Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь
Бодрый, почти восторженный, голос Берронзия исчезает – это демонесса выключила звук, чтобы оформить отправку меня в камеру, а я стою, чуть не шатаясь, и пытаюсь осознать происходящее.
С Гатанасом что‑то случилось. Возможно, до него добрались враги. Следующим может стать Лео… Зато понятно, почему ему даже просто сообщить о нашем аресте не хотят.
Лео…
Мне страшно.
А всё это значит, что в камере я рискую застрять надолго.
Мы останавливаемся возле одной из металлических дверей. Пищит электронный замок, она открывается.
Камера определённо не люкс. Но одиночная. Два на три метра, с койкой, уже приготовленным бельём и унитазом без шторок.
Меня подталкивают в спину. Захожу. Оглядываюсь. Свет горит нормально, пахнет свежестью. В принципе, не так страшно…
Вру: страшно. Жутко.
Хочется обхватить себя руками, но мешают наручники. Сажусь на койку.
«Всё хорошо, всё будет хорошо», – уверяю себя. Закрываю глаза и представляю Лео… Сердце колет: а будет ли он меня вытаскивать? Он, последний из рода, и так подставившийся с выплесками магии, лишившийся поддержки Гатанаса Аведдина сейчас, когда тут политическое мироустройство меняется, а с магией творится непонятно что. Захочет ли он помогать мне? Настолько ли я ему нужна?
«Не думай так, не думай, не думай!» – приказываю, но не получается.
Злая на саму себя за эту потребность в Лео, переживания, я застилаю койку. Делать это в наручниках неудобно, но зато отвлекает.
Затем делаю разминку. Слабость не отступила, мышцы ноют, но это тоже помогает отвлекаться от мыслей.
После разминки… приседания. И от мыслей отвлекает, и для фигуры полезно. Будет попа такая, что десять таких, как Леонхашарт, привлечёт…
Ладно, буду честна с собой: таких, возможно, больше просто нет.
Но это не повод отказываться от приседаний и предаваться отчаянию.
С помощью Лео или нет, но я как‑нибудь выберусь.
Когда выключается свет – похоже, на ночь – я уже не так бодра. Известий ни от кого по‑прежнему нет, за дверью несколько раз раздавались шумы, но никто не пришёл, обещанной таблетки от головной боли не принесли. Даже не покормили!
Где Катари и какие показания дала – неизвестно.
Знает ли Лео о случившемся и собирается ли помогать – неизвестно.
Что делать со страхом – тоже неизвестно.
В темноте кажется, что камера очень‑очень маленькая. Охватывает меня со всех сторон плотным кольцом. И что я никогда отсюда не выйду.
Знаю, это страхи и отчаяние, понимаю их механизм и усиленно гоню прочь. Не сказать, что сильно помогает, зато удерживаюсь от истерик.
Да, я в сложной ситуации, но даже если вас сожрали, у вас всё равно два выхода.
Только сердце болит – потому что Лео нет. Ни весточки. Он собирался изображать, что больше мной не заинтересован, мы сами об этом договорились, но глупое сердце болит.
Уткнувшись в подушку, закусив губу, пытаюсь удержать не менее глупые слёзы, а внутри всё разрывается: ну где же он? Почему он…
Пип!
От резкого писка замка сердце ёкает. Я приподнимаюсь на локтях: дверь открывается, пропуская внутрь свет и чью‑то длинную тень.
Раскрывается шире, и Лео заглядывает внутрь. Лица из‑за света в спину не видно, я узнаю его по фигуре, огромным рогам. В сумраке его глаза зеркально вспыхивают, как у хищников, только лиловым цветом.
Лео не один. Рядом с ним стоит девушка. Практически жмётся к нему.
Глава 40
Эта незнакомая женская фигура портит всю радость от появления Лео. Я сажусь на койке.
– Настя, надо спешить, – тихо, но решительно предупреждает Лео и бросает мне ключ с брелком, следом – небольшой пакет. – Снимай наручники и переодевайся, быстро.
Он вытаскивает фонарик и освещает камеру.
Девушка, неоправданно сильно обтирается об него, проходя внутрь, в то время как он остаётся снаружи. Я начинаю подниматься, и вдруг девица скидывает с себя блузку, отсвечивая чёрным кружевным неглиже. Я застываю в ступоре: что происходит? Зачем?
