Магистр ее сердца (СИ) - Штерн Оливия (читать книги TXT) 📗
Примерно через час, разобрав посуду, определив остатки булок и спаржи в кладовую, Аманда и Телора удалились. Бертран тоже пошел осматривать хозяйство дальше. Лива осталась сидеть за столом, положив руки на скатерть ладонями вниз. Она смотрела на Альку настороженно, словно испуганный зверек.
— Ну, что будем делать? — мягко спросила Алька.
Хотела погладить девочку по голове, но та дернулась в сторону, стоило только руку протянуть.
— Что ж ты… — выдохнула Алька. — не бойся, я тебе не сделаю ничего дурного. Где ж вы были с мамой все это время?
Девчушка покачала головой, уголки рта скорбно опустились.
Чем же ее занять? Как развлечь?
Алька не спрашивала Телору ни о чем, но что-то подсказывало, что в прошлом у них осталось немало пережитого горя и страха.
— Ну, ничего, — сказала она, стараясь, чтоб голос звучал бодро, — сейчас мы что-нибудь придумаем. А хочешь…
И вспомнила бабочку.
Ну, в самом деле, ничего ведь плохого не случится, если она оживит еще кого-нибудь?
От мысли о том, что она сейчас еще раз попробует свою собственную, уникальную магию, стало немного щекотно в груди. То чувство, какое испытывают все дети, прячась от родителей под столом или под кроватью.
Но ведь она ничего такого не делает? Магия как магия. Правда, совершенно неизвестно, что стало с той бабочкой. Рассыпалась искрами? Или вернулась в альбом?
— Пойдем, — решительно сказала Алька, — я сейчас тебе такое покажу. Ты ничего подобного никогда не видела.
Она протянула девочке руку, и та, на удивление, цепко за нее схватилась. И они пошли — на второй этаж, туда, где на новом столе нового магистра осталась кипа документов магистра прежнего. И там же чистая бумага и карандаши.
— Ты умеешь рисовать? — спросила Алька девочку.
Та промолчала, однако, отрицательно мотнула головой. Смотрела с любопытством.
— Я умею. Давай, садись поближе, сейчас я тебе кое-что покажу.
И принялась набрасывать контуры.
Алька и сама не понимала, кого рисует. Это не был зверек из известных, наоборот, что-то похожее на дракончика, только милого, пухленького и пушистого. Она нарисовала ему округлую мордочку, большие темные глаза, как у белочки. Хвост со смешной кисточкой на конце. Мягкие лапки. Ну, и перепончатые крылья.
Алька огляделась в поисках цветных карандашей, но их, понятное дело, поблизости не оказалось. Да и откуда в кабинете магистра цветные карандаши?
— Ничего, будет черно-белым, — заверила она Ливу, — тебе нравится?
Девочка нерешительно кивнула, переводя взгляд с рисунка на Альку и обратно, и, кажется, не совсем понимая, что дальше.
— Хочешь себе такого друга?
Снова кивнула. А потом развела руками — мол, не бывает такого.
А может, и правда не бывает — ведь Алька еще никогда не пробовала применить свою магию к несуществующим животным.
— Сейчас-сейчас, — заверила она, — посиди тихонько.
Закрыла глаза и положила руку на рисунок. Сложно было вспомнить, что чувствовала тогда, оживляя нарисованную бабочку. Но — в чем не откажешь — по-прежнему перед глазами, утопая в мягком черном бархате, призывно зеленели знакомые уже точки. Очень много точек. Словно звездное небо. Или светлячки в траве…
И на сей раз Алька поняла, что же происходило: она потянула к себе одну из точек невидимой нитью, и тут же кончики пальцев запекло. Сильно. Так, что она, вскрикнув, отдернула руку, но тут же что-то зашуршало, заскрежетало тихонько… Алька уставилась на белоснежного пушистика, выдирающегося из бумажного листа, разрывающего невидимую пленку, отделяющего его от реального мира.
— Н-да, — пробормотала она нерешительно.
Пушистик укоризненно посмотрел на нее, вытянул голову на короткой шее и лизнул в ладонь. Глаза у него были именно такими, как Алька и рисовала — беличьими, блестящими и очень ласковыми.
