Как приручить одинокого волка (СИ) - Лемешенко Зоряна (читаемые книги читать txt, fb2) 📗
— Звонит? — спросила меня подруга.
— Редко, чуть чаще шлёт смски.
— Ну там же нет связи…
— Я знаю, поэтому смиренно жду.
Я рассказала друзьям о наших внезапных отношениях с Глебом, без подробностей, естественно. Злата, видя мои переживания, каждую нашу встречу уверяла меня, что всё будет хорошо, главное верить, чтоб и себя и его держать на правильном пути. Уж не знаю, в каких источниках она почерпнула такое умение влиять на людей, но её слова отзывались во мне полным согласием. Я молилась о Глебе каждый день дома, снова ездила в старый парк к огромным дубам, вблизи которых я чувствовала будто особую силу, словно мои слова обретали плотность и звучание и могли повлиять на ход событий. Обычно мы гуляли с Вадиком там в одиночестве, но однажды я встретила там седовласого мужчину в добротных дублёнке и шапке-ушанке, который на меня смотрел с каким-то отеческим теплом, не смотря на всю суровость его облика, которая выражалась в мощном телосложении, выразительных седых бровях над пронзительным взглядом и аккуратной бороде, словно только от барбера. Я испугалась его пристального внимания и поспешила уйти, но что-то заставило обернуться… и я никого не увидела.
После отъезда Златы и Германа стало сложнее, Вадик скучал по Славке, а мне не хватало психологической терапии моей подруги и дружественной спокойной поддержки её Геры. На новой работе, куда я вышла еще до Нового года, было всё спокойно и умеренно — умеренно сплочённый коллектив, где все улыбались друг другу, но не общались вне стен здания, умеренный объем работы, но и зарплата была тоже умеренной, что, в общем, меня устраивало, потому что у меня было какое-то странное ощущение, что это лишь временный вариант. По крайней мере я не чувствовала себя иссушенным лимоном каждый вечер, поэтому после садика мы с Вадиком еще могли побродить по ярко освещённым улицам и при наличии снега порезвиться в снежки.
В феврале звонки Глеба совсем прекратились, но еженедельно я получала смс «Жив. Скучаю. Твой». Сердце радостно заходилось, а дыхание пережимал ком в горле. Хотелось написать нежностей, но номер был чужим, как и все предыдущие номера, с которых Глеб звонил или писал.
В самом начале марта стояла солнечная погода, хоть градусник и показывал около ноля, но всё вокруг уже ощущало весну, и впечатление безнадёжности потихоньку рассеивалось, как туман, тающий под лучами солнца. Не была исключением и я, впервые за долгое время чувствуя в себе способность дышать без боли в груди, которая стала уже моим постоянным спутником. И сны мне снились лёгкие и приятные, хотя я их и не запоминала, определяя лишь по послевкусию настроение сна. Но однажды мне привиделось, что я получила от Глеба в подарок пышный зелёный букет тюльпанов. Я была так рада, ведь это были мои любимые цветы! Я склонила голову, чтоб зарыться носом в букет и вдохнуть этот весенний аромат, но тут же взорвалась от раздражения. В букете было много листьев, но лишь два бутона.
— Ну что за дурак?! Как можно было подарить два цветка?! Два! — я рвала и метала, выходя из себя, и, разворошив букет, выбросила один цветок.
Я проснулась с ясным ощущением, что произошло что-то нехорошее. На душе было неспокойно, но часы показывали 4 часа утра. В такое время будить Павла, чтоб помог мне со своими связями найти моего Глеба и убедиться, что с ним всё хорошо, я не стала, отложив это на более позднее утро. Всё же человек серьёзный, и из-за дурного сна его беспокоить в такую рань я не решилась… Тем более, что я уже обращалась к нему за помощью, и с тех пор видела его лишь однажды, когда он приезжал забирать Лильку вместе с вещами в свой дом. Эта сумасшедшая еще будто не хотела и всячески дерзила. Хотя кто знает, что у них там было в отношениях, но Паша производил впечатление спокойного и надёжного мужчины. И тогда при встрече он снова повторил, что могу к нему обращаться по любому вопросу.
Вадик утром хныкал и сопротивлялся, капризничая по любому поводу, а в основном и без оного. Градусник показывал вполне нормальные 36.8, поэтому повода прогулять садик не нашлось. Пообещав сюрприз на вечер, я всё же обошлась без повышенных тонов, решив сына завлечь в рукоделие — соорудить какую-нибудь поделку.
