Оборотень на щите (СИ) - Федорова Екатерина Владимировна "Екатерина Федорова-Павина" (читать книги .txt) 📗
— Не надо, — сказал он рублено, отрывисто. Почти пролаял.
Следом Ульф развернулся и позорно сбежал. Подумал, уже оказавшись возле кухни — Сигвейн понимает, что он все равно придет к ним. Рано или поздно. Вокруг слишком много баб, их запахи заполняют всю крепость. К вечеру желание опять ударит ему в голову. Однако Свейта после случившегося его не примет. А если все-таки сжалится, решив покорно полежать…
Тогда ее запах, полный брезгливого отвращения, расчистит дорогу волку.
Ульф, пытаясь отогнать эти мысли, заскочил в кухню. Хрипло спросил:
— Моя жена уже приходила?
Главная повариха, крупная рабыня, одна из тех, кто вернулся в крепость по распоряжению Скаллагрима, ответила:
— Нет, ярл.
Страха в ее запахе было немного. Баба привыкла к нему за те три дня, что он ходил по крепости…
Значит, Свейта еще спит, подумал Ульф. И снова ощутил вину. По затылку пробежал щекотливый холодок, взъерошив волосы, собранные в хвост.
Но сквозь это чувство вины неожиданно пробилось — может, попросить у поварихи сырого мяса? С кровью и костями…
Я зверею, осознал Ульф. Тут же велел, наказывая себя за это:
— Дай хлеба с сыром.
— У меня еще остался запеченный бараний бок, — с готовностью подсказала баба. — С ужина.
И Ульф сдался.
— Давай…
Потом, уже выходя из кухни с полным блюдом, он решил — вечером надо будет поговорить со Свейтой. И надо придумать, как справиться с желанием. Хоть вообще спать не ложись.
Может, и впрямь не спать, пролетело в уме следом. Нужно вымотаться так, чтобы у волка не осталось сил. Завалы у пролома в стене уже расчистили, но есть сараи, под стенами которых землю прожег огонь. Там обрушилось немало углов. Можно взяться за эти сараи после заката. Разобрать их, сложить камни в стороне. Понадобится, так переложить…
И тут Свейта мне помогла, с невеселой усмешкой подумал Ульф. Затем свернул за угол кухни. Присел на траву и вонзил клыки в кусок мяса, занимавший большую часть тарелки.
Недобрые мысли о том, что Сигвейн была права, и надо найти, кому доверить Свейту, Ульф от себя гнал.
Только раз в уме проскочило — может, подобрать ей нового мужа? Чтобы всю жизнь следил за Свейтой и ее детьми, не отвлекаясь на другие заботы?
По коже загривка тут же прошла злая дрожь, ероша волосы над шеей. Но следом Ульф с безрадостной иронией подумал — первый шаг уже сделан. Прежде чем искать Свейте нового мужа, нужно, чтобы она возненавидела старого…
Света проснулась только к обеду. И сразу, еще не открыв глаза, поняла, что мужа рядом нет. Она вскочила, оделась за пару секунд и побежала его искать.
На Ульфа Света наткнулась перед конунговым домом. Тот разминался с мечом в окружении альвов. Рубаха на Ульфе была порядком изодрана — видно, махал мечом уже давно. Альвы нападали остервенело, однако по очереди. Злости в их взглядах не было, но и веселья тоже.
Он в порядке, подумала Света. Не обернулся, не с альвийкой где-нибудь…
В груди тут же скребнула боль, и Света резко развернулась. Зашагала к кухне. Но чем дальше уходила, тем сильнее хотелось обернуться. Посмотреть, там ли еще Ульф, не ушел ли?
Затем за спиной неожиданно пробормотали:
— Свейта.
И она все-таки обернулась.
С прошлого вечера Ульф изменился. Суше, тоньше стали губы, в углах глаз наметились морщинки. И голову он держал ниже, чем раньше. Смотрел так пристально, как умеют только звери.
— Нам нужно поговорить, — бросил Ульф. — Ты шла к кухне? Позволь… позволь мне, как прежде, принести тебе еду. Если ты согласна, подожди меня в опочивальне. Я приду, и мы побеседуем.
Света стояла, застыв. Сказать хотелось многое. Оскорблено отказаться, гордо уйти…
Но янтарные глаза угрюмо горели, и обида, раненая гордость, ревность — все под этим взглядом распадалось на горячие осколки. Которые по-прежнему жгли разум, но не заслоняли главного.
Им действительно нужно поговорить.
— Я ждать, — коротко уронила Света.
