Таша (СИ) - Шатохина Тамара (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Она смотрела на меня, стоя напротив, и взгляд из заинтересованного быстро становился откровенно враждебным. В нем сквозило узнавание и понимание, чего я-то уж точно понять не могла. Я ее не видела никогда — такое нельзя было бы забыть. Она опустила взгляд на Зоряна, задержала его, вгляделась… и вскинула изумленные глаза на меня.
Я обеспокоенно наклонилась к сыну — может, испачкался или успел изорвать одежду? Зорян улыбался женщине, как всем незнакомым ему людям — не во весь рот, а насторожено, немного кривовато, показывая ямочку на щечке.
Когда я отвернулась от него и разогнулась, женщина уже уходила от нас, покачивая головой и так и не сказав — зачем приходила? За ней ушла охрана. Я смотрела вслед, пока они не скрылись за кустами на повороте дорожки. А потом сын дернул меня за юбку:
— Ма-ам…
Я увела его в дом — задумавшись, ничего не понимая. Я встретилась с женой правителя — Владисласа Драбанта, и не понравилась ей. И отчего так, по какой причине?
Ведуну я не стала говорить об этой встрече. Он был очень занят, два дня уже делал какие-то записи, сидя в своей рабочей комнате. Отвлекать его от серьезного занятия не хотелось.
Дня через два все еще стояла хорошая погода — мягко светило предосеннее солнце, все еще зеленела листва под каким-то особенно синим в конце лета небом. И тепло было еще по-летнему, хотя уже и не жарко.
Из дворца прибежала девушка из прислуги и передала мне, чтобы завтра, ближе к полудню, я принесла во дворец свои пряники. Сколько их нужно было наготовить — она не знала. Я пообещала сделать то, что велели и она убежала.
Привычно повязала передник и стала готовить обычный замес. Заводила печь и думала, что денег на своей выпечке я точно зарабатывать не собираюсь. Во всяком случае — пока. И если завтра спросят, то так уж и быть — выдам свою тайну, пускай пекут сами. А то так стану, чего доброго, дворцовой пекаркой. Раньше я обрадовалась бы такому, а сейчас это казалось смешным.
С вечера приготовила одежду. Долго думала… во дворец же иду, не куда-нибудь. Так что хотелось выглядеть достойно. Перед глазами стояло женское лицо — я против нее никакая. Нет, не уродливая, как считала раньше. В глазах Микея я видела себя другой, и они не врали — он любовался мною. Но она… у нас только рост был один, да сложение тела похоже, в остальном же… Потому и не стала я по городской моде чернить брови и ресницы, румянить рот. Все эти потуги были бы бессмысленны — я никогда не смогу соперничать с ней в женской красоте. Да и смысла в этом никакого не вижу.
На следующий день, ближе к обеду, я была готова — в платье светло-синего цвета, открывающего белую кипень сорочки, не менее драгоценной, чем та что была на ней. Только моя сорочка приоткрывала над кружевом молочно-белую кожу на ключицах, усыпанную веснушками. Я старательно заплела недлинные еще косы, прихватила большую миску с пряниками, накрыв ее куском чистого полотна, обула туфельки на невысоких каблучках и вышла из дома.
Сам дворец я уже видела не единожды и потому долго рассматривать не стала. Наш с Мастером дом, по моему разумению, был не хуже, разве только меньше раз в десять. Меня проводили вокруг, и я оказалась на той стороне — в парке под дворцовыми окнами. Оглянулась на звук и замерла, как соляной столб…
На площадке, к которой сходились несколько выложенных плоским камнем дорожек, взрывая высокими сапогами песок и мелкую каменную крошку, сошлись в учебном сабельном поединке мужчина и женщина. Женщину я узнала сразу, хотя сейчас она была одета в легкие штаны и просторную рубаху мужского кроя с широким поясом. А вот мужчина…
Я подозревала, да что там — я была уверена, что когда-нибудь жизнь столкнет нас нос к носу с Юрасом. Все же столица была не так уж огромна, да и общалась я с тем же кругом людей, что и он — стражниками. Подруг себе так и не завела. Так что я готовила себя к этой встрече, но оказалась совсем не готова к ней…
Стояла и смотрела, как танцуют они, сверкая на солнце саблями. Как легок и красив этот танец, затмевающий собой пустое кружение на столичных балах и сельских посиделках. Клинки тонко звенели, сталкиваясь между собой, на лицах поединщиков цвели улыбки — они наслаждались боем, жили им в этот миг…
Я глядела на него во все глаза, пока он не смотрел в мою сторону, пока не увидел меня. Любовалась против своей воли — им нельзя было не залюбоваться. Он стал даже красивее, чем тогда — старше, мощнее. Не просто веселый, стройный и гибкий статью парень, а сильный, взрослый уже мужчина…
Меня несло мыслями не туда — вдруг так нахлынуло, так живо вспомнилось… Его темные волосы… я помнила их шелк под своими руками… Глаза с длинными бронзовыми ресницами, приоткрытый сейчас, жадно хватающий воздух рот… Я помнила его терзающим мои губы, помнила на своем теле… Сейчас сырая рубаха липла к его плечам — смуглым, теплым, гладким, как и его грудь — совсем без мужской поросли. Я тогда…
Медленно отвернулась и прикрыла глаза… вонзила ногти в ладони. Я, как все рыжие, слишком легко краснею, нужно прекращать это — все в прошлом. И… должны же они когда-нибудь закончить это? Раздался короткий выкрик, звон клинков стих, я оглянулась — они подходили ко мне.