Добиралась до работы я в душном и тесном автобусе, в который раз себя ругая за ослиное упрямство, с которым я игнорировала оставленные Глебом ключи от его авто. Могла в любой день поехать и забрать его с парковки, но нет, я доказывала непонятно кому, что могу всё сама — мучаться в битком набитом автобусе, таскать тяжеленные сумки с продуктами и везде спешить, успевая на последних секундах. Лишь однажды я воспользовалась машиной, когда возила Вадика за город покататься на природе на ледянке.
Вот и сейчас я влетела в офис за 2 минуты до начала рабочего дня. Начальница поджала губы, снова не найдя повода для претензий, хотя весь остальной коллектив был уже в сборе.
— Всем доброго утречка! Девочки, объявление! Со следующей недели по очереди будем волонтёрствовать в госпитале и на складе с гуманитаркой, — поставленным голосом пропела начальница.
Послышался недовольный гул голосов, который вызвал во мне бурю протеста. Я могла бы много чего сказать, но решила в этом временном коллективе не усложнять себе жизнь, давно решив для себя, что каждый в ответе лишь за свои действия.
Выкроив минутку свободного времени, я вышла в комнату, служащую курилкой, где в тот момент не было никого, и позвонила Паше. Ответил он быстро.
— Паша, здравствуй! Это Света…
— Да, здравствуй, я узнал, твой номер сохранён. Всё в порядке?
— Ммм… Я надеюсь. У меня дело такое, может быть это женская паника… — я сделала глубокий вдох перед тем, как произнесла: — В общем есть человек, который важен для меня. Он ушёл добровольцем. И я переживаю, сейчас совсем редко шлёт весточки…
— Да, сейчас неспокойно, думаю связи нет.
— Паш, если вдруг есть возможность, может какие-то знакомые…
— Есть, давай данные, как важного человека зовут.
Мне почему-то голос Павла показался очень довольным, хотя ситуация не располагала. Возможно, мне всего лишь показалось…
Вечер уже вступил в свои права, а звонка всё не было. Я пыталась сосредоточиться на работе, хотя цифры и фразы ускользали от моего внимания, а в голове звучал голос «Я приеду. Я живучий».
Дома, когда мы с Вадиком клеили домик и посыпали его блёстками, я немного отвлеклась, сосредоточившись на поделке. И резкая вибрация телефона на столе заставила руку дёрнуться, рассыпав немного глиттера мимо.
— Свет, пока ничего толком не известно, там, где Глеб, ожесточенные бои. Я буду держать в курсе, — сейчас Паша был серьёзен, а его голос звенел как струна, выдавая его волнение.
— Я поняла. Спасибо, — произнесла я, и в трубке зазвучали гудки.
— Мамоцька, со слуцилось? — малыш соскочил с табуреточки и подошел ко мне, обнимая за шею. Мой чуткий сыночек, в свои три с половиной года вёл себя как настоящий защитник, всегда поддерживая меня, если моё состояние того требовало.
— Всё будет хорошо, сынок, помнишь, тётя Злата говорила? Она же врать не будет?
— Неть, она зе цесная, — серьёзно произнёс Вадик.
Глава 28
Моя ведьма, сверкала серыми очами, метая ими молнии и отбрасывая меня от огромных серых ворот с незнакомыми письменами. Я не был уверен, видела ли она, что находится у неё за спиной, потому что, балансируя на пороге, она метелила меня каким-то зелёным веником и кричала «Ты что творишь? Ты что себе думаешь, как ты посмел?! Да я тебя!..» и еще много и нецензурно ругалась, не сдерживая свою злость. Я пятился назад и отступал, понимая, что мне не пройти мимо неё, она меня не пустит, да я уже и не понимал, зачем мне нужны были те ворота и то, что за ними, если хочется остаться с ней, успокоить и задобрить, хотя в её ярости тоже что-то было, что меня влекло.
Потом появилась боль. Тупая и пульсирующая, она меня сковывала железными клешнями вдоль всего тела — от пяток до макушки. Я словно весь состоял из этой боли, она не давала мне дышать, пошевелиться, открыть глаза и думать. Я не знаю, сколько времени я лежал в полной тишине и темноте недвижимый и оглушенный, когда к боли пришёл еще и гул даже не в ушах, а в голове, он давил на моё сознание, которое пыталось восстать из всепоглощающего мрака, мне словно удавалось на какие-то мгновения становиться мыслящим существом. Дальше гул нарастал и становился неоднородным, врываясь звуками, криками и обрывками каких-то фраз, пока не стал невыносимым, снова погрузив меня во тьму.
