Уж замуж невтерпеж (СИ) - Тутова Надежда "Mihoshi" (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
Что-то я раззевалась, но спать вроде бы не хочется. Я так, только полежу чуть-чуть… Все равно на голодный желудок не поспишь… Просто закрою глаза, чтобы солнечный свет не так слепил… Странно — окно выходит на восток и после полудня солнца быть здесь не должно… Наверное… Тогда что ж так сверкает?.. Нет, спать я не буду… Всего лишь полежу… совсем чуточку…
Бывает так, проснешься и не знаешь отчего, что спугнуло хоровод сновидений. Да и не пробуждение это вовсе: дрема властвует над телом, мысли плавно текут, словно лодочка в речном тумане, но что-то чувствуется, что-то, происходящее вокруг тебя. То ли взгляд злобный, то ли шорох, то ли стук дверной щеколды разбудил меня. Но сон не покинул еще обитель разума, и двигаться совершенно не хотелось. Это-то меня и спасло, а может и нет. Кто-то явно заходил в мою комнату. Только почувствовав, что осталась одна, я открыла глаза и огляделась. За окном царили сумерки, вечерняя прохлада потихоньку струилась сквозь открытые створки. Покой и тишина. Слишком подозрительные…
Так и есть: за дверью кто-то шебуршал. Памятуя, что подслушивающий хорошего о себе не услышит, я все же решила покинуть постель и на цыпочках подобраться к двери. Хм, можно было и обычным шагом идти — в коридоре так пыхтели, что протопчись я как слон (вообще-то никогда слона не видела, но папа как-то рассказывал, что это очень большое животное на четырех ногах, с огромными ушами и длинным-длинным носом, который почему-то именуется хобот), и не заметили бы. А вот разговоры ведутся вполголоса.
Буквально влипнув в дверь, сумела разобрать, весьма сносно правда, разговоры.
— Ты уверен, что она не проснется? — ого, как яростно шипеть может тетушка Хафела.
— Да, госпожа, конечно, госпожа! — даже шепот у Бибиру получается подобострастным.
Хм, похоже, народ не жаждет моего пробуждения. С чего бы это?
— Правда?
— Да, госпожа, я добавил сонные капли и в пюре, и в жаркое ("жаркое"? Что это он так обозвал?), и в сок! Весь запас, что знахарь Захан давал.
— Весь кувшин? — Хафела едва не разрушила всю конспирацию удивленным криком.
— Весь, госпожа! — в голосе Бибиру слышалась гордость собой.
Гм, меня пытались убить или усыпить? Такое количество сонных капель, наверное, и того слона свалит наповал! Зачем же так изощряться? Теперь понятно с чего меня в сон потянуло. А ведь я всего лишь пару капель с ладони слизнула!
Вообще, это даже смешно: эти заговорщики специально под дверью стоят и рассказывают свои злодейские планы в отношении невинной девицы, то бишь меня? Я думала, такое бывает только в книгах, что кузина Франчина давала читать. Там все героини сплошь бедные, несчастные, слегка безумные (ну, а какая разумная девушка попрется неизвестно куда по собственному почину и вопреки советам окружающих, причем без денег, друзей и прочего?), но очень добродетельные девушки на выданье, герои — ветреные, безбашенные, нахальные, с закосом под разбойников, но очень милые и добрые внутри, а злодеи только и жаждут, как бы поделиться своими планами с главными героями, чтобы те успели все исправить. Но вот же происходит, причем со мной, да еще и наяву!
А разговор продолжается:
— Проследи, чтобы и утром она не выходила! — вновь «зашептала» Хафела.
— Конечно, госпожа!
— Не дай Всевышний, попадется на глаза пастырю Страуму! Говорят, он по утрам любит молиться на свежем воздухе, а тут она! Вдруг сболтнет еще, не приведи Всевышний, про замужество!
Выходит, меня «усыпили» из-за приезда какого-то пастыря Страума (а может Страуму? Не представлен он мне лично, увы)? Кто ж такой этот пастырь, что Хафела забеспокоилась до состояния полнейшей истерики? А «заговорщики» не утихают:
— Замки повесь на обе стороны засова! — опять шипит тетушка Хафела.
— Да, госпожа!
Мда, зачем на обе-то стороны вешать? Дверь только в одну открывается. Ну, можно конечно и с петель сорвать, да только зачем?
— Эх, Савер — лагодник! Плохие замки подсунул — никак не хотят закрываться! — почти во весь голос застонал Бибиру.