Раскрасневшиеся, с растрепанными волосами, в пропотевшей одежде, они словно только что встали с семейного ложа. А я чувствовала себя так, будто подсмотрела что-то запретное, не предназначенное для чужих глаз. И продолжала подсматривать.
— Юрас, познакомься — это Таша, ведунья, которая говорит с мертвыми, — заговорила женщина, — я попросила ее принести пряники, вкуснее которых никогда не ела. Она одна знает, как их готовить.
Про ведунью я не стала с ней спорить — ничего от привычного ведовства во мне не было. Вся моя сила была не в моих умениях и талантах, а в способности говорить с душами умерших людей да в том, что они дали мне защиту. Без этой защиты я была бы беспомощной и слабой, как раньше. Гордиться только собой у меня не было причины, как и называть себя ведуньей.
Потом она обратилась ко мне:
— Я не назвалась тогда… зови меня Дариной. А это Юрас — командир одного из отрядов стражи. Можно уже пробовать? Юрас, ты хочешь?
Она приняла из моих рук тяжелую миску и зачем-то всучила ее Юрасу. Тот, все еще улыбаясь после боя, мельком скользнул взглядом по моему лицу, задержался на нем… Похоже, Тарус сказал правду — он меня не помнил. В груди запекло обидой, онемели пальцы на руках… А он откинул тряпицу, взял пряник и вонзил в него зубы… как тогда, возле нашей пекарни. И я зачаровано смотрела, как проходит сейчас перед моими глазами малое мгновение из моего детства.
— Ум-м… а вкусно! И знакомо, — он вгляделся в меня, глаза широко распахнулись и он приветливо улыбнулся, а я замерла от непонятного страха…
Но услышала совсем не то, чего боялась:
— Рыженькая пекарка из Зеленой Балки? Да тебя и не узнать! Выросла как… и ведунья…?
Повернулся опять к Дарине и сказал… как он это сказал:
— А ты помнишь… как я привозил их тебе? Ты любила их тогда…
Взгляд, которым он смотрел на нее… мечтательно, с нежностью. И мне стало понятно, о ком говорил Тарус — кого Юрас любил и любит. Немыслимо! Мужняя жена… она не могла не знать о его любви и допускала ее! Ладно, когда-то тогда… но сейчас?! Он протянул ей пряник, и она взяла его. А его рука словно во сне потянулась к ее щеке — дотронуться с лаской… Она мягко отстранилась, глядя в это время на меня.
А меня бросило в гневный жар… сдавило под горлом… Посмотрела ей в глаза и на моих губах против воли, сама собой зазмеилась презрительная улыбка. Рот нечаянно скривился в неуважительном оскале. Тихо хмыкнув, я отвела взгляд и спросила:
— От меня больше ничего не нужно? Тогда ешьте на здоровье.
Повернулась и стала уходить, а она не то тихо сказала, не то спросила: — Я тебя еще не отпускала…
Я передернула плечами и пошла дальше. Для меня ее не стало. И его заодно.
С улыбкой отошла, с нею же и уходила от них, да только она уже, скорее, походила на гримасу… Когда зашла за деревья, прикрыла скривившиеся, дрожащие губы рукой, оглянулась — а ну, люди увидят и испугаются? Щипало в глазах и чесался нос… не сорваться бы в слезы. Но носом я все же пару раз шмыгнула… не понимала сама — да что со мной такое? Отчего так тянет душу страшное разочарование — я же и не ждала его для себя? Зато ждала для сына… Знала, что вырастет он и однажды спросит — кто его отец? А я и расскажу ему, что отец его воин, спасший наши жизни. Сильный, достойный человек. И стал бы сын гордиться таким отцом, а заодно и не осудил бы свою мать, если вдруг станут нехорошие люди нашептывать в уши грязное…
