Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина (книги полностью бесплатно TXT) 📗
- Он действовал в твоих интересах. Всегда.
Легкое касание виска.
- Ты был слишком… управляем. Эмоционален. Неуравновешен. Мягкотел. Ты не мог управиться даже со своим дружком, прощая ему буквально все. Как было доверить тебе страну?
Разодранную в клочья, захлебывающуюся кровью, обезумевшую следом за хозяином.
- Тебя вынудили подчиниться закону, но разве не для твоего же блага? Посмотри, сейчас ты вновь даешь эмоциям взять верх над разумом. Я предлагаю тебе свободу. Сейчас, а не через год или два, когда ты обезумеешь настолько, что эта самая свобода станет тебе безразлична. А ты холишь обиды и отказываешься от нее. И в свою очередь спрашиваю - почему?
Он ведь знает ответ. Ищет только подтверждения, и Кайя готов его дать.
- Вы враг, Дункан, - он ложится на ковер, нагретый солнцем. И яркое, оно пробивается сквозь веки россыпями разноцветных точек. Песок исчез. Тоска отступила. На время. - Вы начали разрушать мою жизнь еще до моего рождения. И не остановились после. Я понимаю ваши мотивы, но… вы планомерно и хладнокровно уничтожали мою семью. И я хочу посмотреть, как уничтожат вашу. По-моему, это вполне естественное желание. Человеческое даже.
- Договор…
- Договор гарантирует отсутствие агрессивных действий с моей стороны. И я, как видите, его исполняю, несмотря на то, что мне безумно хочется вас убить. Но вот люди, те самые, которых вы натаскивали на травлю, ничего о договоре не знают. Они разорвут вас… то есть, и вас тоже.
- Все-таки ты чудовище, - с какой-то грустью произнес Кормак.
- Стараюсь.
В голову вдруг пришла замечательная идея.
Волнам следовало не сопротивляться.
Использовать.
Перенаправить энергию на блок. Пусть Город займется его уничтожением. Кайя пока поспит. Сны все-таки иногда снились скорее хорошие… и голубиное воркование - чем не колыбельная.
Глава 12. Переломы: точки опоры
Жизнь дается человеку… И прожить ее надо… Hикуда не денешься!
Неофициальный девиз гильдии докторов.
Окончательно встать на ноги получилось к середине лета.
И дело было вовсе не в ранении. От него - вооружившись зеркальцем и свечой, Меррон осмотрела себя настолько тщательно, насколько смогла - остался небольшой шрам слева. И не шрам даже, так, пятнышко. Пальцем накрыть можно.
Меррон накрывала. Давила, пытаясь понять, что же находится под ним. Она вдыхала и выдыхала, прислушиваясь к звукам в груди, но ничего нового не слышала.
На руках тонкими белыми шрамами виднелись следы от скарификатора.
И горло саднило от трубки, которую док давным-давно из горла вытащил - теперь Меррон и сама способна была глотать - но эта трубка все равно ощущалась ею остро. Как и собственная беспомощность.
Док утверждал, что она не столько от ран, сколько от лечения.
Большая кровопотеря.
Холод.
И весенние дожди, начавшиеся раньше обычного. От них в повозке стало сыро, и Меррон знобило, пусть бы док и укрывал ее всем, что имел.
- Вы из-за меня уехали? - спросила Меррон.
Она уже могла привставать, опираясь на локти. Собственное тело было тяжелым, неподатливым, а руки похудели. И теперь желтоватая кожа облепляла мышцы и кости. Отвратительно.
Хорошо, что кроме дока Меррон никто не видит. А доку, кажется, все равно, как она выглядит.
- Нет, Мартэйнн, - док называл ее только так и обращался, как обращаются к мужчине. - Из-за тебя тоже, но…
За время болезни Меррон - она велела себе привыкать к другому имени, но получалось пока плохо - он постарел. Или быть может, виной тому было то, что док оказался за пределами лаборатории, Замка и Города, отчего Меррон чувствовала себя виноватой.
- Богатые люди злопамятны. И пока они заняты переделом власти и прочими важными делами, таким как мы, разумнее будет куда-нибудь уехать.
- Куда?