За что и получил от госпожи, о чем явственно свидетельствовали звуки снаружи. Честно говоря, только сонные капли и удержали бы меня от пробуждения после такой «тишины».
— Простите, госпожа, прошу Вас!
— У Всевышнего проси прощения! Да не отвлекайся ты, потом молиться будешь!
Э?.. Бибиру сразу принялся исполнять наказ Хафелы? С него станется: слишком подобострастный, заглядывающий в рот леди Килииентри в ожидании жемчужин мудрости из этого кладезя (рта естественно, а вы что подумали?), сдувающий пылинки с хозяйки, подслушивающий, подсматривающий, сплетничающий и ябедничающий в угоду ей же, готовый ради милости Хафелы подставить, оболгать другого — вот неполная характеристика вреднющего типа по имени Ворм Дирт, прозванный за особые заслуги Бибиру.
"Тихие" препирания заговорщиков навевали скуку. Я уж было решила вернуться в постель, как…
— А что с письмом? — пропыхтела Хафела, предположительно подпирая дверь — бедные доски обиженно скрипели, но ответить, как подобает, не могли.
— Нашли, госпожа, нашли!
Какое еще письмо? Уж не мое ли?
— И как ей удается подговаривать слуг помогать ей?! — возмутилась Хафела — Ведь какими карами не грозила, все равно пишут письма, да еще такими каракулями!
О заблуждение, как велика твоя сила! Любой другой на месте тетушки давно понял, что я сама пишу письма, значит, умею писать и читать! Но нет, Хафела твердо верит в свои заблуждения, не желая видеть правды. Пока мне это на руку, но от ее непроходимой тупости уже тошно. А на счет каракулей она не права: мой учитель чистописания всегда хвалил работы по письму, намекая, что не будь я девушкой из такой семьи, как моя, вполне могла бы подрабатывать писарем, причем в посольствах Фелитии на эльфийских землях, дескать, такие же завитушки могу выводить. Папа, правда, говорил, что эльфы так не пишут, потому как замудрености им не нужны, но люди свято верят в свои заблуждения. Да я и сама что-то не слышала про писарей-девушек.
— Объяви всем, что помогающих этой… нахалке, я буду лишать ежевоскресной маалы!
Вот уж наказание, умора, ей-ей! Маала — настойка калины, репы и вездесущей моркови, раздается после воскресной службы всем жителям замка: по ложке женщинам и детям, по малюсенькому стаканчику мужчинам, считаясь благодатью и милостью леди Хафелы. По случайным разговорам — гадость несусветная, только в больших количествах, да с добавлением чурбань-травы, придающей маале крепости (вот я и узнала, что за траву добавили разбойники в вино, от которого я захмелела!), можно пить, но только хорошо закусывая.
От хмельных изысканий меня отвлек голос Бибиру:
— А письмецо-то я сжег! Сразу занялось, да так ярко!.. Да закрывайся же ты!
Что? Мое письмо? Оно… сгорело?.. Но… маман… папа… я… Они не узнают, где я… Я больше не слушала препираний за дверью: к чему слушать гадости и глупости в свой адрес? Воистину: подслушивающий ничего хорошего о себе не услышит. Но не это было обидно. Я ведь ни о чем не просила, ни в чем не упрекала, а они… Маман… Папа… Слезы нерешительно коснулись ресниц, несмело скатились по щекам, но едва первая упала на ладонь, с глаз хлынул целый поток.
Да за что же это, Всевышний? Чем прогневила Тебя? Что сделала такого, что словно вора запирают?! Я могу многое простить, еще больше стерпеть, даже понять, но этого… Я не звала никого, не просила о помощи, просто пыталась успокоить родителей. Но даже в этой малости мне отказано!
Заговорщики, наконец, управились с замками, ушли, празднуя победу, а я сидела на полу, уткнувшись в колени, и ревела, словно девчонка малая, потерявшаяся в лесу, боясь звуками потревожить кого-то страшного, но выплакивая всю боль.
Все тело занемело, даже пальцы на ногах затекли. А все потому, что неизвестно, сколько времени на полу просидела: когда меня замыкали, сумерки только спускались на теплую землю, а сейчас вовсю светила луна. Странное дело: плачешь так, словно всю душу выплакать хочешь, ведь боль сильная терзает, но, наревевшись, засыпаешь, да так крепко, а главное — без сновидений. Вот и я — слезы не то, что ручьем, рекой текли, а заснула, словно и не было ничего. И никаких сонных капель знахаря Захана не надо.