Затем развернулась и пошла к женскому дому. А переступив порог опочивальни, вдруг кинулась к кровати. Схватилась за покрывала и сдернула их, кривясь от мысли, что Ульф лег в эту постель после альвийки…
Когда Ульф вошел, держа в руках блюдо и кувшин с чашей, Света уже закончила перестилать постель. И стояла у окна, глядя на ленточки дыма, мягко колыхавшиеся над крышами крепости.
— Я помыл чашу, как ты любишь, — тихо проговорил Ульф. — С мылом.
Он сгрузил принесенную снедь на край кровати. И Света, уже отходя от окна, бросила взгляд на блюдо.
Булочки с грушами и медом, украшенные ломтиками свежесбитого масла, сыр сладкий и сыр острый, пара осенних яблок. Ничего лишнего. Только то, что ей нравилось…
— Говорить, — потребовала она, встав в паре шагов от Ульфа.
И замолчала, глядя ему в глаза.
— Говорить, — быстро согласился Ульф. — Я бы прыгал вокруг тебя, вымаливая прощение, будь я его достоин. Но случилось то, что случилось. Мне не хватило ума, чтобы удержать свою похоть в узде. Теперь надо обсудить твое будущее. Я в любой день могу обернуться окончательно и бесповоротно, прошедшая ночь это доказала. Ты помнишь, куда я спрятал вещи, принесенные сюда?
Света кивнула.
— Хорошо, — до жути спокойно сказал Ульф. — Достань оттуда ключ от подземного хода темных альвов. И держи его всегда при себе. Прячь под одеждой…
Ульф вдруг смолк. Ноздри его трепыхнулись, и молочные брови сошлись на переносице. Следом он буркнул:
— Там, где раньше висел мой клык.
Света глубоко вздохнула. Этим утром, одеваясь, шнурок с клыком Ульфа она уже не надела.
— Я приду к тебе ночью, — натужно заявил оборотень. — Когда все уснут.
Света вскинула голову. Хотела возмутиться, но внезапно подумала — его нельзя отталкивать. Не сейчас, когда он может убежать к альвийкам, и там обернуться волком. Озвереть с одной из них…
Ее замутило, а Ульф торопливо добавил:
— Я приду не для того, чтобы взять положенное мужу. Хочу отвести тебя в мастерские темных альвов, пока все спят. Покажу, как найти подземный ход — и как в него войти. Чтобы ты могла сбежать из крепости, если понадобится. Теперь поговорим о другом. Прежде я надеялся, что после моего оборота волки увезут тебя в Ульфхольм. А я доберусь до него на четырех лапах, и время от времени смогу видеться с тобой. Мне говорили, что в полнолуние даже обернувшиеся ненадолго становятся людьми.
Нет, Ульф, тоскливо мелькнуло у Светы.
Это несправедливо. Если кто и достоин в этом мире человеческого лица — то это он. Несмотря на измену…
Она прикусила губу.
— Но теперь я передумал, — неожиданно объявил Ульф. — То, что я сделал, перечеркнуло все. Дня через два сюда приплывут волки из Ульфхольма. Во всяком случае, я на это надеюсь. Приглядись к ним, Свейта. Если тебе кто-то понравится… нет, не нужно ничего говорить. Ни сейчас, ни потом. Мы все поймем сами. Просто помни, что ты теперь свободна. И должна выбрать тропу, на которую ступишь без меня. С волком, что тебе понравится, я поговорю сам. Увидимся ночью.
Потом Ульф вышел. Молча, ссутулившись и пригнув голову.
Придется ей помочь, безрадостно подумал Ульф, подходя после заката к женскому дому.
Помочь, подтолкнув в нужную сторону.
Он вспомнил, как пахла Свейта этим утром, сразу после его слов. Сквозь обиду и злость пробивалась позорящая его жалость…
Ульф сцепил клыки, опять подросшие во рту. Но дверь женского дома отворил мягко, неслышно. Прошагал по проходу, затем толкнул дверь опочивальни, в которой прежде обитала одна из жен конунга Олафа.
Свейта опять стояла у окна, глядя в темноту, подсвеченную далекими сполохами из ям с огнем. На скрип двери она обернулась.
И снова, как утром, в запахе ее горькими каплями потекла жалость. А еще там трепыхнулось желание. Вернее, отзвук того, каким оно было прежде. Увядающий, надломленный цветок…
— Дверь на ночь надо запирать, Холегсдоутир, — сухо бросил Ульф. — Иначе тебя навестят альвы. Не забывай, что радость от их объятий длится недолго.