Выбравшись на волю, пушистик потопал всеми четырьмя толстенькими лапами, расправил полупрозрачные, словно слюдяные крылышки, а затем легко оттолкнулся от пустого теперь листа бумаги и поднялся в воздух. Летал он… смешно. И крайне неуклюже. Имея крылья дракона, почему-то порхал, как бабочка — и Лива вдруг тихонько хихикнула, зажав рот ладошкой.
— Ну вот, — сказала Алька, — нравится?
Лива закивала, протягивая руки к этому странному существу.
"Иди, — попросила мысленно Алька, — иди к ней. Она твоя хозяйка".
Ощущение рвущейся нити. И белый мохнатый дракон мягко спланировал в руки девочке.
— Дарю, — сказала Алька, — думаю, теперь он твой. Не знаю, правда, что он ест…
— Подозреваю, что мясо.
Мариус.
Алька вздрогнула от неожиданности. Лива схватила в охапку зверька, прижала к себе. А пушитое создание, вырвавшись из ее рук, гибкой лаской нырнуло в горловину ее рубашки и затаилось где-то за пазухой.
И как он ухитрился войти в кабинет совершенно неслышно?
Алька вздохнула. А чего она хочет? Он — бывший страж Надзора, а теперь Магистр. Многое может, и многое умеет.
— Мариус, — она быстро подошла к нему, порывисто схватила за руки. Но, заглянув в глаза, поняла: магистр весьма недоволен происходящим.
Он не обнял, не прижал к себе. Только взял ее лицо в ладони, несколько минут молча вглядывался, как будто впервые видел.
А потом мягко произнес:
— Лива, иди к маме. А нам с тобой, Алайна, надо поговорить.
Чуть скрипнув, закрылась дверь.
Алька с замирающим сердцем пыталась что-либо прочесть в карих глазах Мариуса — и не могла. Все равно что смотреться в темное зеркало. И оттенок вишневого ликера, обычно дарящий тепло, куда-то исчез. На Альку смотрела пустота — тяжелая, холодная и… усталая.
Мариус отпустил ее и, резко отвернувшись, отошел к окну. Там темнело, с неба сыпало снежной крупой — она тихо шелестела по отливам, по стеклам. Магистр Надзора стоял, повернувшись к ней спиной, и молчал. А ей казалось, что у него даже плечи опускаются под той тяжестью, которую она не видит.
— Это ты подарила принцессе бабочку, верно? — наконец тихо спросил он, не оборачиваясь, — не нужно было… это опасно, Аля.
И было что-то в его голосе такое, что слезы мигом навернулись на глаза.
Но ведь она… не сделала ничего ужасного, чтоб он так расстраивался?
Или потому, что… та девочка… оказывается, принцесса? Дочь Его Величества?
— Я понятия не имею, что за магический дар в тебе проснулся, — медленно продолжил Мариус, качая головой, — бабочка до сих пор жива, порхает по спальне, грызет колбасу. Алечка, ты понимаешь, что нормальные, обычные бабочки не должны есть мясо? А если это необычная бабочка, мы ведь тогда не знаем, что это на самом деле. К тому же, все это опасно для тебя. Некоторые… особо рьяные придворные любят копаться в чужом прошлом, в том, что их не касается…
Она сцепила руки на груди. Похоже, сделала большую глупость, когда попробовала применить магию к рисункам. Просто не подумала о возможных последствиях, просто хотела сделать детям приятное… И как же теперь исправить?
— Я… — прошептала Алька, — прости… я не буду так… больше. Не подумала…
И уронила голову. Едва заметила, как Мариус обернулся, и пискнула, оказавшись прижатой к нему, в капкане его рук, совершенно каменных. Он запустил пальцы ей в волосы, притиснул к плечу щекой, сильно, жадно… Уткнулся носом в макушку, тяжело, с присвистом, вдохнул.
— Маленькая моя, — услышала Алька шепот, — моя птичка. Как я боюсь за тебя. Думал, что после Магистра никто нас не потревожит, но враги были и будут. Принцесса может указать на тебя своему отцу… А его советник копает под нас с тобой. Узнал, что ты была двуликой. Хвала Пастырю, что они пока не знают, что ты у нас тоже принцесса…
— А что будет, если узнают? — выдохнула она, обхватывая Мариуса за пояс.
— Будет лучше, если не узнают никогда.
Он потянул ее за собой, ногой отодвинул кресло и уселся.
— Иди ко мне.
Усадил на колени, так что их лица оказались напротив, запустил пальцы в волосы, прижался лбом к ее лбу.
