прочие подводные камни никто не отменял…
— Насколько я понял, именно вы констатировали смерть вашей пациентки?
— Да, — кивнул целитель Корнес. — Это естественно, такова практика. Когда домочадцы госпожи Ревенбрандт обнаружили, что произошло, они вызвали ее личного врача, то есть меня. К сожалению, было уже поздно оказывать какую-либо помощь, к этому моменту госпожа была мертва уже как минимум час. И всё, что я мог сделать — произвести осмотр и выдать заключение, что смерть произошла в результате инфаркта миокарда.
— Скажите, целитель Корнес, кончина госпожи Ревенбрандт не вызвала у вас никаких подозрений?
— Нет, всё абсолютно логично укладывалось в клиническую картину. Видите ли, острый инфаркт миокарда — одно из самых грозных проявлений ишемической болезни сердца, которая наблюдалась у моей покойной пациентки. А госпожа Ревенбрандт… Она несколько небрежно относилась к своему здоровью, пребывая в убежденности, что оно — железное. Несколько ночных вызовов целителя на дом не переубедили ее и не заставили относиться к нему бережнее. Несмотря на мои рекомендации — да и моего предшественника тоже — она категорически отказалась пересмотреть меню, исключив кофе, чрезмерно много работала и, на мой взгляд, злоупотребляла стимуляторами… Да, боги действительно даровали ей прекрасное, крепкое здоровье, и для своих лет она была исключительно бодра. Соблюдай она врачебные предписания — наверняка прожила бы еще долгие годы. Но увы... Так что нет, случившееся меня глубоко опечалило — но удивления не вызвало.
«Ну еще бы не опечалило», — читалось во взгляде, брошенном на целителя мастером Алмией. — «Ее долгие годы — твоя репутация».
Доктор, сосредоточенно протирающий свои очки белоснежным платком, этого взгляда не заметил, а капитан предпочел проигнорировать.
— Какого рода работу госпожи Ревенбрандт вы имеете в виду? — уточнил он у Корнеса то, что показалось ему более интересным, чем мнение госпожи старшего эксперта о конкретном свидетеле в частности и о целителях в целом.
Доктор пожал плечами:
— Я не был посвящен в деятельность госпожи Ревенбрандт. Вам лучше уточнить это у ее управляющего.
— Уточним, — буднично отозвался капитан. — Скажите, а вы не обращали внимание, какие драгоценности носила покойная?
— Не имею такой привычки! — оскорбился доктор. — Я целитель! Украшения пациентов меня волнуют только в том случае, если они влияют на их здоровье! И ваши вопросы...
— Ну-ну, не надо так злиться, — попенял капитан и позволил легкой толике снисходительности проскользнуть в голосе. — Я ничего компрометирующего не имею в виду. Просто вам ведь часто приходилось близко общаться с усопшей? Согласитесь, трудно при этом не заметить, не обратить внимание…
Доктор недовольно помолчал, всем своим видом демонстрируя, сколь неприятны ему подобные вопросы. И обронил:
— Постоянно госпожа Ревенбрандт носила только обручальное кольцо и фамильный перстень. Такой… печатку, на нем еще семейный герб-птичка. Все остальные украшения если и надевала, то от случая к случаю, по крайней мере, я не припоминаю больше… Нет, не припоминаю.
— Я понял, — кивнул капитан Лейт, которому до оскорбленных чувств целителя Корнеса не было никакого дела. — А вот эту подвеску вы когда-нибудь видели?
На листке, который он протянул допрашиваемому, был рисунок, сделанный мастером Алмией еще в карете — артефакт «Волчье сердце», изображенный в масштабе один к одному.
И капитан по памяти процитировал Николаса Корвина:
— Медальон в форме стилизованного сердца, покрыт мелкими прозрачными камнями, в круглом навершии желтый топаз, длинная цепочка из мелких серебряных бусин…
Доктор внимательно изучил рисунок мастера Алмии — набросок, сделанный на весу, считай, «на коленке», но тем не менее, на диво реалистичный и подробный. По крайней мере, капитан не сомневался, что если бы увидел это украшение вживую хоть раз — то по этому наброску непременно узнал бы. Тобиас Корнес же медленно покачал головой — сначала в одну сторону, потом в другую.
