Последняя жертва - Мид Ричел (Райчел) (книги .TXT) 📗
— Я выступил безупречно, — возразил он, — а вот твоя речь, в которой ты употребила слова «если бы я была убийцей», сработала не в нашу пользу. Внедрить этот образ в сознание судьи — не самое умное, что ты могла сделать.
Проигнорировав колкое замечание, я скрестила на груди руки.
— Так почему ты здесь? Знаю, это не просто отцовский визит. Ты никогда ничего не делаешь просто так.
— Конечно. Зачем делать что-то просто так?
— Только вот не надо демонстрировать мне свою знаменитую логику.
Он подмигнул мне.
— Не нужно завидовать. Если будешь очень стараться и призовешь на помощь мозги, то в конце концов унаследуешь мою блестящую логику.
— Эйб, завязывай с этим.
— Прекрасно, прекрасно. Я пришел рассказать, что заседание суда по твоему делу может быть перенесено на более ранний срок.
— Ч-что? Это же потрясающая новость!
По крайней мере, так я думала, однако выражение лица Эйба свидетельствовало об обратном. Согласно моим последним сведениям, ждать суда мне предстояло не один месяц. Одна мысль об этом — и о необходимости так долго оставаться в камере — вызывала у меня приступ клаустрофобии.
— Роза, пойми — судебное разбирательство будет практически идентично предварительному слушанию. Те же доказательства и вердикт: «Виновна».
— Да, но неужели мы ничего не можем предпринять? Найти доказательства моей невиновности? — Внезапно меня осенило, какая проблема может возникнуть. — Когда ты сказал «произойдет раньше», какой срок ты имел в виду?
— В идеале они хотели бы покончить с этим сразу после коронации нового монарха. Сделать суд частью посвященных коронации торжеств.
Он говорил беспечным тоном, но, столкнувшись с его мрачным взглядом, я уловила смысл. В голове замелькали числа.
— На похороны уйдет неделя, избрание сразу после этого… Ты хочешь сказать, что я могу оказаться в суде и буду осуждена… мм… практически через две недели?
Эйб кивнул.
Сердце бешено заколотилось в груди, я снова метнулась к решетке.
— Две недели? Ты это серьезно?
Когда он сказал, что судебное заседание передвинут, я подумала, что осталось еще около месяца. Хватит времени, чтобы найти новые доказательства. Как я собиралась это сделать? Непонятно. А теперь получалось, что время стремительно убывает. Две недели — этого недостаточно, в особенности с учетом бурной деятельности двора. Несколько мгновений назад я возмущалась тем, что мне предстоит сидеть тут так долго. Теперь времени оставалось слишком мало, и ответ на мой следующий вопрос мог только расстроить меня еще больше.
— Сколько? — спросила я, изо всех сил сдерживая дрожь в голосе. — Сколько времени проходит между вынесением вердикта и… исполнением приговора?
Я пока не осознавала в полном объеме, что именно унаследовала от Эйба, но одна черта, несомненно, была у нас общая: «дар» приносить скверные новости.
— Это происходит практически сразу.
— Сразу. — Я попятилась, чуть не села на постель, но потом почувствовала новый прилив адреналина. — Сразу? Значит, через две недели я могу быть… мертва.
Потому что именно это угрожало мне, когда стало ясно, что кто-то сумел подтасовать доказательства и подставить меня. Людей, которые убивают королев, не сажают в тюрьму. Их казнят. Очень немногие преступления в среде мороев и дампиров караются так сурово. Стремясь продемонстрировать свое превосходство над кровожадными стригоями, мы стараемся осуществлять правосудие цивилизованными методами. И все же некоторые преступления в глазах закона заслуживают смерти. И некоторые люди тоже заслуживают ее — такие, скажем, как предатели и убийцы. Когда шок от осознания ближайшего будущего в полной мере обрушился на меня, я почувствовала, что дрожу и слезы угрожающе близко подступают к глазам.
— Это несправедливо! Это несправедливо, и ты понимаешь это!
— Что я думаю, никакого значения не имеет, — спокойно ответил он. — Я просто сообщаю тебе факты.
— Две недели, — повторила я. — Что можно сделать за две недели? В смысле, у тебя ведь уже есть какая-то идея? Или… или… ты можешь найти что-нибудь к тому времени?
