Безумное притяжение (СИ) - Караюз Алина (прочитать книгу TXT) 📗
Ей показалась, что прошла вечность, прежде чем она, наконец, сумела освободиться. Волосы были безнадежно испорчены. Остатки косы, превратившиеся в измочаленный клок, с укоризной остались висеть на кровати. Голова болела, пульс скакал, как безумный, отдаваясь в висках набатом.
Судорожно выдохнув, Мирослава сползла с кровати, растянулась на деревянном полу. Ее тут же вырвало, и желудок сжал болезненный спазм.
Ничего, зато теперь она свободна… почти…
Нужно было сделать еще усилие. Уходить отсюда, пока Он не вернулся. Если Он придет и увидит, что она сумела освободиться, Его ярости не будет предела.
Мирослава с трудом поднялась на ноги. Они не желали ее держать. Пошатываясь, дошла до двери. Та оказалась запертой. Ну да, а как же иначе? Горький смех с ноткой безумства перешел в хриплый, надрывный кашель. Второй приступ рвоты заставил девушку согнуться пополам. Желудок уже был пустой. Рот наполнил горький вкус желчи.
Окно. Есть еще и окно. Словно в полубреду Мирослава уставилась на темный квадрат, занавешенный шторами.
Да, здесь ей повезло. Деревянные ставни закрывались на обычный крючок. Когда она распахнула их, за окном ее встретила темнота.
Мирослава вглядывалась в эту тьму, чувствуя, как обрывается сердце.
Нет, боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы это был не подвал! Сделай так, чтобы это окно вело наружу!
Сердце билось так громко, что она буквально слышала его стук. И этот стук заполнял ее уши, не давая возможности уловить другие звуки. Даже когда она, схватив ненавистное судно, разбила стекло, ей показалось, будто осколки беззвучно, как в немом кино, осыпались на пол.
Словно в исступлении, она продолжала бить по остаткам стекла до тех пор, пока не поняла, что ее лицо холодит ветерок. Теплый, свежий, наполненный ароматом ночного леса. И тут же словно лопнула пелена, отрезающая ее от внешнего мира. Комната наполнилась звуками. Вот стрекочут цикады, вот ухает филин, а это ветер шуршит в ветвях и колышет травы… А вот запищал комар…
Нет, она не оглохла, и не в подвале. И у нее есть возможность спастись!
Она больше не плакала. Сосредоточившись, собрав всю силу воли, которая еще оставалась в ней, она сделала отчаянный шаг. Забралась на подоконник и прыгнула вниз, даже не представляя, как далеко от земли…
Земля оказалась довольно близко. Но встретила неприветливо. Мирослава ударилась пятками и ладонями, сдирая кожу о камни. Упала на бок, всхлипнула, сжимаясь в комок.
Нет, нельзя останавливаться! Нужно идти!
С трудом поднялась на ноги. Оглянулась.
Небольшой деревянный дом, больше напоминавший сарай или сторожку, смотрел в ее сторону провалом единственного окна. И оттуда шел густой, удушающий смрад насилия и боли.
Холодный ужас охватил девушку. Она задрожала, стискивая руками исхудавшие плечи.
Нужно идти…
У стены дома, на полусгнившей скамье, валялись какие-то серые тряпки. Мирослава потянула одну за кончик. Кажется, это была футболка. Старая, выцветшая, вся в дырках. Зато она пахла пылью, дождем, гнилым деревом — чем угодно, только не Им.
Непослушными руками она натянула ее на себя.
А теперь прочь отсюда, прочь от этого дома. Куда угодно, только подальше…
Потому что Он здесь, Он рядом, Он идет по ее следам! Она чувствует Его запах, слышит Его шаги и дыхание, и от ужаса у нее подкашиваются ноги и кружится голова. Она ощущает на коже Его холодные липкие пальцы и слышит хриплый, безумный шепот: «Моя девочка… моя сладкая девочка… такая маленькая, такая покорная…»
И она кричит, срывая горло. Бьется, не желая возвращаться назад в темноту…
«Тише, это всего лишь сон!» — чей-то спокойный и властный голос ворвался в ее сознание, разбил завесу кошмара и заставил затихнуть.
Всхлипнув, Мирослава застыла. Поза была неудобной, суставы заныли, требуя пощады, но девушка не могла шевельнуться. Она боялась даже открыть глаза.
Что-то большое и мохнатое лежало рядом, прижимаясь к ней теплым боком. И это что-то дышало, потому что она чувствовала, как его бока поднимаются и опадают.
«Успокойся, тебя никто не обидит».
Ей показалось, что она сходит с ума, но нет, в ее голове явственно звучал тихий мужской голос, и этот голос уже был ей знаком. Северин!
Она распахнула глаза, собираясь вскочить с кровати, но только вздрогнула всем телом и вжалась в подушки.
Это был не Северин.
Это был огромный волк, покрытый жесткой серебристо-белой шерстью, и он смотрел на нее.
На секунду Мирославе показалось, что она все еще спит, и этот волк ей снится. Но когда он шевельнулся, сильнее прижимаясь к ней, она поняла, что это не сон.
— П… при-вет… — ее голос сильно дрожал, пересохшие губы не желали размыкаться. Горло до сих пор саднило от надрывного крика.
Волк вздохнул, глядя на нее с непонятной тоской, а потом лизнул в кисть, которая напряженно вцепилась в одеяло на груди. Язык у него был шершавый, горячий, и совсем не противный. Мирослава тихо выдохнула и почувствовала, как напряжение отступает.
Волк ткнулся носом ей в ладонь, словно прося о чем-то. Девушка медленно приподняла руку, и он тут же подлез под нее, всем своим видом выражая довольство. Пальцы Мирославы шевельнулись, пропуская между собой волчью шерсть. Она выглядела такой жесткой, такой колючей. А на ощупь оказалась мягкой и шелковистой. Закусив губу, девушка погладила волка.
Это безумие… Она лежит на кровати с огромным хищным зверем и гладит его. Разве она не должна сейчас визжать и бить его по морде подушкой? Кажется, сказка о Красной Шапочке принимает совсем другой оборот…
Тонкие пальцы девушки пробрались под пушистый подшерсток, скользнули вверх по волчьей шее, коснулись основания уха. Волк вздрогнул всем телом. Мирослава почувствовала, как его сердце забилось сильнее.
Он пришел сюда, потому что ей снился кошмар. Она была уверена в этом. Наверное, она кричала, и он услышал ее крики.
— Спасибо, — выдохнула она уже смелее.
Волк моргнул.
Он чувствовал маленькую запуганную волчицу, скрутившуюся в комочек на самом дне подсознания. Она лежала там, как в колодце, не видя света, одинокая и несчастная. А он смотрел в этот колодец, звал изо всех сил, но его зов уносило ветром. Он не мог до нее достучаться. Она была слишком далеко…
Что-то заставило его насторожиться.
Волк поднял голову, прислушиваясь к ночной тишине.
— Нет, подожди, — слабые женские руки скользнули, пытаясь удержаться на гладкой шерсти. — Пожалуйста…
