Снежных полей саламандры (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— Сейчас — не вру.
— Врёшь! Да отпусти меня сейчас же! — от избытка чувств Ане впилась зубами в окаянную руку.
Кусали когда-нибудь гранит? Нет? Попробуйте. Те же самые ощущения. Только гранит никогда не будет гладить вас по голове, как ребёнка, и греть, греть своим теплом, спасая от ледяного пронизывающего ветра…
— Жаров, я тебя ненавижу, — выдохнула Ане. — Ненавижу, слышишь, ты?!
— А я тебя люблю, — тихо ответил он.
Слёз не было. Душа корчилась в боли молча, без истерики и слёз. За что? Почему? Для чего? Тёмное, мохнатое небо не давало ответа.
Позже, много позже, Ане узнает, что Игорь Жаров самовольно покинул отряд перед штурмом базы «мирумирников», с перспективой угодить под трибунал и расстрел — за дезертирство в боевых условиях. Но ему повезло наткнуться на капитана Дёмину, и та сразу оценила обстановку. Задним часом переоформила Жарова в своё подчинение, как младший по званию, он не имел права отказаться, и отправилась на верную смерть вместе с ним. Жаров хотел спасти любимую от знакомства с ментосканером, которое вполне могло окончиться для неё распадом личности, если бы того пожелал оператор «поганой», по словам Баранникова, машинки. Вероятность такого исхода, судя по косвенным данным, оценивалась достаточно высоко. Дёмина же хотела добыть информацию для инфосферы и лично для своего командира, полковника Типаэска. При штурме ни о каком дампе памяти с кого-либо из высшего руководства базы не могло быть и речи. Капитан добилась своего, пусть даже ценой собственного здоровья, а может быть, и жизни. Но высшие телепаты вообще редко смотрят на собственную жизнь как на абсолютную ценность. Диктат инфосферы для них в приоритете, он в приоритете всегда. Чем выше ранг и ранговая ступень, тем меньше «я» и больше «мы». Коллективное сознательное выше личного, и об этом стоит помнить всегда.
Но Ане Ламель узнает подробности своего спасения лишь через пару лет.
А пока она замкнулась в себе, не видя и не слыша ничего вокруг. Единственное, что ей хотелось сейчас, это — умереть и не ожить. И когда с неба начали падать машины федеральных сил, она возненавидела еще и их.
Могли бы не прилетать.
Могли бы не спасать.
Могли бы не быть!
Палата была такой же, как та, где Ане отлёживалась после погрома. Как давно это было! Дней сорок назад. Целая вечность. Сорок дней вместили в себя слишком много для её бедного разума. Холодная война с Баранниковым, который оказался по итогу хорошим парнем. Смерть отца, который оказался наоборот, парнем плохим. Игорь Жаров. Неопределённость, зависшая в воздухе.
Что там по федеральным законам полагалось родственникам тех, кто финансирует радикальные группировки?
Ане не помнила толком, знала лишь, что ничего хорошего. Папа сказал — дословно — «теперь ты покинешь эту проклятую планету», а уж он-то, надо думать, изучил вопрос досконально. Значит, депортация с Ласточки. Куда? В какой-нибудь лагерь трудовой или что там у них в таких случаях предусмотрено. Воображение подсовывало урановые шахты из юношеских фильмов про Героев и Злодеев. Тёмные вонючие штольни, радиоактивная руда и этим её вручную добывать, как его там. Кайлом, вот.
Никаких урановых шахт, где работали бы живые люди, да ещё используя такой примитивный инструмент, как кайло или лопата, в Земной Федерации не существовало, но, во-первых, это сами федералы так говорят, как оно на самом деле, никто доподлинно не знает, а во-вторых, должно же быть что-то аналогичное. Чтобы, так сказать, усердным трудом.
Дверь открылась. Ане подняла голову, ожидая увидеть конвой с оружием наперевес. Того же Жарова, отчего бы и нет. Его пошлют, он пойдёт, куда ему деваться. Как всегда, при мысли об Игоре в груди тупо заныло, сдавливая дыхание…
Но в палату вошла маленькая целительница, доктор Хименес. Вид у неё был изрядно помятый, синяки под глазами, личико осунулось и заострилось, как будто именно она отмахала в шахте этим самым кайлом пару смен, не меньше.