– Настя, снимай наручники и встань, – командует Лео, засвечивая мне фонариком в лицо.
Глаза жжёт, я под звон цепи прикрываюсь руками.
– Не надо, – девушка дёргает меня за запястье. – Я должна тебя видеть. И встань, тело я тоже должна видеть. Копирование сложнее трансформации, так что помогай.
Копирование? Сквозь свет приглядываюсь к ней… и отшатываюсь: у неё моё лицо.
– Настя, быстрее, – торопит Лео с беспокойством. – Я не могу вытащить тебя официально, только так.
«Так» – это подменив меня суккубом? Или инкубом? Этих ребят не разберёшь. Растерянно вцепляюсь в ключ от наручников и опять ничего не делаю:
– Заменять меня суккубом бессмысленно: меня обвиняют в применении магии, проверку магических способностей устроят, и всё вскроется, а меня обвинят в побеге.
– Проверка будет в НИИ Нарака. Я договорился.
– С Юмаат договорился? – не могу скрыть скепсиса.
– Юмаат дракона зарабатывает, ей не до мелочей, я всё организовал. Не волнуйся. А теперь быстрее снимай наручники и переодевайся, у нас мало времени.
Вроде понятно, что Лео задумал. Нет, я, конечно, хочу выйти из тюрьмы, но… Смотрю на суккуба (или инкуба?) словно в зеркало. Это существо действительно копирует меня, ощущение до мурашек по коже.
– Не страшно вместо кого‑то в тюрьме сидеть? – спрашиваю я. Не нравится мне это: вдруг она передумает? Или сотворит что‑нибудь от моего лица?
– Да не первый раз, – хмыкает моё «отражение».
– А Катари? – вспоминаю я и поворачиваюсь к Лео. – Ты и её вытащишь?
Без неё уходить просто нечестно: она же из‑за меня сюда попала. Лео вздыхает.
– Её тоже надо вывести, – твёрдо произношу я.
– Двоих сразу вывести не могу, и это надо сделать ночью, так что чем быстрее выведу тебя, тем выше шансы сегодня же подменить твою подругу.
Это становится решающим аргументом.
***
О Катари Леонхашарт действительно не подумал, и опрометчивое обещание её подменить становится его головной болью. С Настей они едут не на привычном шикарном кабриолете, а на неприметном стареньком автомобиле. Конечно Леонхашарту и рога приходится скрывать. Вся эта конспирация неимоверно его раздражает, сама ситуация, то, что приходится тайно вывозить Настю из тюрьмы вместо того, чтобы просто войти и вывести.
Договариваться, давать взятки, одурять сотрудников суккубьими феромонами, магией сначала надламывать провода камер, чтобы прервать видеосигнал, потом так же кропотливо соединять, чтобы всё это выглядело обычным сбоем. Это требовало концентрации, выдержки, филигранного владения силой, которого Леонхашарт пока не достиг, и поэтому его постоянно дёргает страх, что что‑то не получилось, где‑то он просчитался, ошибся, не уследил, и его выход с Настей засняли на видео.
Но даже если засняли, он её не отдаст, он спрячет её надёжно и ни за что не отдаст, какими бы неприятностями это ни обернулось.
Леонхашарт искоса смотрит на сидящую рядом Настю, но её лицо скрыто капюшоном и тёмными очками, виден только упрямо выпяченный подбородок. И кажется, что она на что‑то злится, только Леонхашарт не понимает, на что и мысленно ворчит: «Ох уж эти девушки! Как было бы здорово хоть краем глаза заглянуть в её мысли, чтобы понять, в чём провинился… Мечты‑мечты».
– Что там с Гатанасом? – Настя плотнее скрещивает руки на груди.
О да, Гатанас. При мысли об этом у Лео чешутся когти, но отвечает он ровно:
– Инфаркт и инсульт. Его сейчас оперируют.
Настя к нему поворачивается:
– Я думала, его враги достали.
– Можно и так сказать. – Лео сворачивает на перекрёстке, снова прокручивая в уме маршрут и всю схему предстоящих пересадок. – Он довольно стар. И в последнее время у него много проблем.
