Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь
– А что, нашёлся идиот, согласившийся занять место потенциальной смертницы? – я приподнимаю брови, а Лео так влюблённо смотрит на меня в этот момент, поглаживает мои пальцы:
– Настя, у меня много денег.
Никогда не понимала такой отчаянной рискованности, ведь:
– Меня практически убили в камере в вашей как бы охраняемой тюрьме.
– Это не тюрьма, это КПЗ. И с дисциплиной там не очень, так что ситуация почти не удивительна. – У Лео такие нежные, тёплые руки, но я не позволяю себя отвлечь:
– То есть в ту камеру сейчас кто‑то вернулся под видом меня?
– Не в эту камеру, и пока тебя не изображает – на всякий случай. – Лео переплетает наши пальцы. – Я же не изверг просто так чужими жизнями рисковать.
– Но убийца проник в это ваше КПЗ, значит, у него есть связи, значит, убийцы поймут, что меня в камере нет.
– Все уверены, что покушение было на тебя, и что именно тебя раненую я отнёс к целителям. Я договорился с начальником КПЗ, что я в обход закона устраиваю тебе магическое лечение, которое тебе не положено, а он молчит о твоём отсутствии, чтобы не огрести проблем за нарушение режима безопасности внеурочными посетителями.
– Чиновники во всех мирах одинаковы? – Качаю головой. – На что угодно готовы, лишь бы не получить по голове за свои же промахи. Наверняка ведь ему процент идёт за нелегальных посетителей и подмену заключённых.
– Бесспорно. Но приходится работать, с чем есть.
– А нас не продадут? – Поглаживаю пальцы Лео, сплетённые с моими, гладкие ногти. – Если начальник продажный, не проще ли ему слить информацию?
– В этом случае его ждёт расследование покушения в его ведомстве и расследование взяточничества. А ещё у него теперь механический таракан живёт, с таким не загуляешь.
– Опять Юмаат привлекаешь?
– Нет, просто позаимствовал у неё таракана, попросил запрограммировать на наблюдение за целью. Бегает теперь, страх наводит, – Лео мстительно улыбается, и это придаёт его лицу интересное, задорное выражение.
Не знаю почему, но с Лео жуткое известие принять не так уж страшно. Не помню уже, когда мне было так спокойно от того, что кто‑то рядом, держит меня за руку и уверяет, что всё будет хорошо.
Даже грустно, что не могу принять это тёплое чувство без страха снова ощутить боль разлуки, предательства, разочарования. Вдруг так хочется почувствовать это доверие без примеси опасений…
Тряхнув головой, возвращаюсь к теме разговора:
– Ладно, надеюсь, твой инкуб не испортит мою репутацию в край. Но Катари тоже надо вытащить: вдруг убить хотят не только меня, но и её. И ещё: мне трудно сидеть взаперти. – Непривычно говорить о таких личных заморочках, но Лео крепче сжимает мою руку, и я продолжаю. – Не после плена у агента Яд, поэтому мне нужно чем‑то заниматься. Желательно не только здесь. Хоть по тоннелям гулять, но что‑то делать мне надо, пока не приду в норму.
– О, это как раз не проблема, у тебя будет важное дело.
– Какое?
– Ты должна овладеть своей магией в совершенстве.
Повисает пауза, во время которой в несчастном диване ещё что‑то хрустит, и Саламандра издаёт жалобное «Пи‑и‑и‑и», то ли извиняется, то ли маскирует треск.
– Ещё бы знать, что у меня за магия, – вздыхаю устало и перевожу взгляд на однотонную стену. – Она не всегда срабатывает как надо. И последний раз вовсе принесла больше вреда, чем пользы.
– Настя, – Лео свободной рукой касается моего подбородка и разворачивает к себе, наклоняется, заглядывая в глаза. – Сейчас мы хорошенько отдохнём. Можем телевизор посмотреть, можем сразу спать лечь, можем ещё как‑нибудь развлечься, – в его голосе появляется игривый намёк. – А завтра ты проснёшься с новыми силами, и всё у тебя получится. Может, не сразу, но точно получится.
– Ты так во мне уверен? – Глупая улыбка так и просится на губы.
– Абсолютно.
Чтобы сбавить накал страстей и чуть дистанцироваться, беру со стойки чашку и вручаю Лео, но даже так, с чаем между нами, ощущение близости не исчезает.