— Мне нужна ваша помощь, Анна Жановна, — сразу сказала она.
— Какая еще от меня может быть помощь… — уныло отозвалась Ане.
— Как профессионала. В безнадёжных для паранормальной коррекции случаях я имею право привлекать к работе гражданских специалистов. Мне необходим нейрохирург, я выбрала вас.
— Почему меня? Есть же доктор Баранников, из нас двоих он — лучший…
— Доктору Баранникову сейчас не до работы, — ответила Хименес. — Он проходит лечение, со слов коллеги-психотерапевта проблем оказалось больше, чем достаточно, терапия растянется на изрядный срок.
— Надеюсь, он восстановится, — сказала Ане, недобро вспомнив костёр и неподвижный взгляд своего, теперь уже бывшего, начальника.
— Восстановится, — пообещала целительница. — Через некоторое время. Скажем, дней через десять… Но помощь нейрохирурга мне нужна сейчас.
— А… разве меня не ограничили в правах? — напряжённо спросила Ане
— Вам пока запрещено покидать территорию федеральной базы «Альбатрос», — сочувственно объяснила Хименес. — Но запрета на профессиональную деятельность нет. И вряд ли будет, кстати говоря.
— Хорошо, — сказала Ане. — Я возьмусь. Какие проблемы?
— Для начала, — целительница активировала свой терминал, — подпишите соглашение. Разовый контракт на оказание медицинских услуг.
Ане подписала. В конце концов, что она теряла? Лишнее безделье, добавлявшее топлива в кашу из несъедобных эмоций. Работа поможет отвлечься. Может быть, даже поможет поставить вертикально скособочившиеся нервы…
Провести операцию, как оказалось, необходимо было капитану Дёминой. Обширный геморрагический инсульт. Задачка не из простых…
— Я никогда не оперировала телепатов, — озабоченно сообщила Ане. — У них же мозг отличается, не так ли?
— Ненамного, — отвечала Хименес, выводя на экран данные. — Смотрите…
Сама Хименес не собиралась стоять в сторонке. Операция будет идти под её контролем, но без поддержки её паранормы, так она объяснила. Безнадёжные случаи целитель взять на себя не может из-за ограничивающего психокода, который встраивается в сознание ещё при обучении. Психокод не панацея, может не сработать, но ведь и доктору Хименес не семнадцать лет, она полностью отдаёт отчёт своим действиям. Ане показалось, будто Хименес убеждает саму себя. Вот же чёрт! А ну как она ввяжется всё-таки? И что тогда будет?
Ане слишком мало знала о целителях. Чем грозит им вмешательство в так называемые безнадёжные случаи, что происходит при этом.
У них было мало времени. Если не вернуть капитана Дёмину в сознание в течение ближайших суток, связь с инфосферой угаснет окончательно. И капитан всё равно что умрёт: останется овощем до конца своей жизни без какой-либо надежды на восстановление; впрочем, длить такую жизнь никто не станет. Эвтаназия как акт милосердия.
На Ласточке эвтаназия была под тотальным запретом. Федеральный закон допускал применение в ряде особо оговоренных случаях; капитан Дёмина под один из таких случаев подпадала по всем статьям. Телепаты, начиная со средних ступеней второго ранга, не в состоянии полноценно удерживать разум без поддержки инфосферы. За продвижение в ранге они платили отказом от автономности своего «я». Ане судила по себе: она бы не смогла.
Зато Катерине Дёминой не грозила частая при подобных хирургических вмешательств амнезия. Дамп её памяти вместе со сканом структуры личностной матрицы хранился в инфосфере, и как только связь восстановится, произойдёт полное воссоединение разрозненных на данных момент половинок. Максимум, что потеряет капитан, это — несколько минут перед потерей сознания там, на базе «мирумирников».
Спину ёжило холодком от подобного. Поневоле думалось, а как, сама Дёмина, она где сейчас? Дано ли ей спасительное забвение или она смотрит сейчас из инфосферы на своё безжизненное коматозное тело и понимает, что время уходит, что в запасе осталось меньше суток, что смерть — вот она, дышит в разум холодом равнодушной Вечности? Сознание гаснет после окончательной гибели физического носителя. В инфосфере невозможно жить, если умирает мозг.