Дорога представляется Меррон этакой бесконечностью. С тетей они путешествовали в экипаже, стареньком и скрипучем. На крышу грузили коробки и тюки с вещами, внутри ставили то, что по тетиному мнению требовало обращения особо бережного. И Меррон всю дорогу только и думала о том, чтобы ничего не разбить, не измять… злилась на Бетти.
Не надо вспоминать о ней, иначе зажившая рана начинает болезненно жечь. И тоска накатывает, беспричинная, оглушающая. Хотя если не вспоминать, все равно накатывает.
Меррон не чувствует себя целой. Ей рассказывали, что такое случается с людьми, потерявшими руку или ногу. Не способные смириться с потерей, они страдают в разлуке с отрезанной конечностью. Но у Меррон руки и ноги на месте. Так чего же не хватает?
- Краухольд. Это небольшой городок на юге. Я там родился… но это было так давно, что вряд ли кто вспомнит. Оно и к лучшему. Маленькие люди не должны привлекать излишнего внимания.
В фургончике хватало места для двоих, тем паче, что большую часть времени док проводил вовне, управляя невысокой, но крепкой лошадкой. Она была послушна и флегматична. Брела себе по дороге, иногда по собственному почину пускаясь рысью, но вскоре остывала и возвращалась к прежнему неторопливому шагу.
Док не спешил.
Он останавливался на ночь, сам распрягал лошадку и пускал пастись, нимало не заботясь о том, что ее украдут. Не боялся он и разбойников либо иных неприятностей, поджидавших таких вот беспечных странников, которым Меррон представлялся док. Впрочем, в его неторопливости и той привычке, с которой он проделывал множество дорожных дел, угадывался немалый опыт.
- Когда мне было чуть больше лет, чем тебе, - док готовил еду на костре, и порой, когда погода позволяла, вытаскивал Меррон к краю фургона. Смотреть на огонь все интересней, чем на полотняную стену. - Я тоже думал, что изменю весь мир к лучшему. Сотворю революцию в медицине. Найду способ спасти если не всех, то многих.
Он собирал отсыревшие ветки, порой притаскивал из лесу целые коряжины и, сбрызнув алхимическим раствором, поджигал. Огонь был ярко-красным и горячим.
- Мне было тесно в том мире, который меня окружал. А тут война… поход во Фризию. Великолепный шанс. Где, как не на войне, обрести нужный опыт?
Док ловко вгонял металлические штыри в промёрзшую землю. Перекидывал через кострище каленый прут с котелком, который наполнял снегом.
- Я думал о том, что получу бесценный опыт. Воочию увижу те ранения, о которых лишь читал. Что в городе? Ну ножевая драка… дуэль изредка. Да кто ж меня, только-только учебу закончившего, пустит к благородным? А война… там всегда докторов не хватает.
Снег таял. Вода закипала. И док сыпал крупу, добавлял травы и ком белого свиного жира, который хранился в горшке с трещиной. Жиром же смазывали пересохшую кожу Меррон.
- Соберу материал. Напишу трактат. Сделаю имя… слава… что еще надо человеку для счастья? Разве что не видеть того, что люди с другими людьми творят. Хотя да, я многому научился. Например тому, что спасти всех не выйдет. Ты со временем сам поймешь.
Она понимает.
Кем-то приходится жертвовать. Например, Бетти. Или ею самой. И чем дальше, тем отчетливей Меррон понимала, что сама по себе никому не нужна была. Ни леди Мэй, ни Малкольму, которые объявились узнав о грядущем замужестве, ни лорду-канцлеру… ни даже ее несостоявшемуся убийце.
Обида ли являлась причиной, сама рана, которая не ощущалась, но была, лечение ее, едва не убившее Меррон, сырость или все вместе - но она заболела.
Сперва появился кашель, мучительный, раздирающий горло. Потом - жар. Меррон горела, но огненная кошка не позволяла сгореть вовсе. А когда жар сменялся ознобом, возвращала тепло. Кошка ложилась на грудь и пила дыхание.
- Уйди, - просила Меррон. - Не видишь, я вдохнуть не могу.
Кошка запускала когти в грудь.
Конечно, ее не было, и однажды разорванное легкое драли не огненные когти, а обыкновенная пневмония. Но с другой стороны, так ли важно, отчего умирать?
Видимо, кто-то, существующий вовне, решил, что время Меррон пришло. И позвал ее.
