Жена-невольница. Непокорное пламя (СИ) - Соловьева Елена (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Безусловно, косметика могла скрасить впечатление, но Розалинда не рискнула воспользоваться даже пудрой. Из всех украшений, что передала ей ее матушка, Астор придирчиво выбрал венец из темного золота, скупо украшенный жемчугом. Сейчас он плотно обхватывал голову невесты, и ей казалось, будто она чувствует на себе крепкие, но нежные ладони своей матери.
Немногочисленные гости со стороны жениха хранили благоговейное молчание, провожая невесту взглядами. Розалинда, пусть невысокая, но ладно сложенная, вызывала зависть у дам и восхищение у мужчин. Она, словно черная лебедь, плыла навстречу своему мужу среди высоких колонн, поддерживающих сводчатые арки.
Сквозь витражи окон проникало слишком мало света, но его было достаточно, чтобы статуи из мрамора, барельефы и резные карнизы поймали ярко-красные блики, и словно ожили, удивленно наблюдая за происходящим.
Возле высокого алтаря, в углублении апсиды, Розалинду ждал Астор, облаченный в слишком просторный для его болезненной фигуры камзол и белоснежную рубашку с жабо, напоминающим взбитую морскую пену. Жениха поддерживал под руку его камердинер, всеми силами старавшийся казаться незаметным.
Священник в традиционном трехцветном одеянии терпеливо ждал, обратив свой взор на причудливое переплетение арок высокого потолка. Отстраненность, свойственная всем служителям церкви, делала его похожим на еще одну скульптуру - безжизненную и равнодушную. Левый рукав его мантии, окрашенный в белый цвет, подразумевал Эйшеллию и ее причастность к неживой магии. Правый рукав, окрашенный в черный, символизировал Шилданию и магию животных. Центр мантии пересекала красная черта, олицетворяющая Хартию и магию огня и лекарства. Больше двадцати тысяч лет прошло с того момента, как богиня наделила своих излюбленных чад Великими Дарами, но священники и люди не переставали благодарить ее за столь щедрое подношение.
Розалинда добралась до конца прохода и подала жениху руку. Его пальцы, не затянутые в перчатки, были мягкими, как у младенца, невероятно холодными и цепкими.
Грянул звук органа, и Розалинда едва не подпрыгнула от неожиданности. Протяжная, навевающая меланхолию мелодия поплыла по церкви, а неожиданно громкий бас священника вторил ей с воистину исступленным благоговением. В какой-то момент голоса гостей влились в общий молебен, но губы невесты остались недвижимы.
Испросив у богини благословения, священник обратился с вопросом к жениху:
- Согласен ли ты, Астор Кюрель, взять в жены Розалинду Лавуан? Быть с ней в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?
- Согласен! - громогласно объявил граф, и гулкое эхо его голоса многократно отразилось от древних стен церкви и вознеслось к сводчатому потолку.
Священник важно кивнул и переключил внимание на невесту.
- Согласна ли ты, Розалинда Лавуан, взять в мужья Астора Кюреля? Быть с ним в достатке и здравии, болезни и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Розалинда словно бы оцепенела, ноги ее вросли в пол, а губы отказывались произносить вслух клятву, должную стать ее проклятием. Превозмогая желание упасть в обморок, она покусала щеку изнутри и почувствовала во рту привкус крови. Это слегка отрезвило ее и придало уму ясности.
- Да... - обреченно произнесла она и поникла, как бутон розы на холодном ветру.
Священник вновь кивнул и осенил новобрачных знаком богини. Пальцы его на память раскрыли молитвенник на нужной странице, взор же его в возвышенном жесте устремился к сокрытым сводами церкви небесным чертогам. Полный торжественности голос принялся нараспев произносить наставления.
Слова священника доносились до слуха Розалинды точно издалека, из совершенно другой реальности. Совсем не о таком бракосочетании она мечтала. Ни радостных улыбок, ни искренних пожеланий и слез счастья. Только мрачная торжественность и беспробудная тоска, что заставляет сердце покрываться инеем.
- Я соединяю вас в супружество, и пусть то, что скрепила Богиня, не разъединит человек, - закончил свою речь священник. - Теперь новобрачные могут подтвердить свою волю, обменявшись кольцами и обетами.