— Не припоминаю, чтобы я видел эту вещь на госпоже Ревенбрандт. Ни в плановый визит, ни… позже.
— Постарайтесь вспомнить, — мягко надавил капитан. — Вы осматривали тело покойной в поисках признаков жизни, проверяли пульс, смотрели зрачки… Ну же, неужели вы не обратили бы внимание, есть у пациентки что-то на шее или нет?
— Нет, — с сожалением ответил доктор, — не обратил. Если украшение было под сорочкой… То, простите, под сорочку я не заглядывал! Мне, как квалифицированному магу-целителю, для констатации смерти достаточно свидетельства собственного дара. Ну, и для соблюдения процедуры — пульса. К тому же, — доктор поднял вдруг голову, — если цепочка длинная, то госпожа Ревенбрандт перед сном вполне могла ее снять. Более того, в ее состоянии украшение на длинной цепочке было бы разумно снять перед сном, — голос целителя окреп, и он уже уверенно протянул Вольфгеру набросок. — А в ее шкатулки я не заглядывал.
— Благодарю вас за сотрудничество, — отозвался капитан. — Вы оказали неоценимую помощь следствию. Если вас не затруднит, пригласите, пожалуйста, следующего свидетеля.
— Да, конечно, — пробормотал целитель, с явным облегчением поднимаясь с дивана и покидая кабинет ныне покойной Аморелии Ревенбрандт.
— Пятнадцать лет! Пятнадцать лет я была в доме госпожи Аморелии экономкой! — сухопарая женщина я строгом чопорном платье героически сдерживалась, стараясь не шмыгать носом, и вытирала белоснежным платком заплаканные глаза.
Когда доставили, наконец, инструменты госпожи старшего эксперта, и она лишила капитана своего очаровательного общества (а до того в каждом перерыве между свидетелями находила возможность загнать в капитанскую шкуру колючку) — вервольф облегченно вздохнул. Присутствие госпожи старшего эксперта не то, чтобы мешало — но, определенно, отвлекало. Даже такое умеренное.
Теперь же, судя по звукам, Элисавифа Алмия попросту перебирала старинный особняк по камешку, от чердака до подвалов — и это обстоятельство вервольфа более чем устраивало. Со всех сторон.
Капитан вздохнул.
Допросы шли своим чередом.
К этому моменту он успел снять показания не только с племянника и целителя, но и со всей челяди. Последней только что была допрошена и отпущена кухарка.
Капитан потер лицо руками — сейчас посидит минутку и выйдет узнать, как там дела у парней.
И у дамы. Конечно же — и у дамы.
Может, она уже нашла этот богами проклятый медальон, и он напрасно тут мучается?
«Размечтался!» — оборвал вервольф сам себя и вышел из кабинета Аморелии Ревенбрандт.
В целом, допрос управляющего подтвердил показания племянника, а камеристка и экономка не поведали ничего, что заставило бы капитана усомниться в словах племянника, управляющего и доктора. Перекрестный опрос противоречий и явных несостыковок не выявил, а потому Вольфгер Лейт покинул кабинет покойной пусть и после хорошо проделанной работы, но без удовлетворения от оной. Дело все больше напоминало ситуацию «поди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что».
— Сержант Кост, — окликнул он подчиненного, как раз спускающегося по лестнице в центральный холл. — Доложи.
— Следов взлома нет, — еще на ходу, приближаясь, принялся отчитываться Руперт. — Ни механических, ни магических. Хотя с магическими, как утверждает Алекс, не разберешь. Может, и было что. Покойница активно практиковала, да еще и в области весьма специфической — природница же. Могло и затереть.
Лейт кивнул. Оба в общем-то понимали, что скорее всего никто в дом действительно не вламывался. Алекс Корнвел, маг отделения, работу свою знал, но любил перестраховываться и стелить соломку — я ничего не нашел, но если что-то было, а я не нашел, то это не я дурак, а «специфика магии»! Вольфгер, помнится, пока не приноровился к этой особенности ценного специалиста, все дергался — а вдруг и правда он там чего проглядел!