И мне безумно приятна эта искренняя уверенность Лео, восхищение и нежность в его взгляде. Они физически согревают.
***
Саламандры, если верить справочникам, существа крайне вредоносные, злобные и опасные.
Поэтому Леонхашарту, при всём его доверии Насте, не кажется слишком уж нормальным спать в кровати, когда существо, по тем же справочникам должное быть сантиметров пять‑десять в длину, валяется на раздавленном его весом диване, а размером больше Леонхашарта и Насти вместе взятых.
Как‑то неспокойно Леонхашарту, когда в темноте громадный язык норовит проползти по подушке и обвить его рога.
Храп Саламандры, возможно, наигранный, чтобы отвлечь от поползновений языка, тоже засыпанию не способствует.
Ну и Настя, что‑то бормочущая во сне и постоянно чешущая голову и трущаяся о подушку тоже вызывает некоторое беспокойство. Леонхашарт обнимает её, и Настя затихает, но спустя некоторое время опять начинает вертеться, чесаться и ворчать.
Леонхашарт снова притягивает её к себе, обнимает, поглаживает по обнажённой спине.
Настя же, посопев ему в грудь или плечо, вновь начинает елозить.
А тут и язык окольными путями через изголовье кровати пробирается. Или со стороны Насти.
Так что ночь у Леонхашарта приятная (потому что с Настей), но беспокойная тоже. И он рад этому беспокойству, тому, что душистые волосы Насти то и дело оказываются под щекой, будоражащему жару её тела, тому, как она то и дело пытается завернуться в их одно на двоих одеяло единолично.
Ему очень хорошо в этой тёплой темноте вдвоём (ладно, вдвоём и с языком), на кровати, несмотря на проблемы внешнего мира, упрямо жаждущую облизать рога Саламандру. Леонхашарт просто наслаждается…
Засыпает он только под утро, когда храп Саламандры сменяется сопением, а Настя наконец успокаивается на подушке рядом. Леонхашарт уплывает в сладостные сновидения с Настей – такие, какие он совсем не прочь повторить в реальности после пробуждения. О да, Леонхашарт с радостью погружается в эти сны, где они с Настей вдвоём без всяких подглядывающих языкастых, где…
Мощный удар в грудь выбивает Леонхашарта из сна. Хватая ртом воздух, он вдруг понимает, что его бодают!
Глава 43
Натурально! В его постели!
И пусть в темноте он ничего не видит, но знает – Настя! Сладко пахнущая и такая нежная.
– М‑м, – сонно тянет она, чуть запрокидывает голову и жёстко стукается ему в грудь. Так, насколько Леонхашарт знает, дети делают, когда у них рожки лезут.
Но с чего ей бодаться, и чем таким твёрдым? Леонхашарт просовывает ладонь между своей грудью и её лбом и натыкается пальцами на какие‑то тёплые жёсткие отростки.
Рога…
Рога?
«Не может быть! – мысленно заключает он. – Мне это снится».
Но витой рог в ладони очень даже реален, и сонные телодвижения Насти тоже весьма недвусмысленны.
Всё ещё не веря себе, несмотря на ощутимый рог в руке, Лео свободной нащупывает выключатель и разжигает ночник.
Свет отражается на чёрной смоли Настиных волос и её гладких лилово‑фиолетовых рожках. Симметричных, изящных. Сантиметров семь, а то и все восемь, они поблёскивают как‑то нереально, сами они кажутся нереальными.
Леонхашарт зажмуривается, считает до пяти и открывает глаза.
Настины рога на месте, так же игриво торчат из волос, лишь чуть захватывая кожу лба.
Снова Леонхашарт зажмуривается и открывает глаза.
И опять чудесные рожки на месте. Красивые, как картинка, хоть на обложку журнала фотографируй. Вот только откуда они у Насти? Ведь настоящие же. Леонхашарт на всякий случай осторожно трогает кожу у основания чудесного рога – всё как у него, никакого обмана.
Уткнувшись рогами ему в грудь, Настя сонно крутит головой – бодается, и Леонхашарт, хоть ему и щекотно, остановить её не пытается, с улыбкой наблюдает за милой вознёй, за изгибом рожек. Ему и раньше Настя казалась невыразимо прекрасной, но теперь – теперь он понимает, что вот оно совершенство лежит рядом с ним.