Розалинда выслушала речь Астора и позволила ему надеть ей на палец тяжелое серебряное кольцо с крупным обсидианом. Сама в ответ едва слышно произнесла заученные слова обета и приняла из рук представителя парламента бархатную коробочку. В ней покоилась печатка с гербом графа - хищной птицей с огромными когтями и красными глазами, сделанными из мелких агатов. Подобное изображение как нельзя больше соответствовало характеру ее мужа.
Засмотревшись, Розалинда нечаянно выпустила коробочку из рук, и тяжелое кольцо громыхнуло о каменный пол с такой силой, точно весило не меньше могильного камня. Раздались взволнованные и возмущенные возгласы гостей. И в Северной, и в Южной части Хартии подобное происшествие означало одно: заключенный брак потерпит крах, и именно жена станет виновницей разлада.
- Простите, - преодолевая ком, застрявший в горле, прошептала Розалинда. Она наклонилась, подобрала кольцо и надела его на безымянный палец мужа.
Бледное лицо Астора покрылось алыми пятнами гнева. Его глаза метали молнии, а плотно сжатые губы не предвещали ничего хорошего.
Розалинда внутренне сжалась, но при всем желании исправить ситуацию было не в ее силах. Ей оставалось лишь уповать на благоразумие супруга и, оставшись с ним наедине, молить о прощении. Заверить, что пустые приметы не помешают ей достойно исполнить роль супруги графа и стать ему верной спутницей жизни.
После подписания контракта Астор крепко сжал хрупкую ладонь Розалинды и сухо произнес:
- Идемте.
Новобрачная не получила от мужа ни поцелуя, ни даже ласковой улыбки. Вместо этого граф, одной рукой все еще облокачиваясь на камердинера, повел ее по длинным извилистым коридорам замка.
Розалинда казалась самой себе маленькой синицей, пойманной безжалостным и голодным коршуном. Ее пальцы ныли, стиснутые «лапами» мужа, сердце билось в груди с неимоверной скоростью, а дыхание стало сбивчивым и тяжелым.
Но муж ее не знал пощады. Он вел ее все дальше и дальше, минуя винтовые лестницы и скрытые потайными дверями переходы. Напрасно Розалинда полагала, будто Астор решил препроводить ее за праздничный стол. Чем ниже они спускались, тем мрачнее становились коридоры, пропали из виду богатая мебель и вышитые портьеры. Их заменили собой подпитанные магией огня факелы, выхватывавшие из темноты участки голых стен и обшарпанных ступеней.
- Куда мы идем? - все же решилась задать вопрос Розалинда.
Астор на секунду остановился, развернулся к ней и, пригвоздив ее к месту тяжелым, как могильный камень, взглядом, сообщил:
- Миледи, я человек проницательный и дальновидный, но лишенный дара красноречия. Возможно, именно по этой причине Изидор не нашел для меня место в парламенте.
Он на секунду замолк и промокнул поданным камердинером платком выступивший на лбу холодный пот. Розалинда, как бы ни пугали ее обстановка и сопровождение, отметила, насколько болезненной является для ее мужа тема разделения власти. Она уже слышала, будто граф озлобился после отказа старшего сенатора найти для него место в парламенте, но и не представляла, что все настолько серьезно. Астор все еще чувствовал себя обделенным и вспоминал об этом при каждом удобном случае.
- Длинным и лишенным смысла речам я предпочитаю наглядную демонстрацию, - закончил он свою мысль.
Розалинда непонимающе моргнула и попыталась высвободить руку их захвата мужа.
- Я не понимаю, к чему Вы клоните, - произнесла она и вопросительно приподняла одну бровь.
- Сейчас поймете, - не слишком любезно отозвался Астор и, так и не выпустив ладони жены, потянул ее дальше, в мрачную глубину очередного перехода.
Он привел ее в подвал, где в прежние времена находилась тюрьма и примыкавшая к ней пыточная. Граф не стал переоборудовать застенки и оставил их в первоначальном ужасающем виде.
В одной из камер все еще покоился полуистлевший скелет несчастного, заточенного в темницу десятки, а то и сотни лет назад. На изощренных орудиях убийства все еще сохранились следы крови, и тяжелый гнилостный запах витал под мрачными сводами. Казалось, если закрыть глаза, то можно было услышать крики и стоны умирающих.