Я говорила отчаянно, сбивчиво, почти истерично. Ну, собственно, так я себя и чувствовала.
— Сделать многое будет довольно трудно, — ответил Эйб. — Двор слишком занят похоронами и выборами. Обычный порядок нарушен — это и хорошо, и плохо.
Об этих приготовлениях я узнавала через Лиссу. И, да, надвигался хаос. Найти какую-нибудь улику в такой неразберихе не просто трудно — невозможно.
«Две недели. Две недели, и, возможно, я буду мертва».
— Это немыслимо, — ломким голосом сказала я. — Я никогда не собиралась умирать… так.
— Неужели? — Он дугой выгнул бровь. — Ты знаешь, как, предположительно, умрешь?
— В бою. — Одна слеза сумела скатиться, и я торопливо вытерла ее. Я всегда представляла это себе только так и не хотела, чтобы этот образ разлетелся вдребезги, в особенности сейчас. — В сражении. Защищая тех, кого люблю. Заранее запланированная казнь… Нет, это не для меня!
— Это тоже сражение, в некотором роде, — задумчиво сказал он. — Просто не в физическом смысле. Две недели — по-прежнему две недели. Это плохо? Да. Но лучше, чем одна неделя. Нет ничего невозможного. Может, всплывет новая улика. Ты должна просто ждать и смотреть.
— Ненавижу ждать. Эта камера… Она такая маленькая. Я не могу дышать. Она убьет меня прежде, чем это сделает палач.
— Сильно сомневаюсь. — В лице Эйба не было ни тени сочувствия. Суровая любовь. — Ты, которая бесстрашно сражалась с целыми шайками стригоев, пасуешь перед маленькой комнатой?
— Дело не только в этом! Теперь я должна торчать в этой дыре, понимая, что время моей смерти приближается и почти нет способа предотвратить ее.
— Иногда самую серьезную проверку нашей силы создают ситуации, которые на первый взгляд не кажутся опасными. Иногда просто выживание — самая трудная вещь на свете.
— Ох, нет, нет! — Я принялась расхаживать, описывая маленькие круги. — Только не надо этого высокопарного дерьма! Ты прямо как Дмитрий — когда он давал мне свои глубокомысленные жизненные уроки.
— Он выдержал, оказавшись точно в такой же ситуации. И многое другое выдержал.
Дмитрий.
Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. До всей этой истории с убийством Дмитрий представлял собой самую большую проблему в моей жизни. Год назад — хотя, казалось, с тех пор прошла вечность — он был моим инструктором в средней школе, под его руководством мне суждено было стать дампиром-стражем, которому предстоит защищать мороя. Он преуспел в этом — и во многом другом. Мы полюбили друг друга. Это была вещь недозволенная, мы боролись с собой сколько могли, но в итоге даже разработали план, как нам быть вместе. Все надежды рухнули, когда его насильственно обратили в стригоя. Для меня это стало непередаваемым кошмаром. Потом, в результате чуда, в возможность которого никто не верил, Лисса с помощью магии духа снова трансформировала его в дампира. Однако, как выяснилось, это вовсе не означало, что все снова станет в точности так же, как было до нападения стригоев.
Я сердито посмотрела на Эйба.
— Дмитрий выдержал, да, но был очень подавлен из-за всего произошедшего. Он и сейчас в таком состоянии.
Осознание того, какие ужасные зверства он творил, когда был стригоем, всей тяжестью обрушилось на него. Не в силах простить себя, он клялся, что больше вообще не способен любить. Тот факт, что я начала встречаться с Адрианом, не способствовал решению проблемы. Предприняв множество тщетных усилий, я смирилась с тем, что для меня и Дмитрия все кончено. И решила жить дальше, надеясь, что у нас с Адрианом что-нибудь получится.
— Да, — сухо ответил Эйб. — Он подавлен, а ты живая картина счастья и радости.
Я вздохнула.
— Иногда разговаривать с тобой все равно что с самой собой: чертовски раздражает. Ты пришел, чтобы сообщить мне ужасные новости. Я была бы счастливее, оставаясь в неведении. Больше тебе тут ничего не надо?
