Лесной глуши неведомые тропы (СИ) - "Ядовитая Змея" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Эй, эй, проваливайте оба! — подал голос трактирщик, выбегая из-за стойки и взволнованно переводя взгляд с одного на другого. — Не позволю мое имущество портить!
— Держи ублюдка!
— Бей его!
Односельчане ринулись на помощь своему собрату. Лишь я не смотрела на них: опустила взгляд на мохнатую тушу и присела рядом. На глаза навернулись слезы: я узнала его. Вожак стаи, самый крупный и матерый зверь. Так вот по кому так скорбно выли волки! Рука невольно опустилась на серый загривок, погладила холодную влажную шерсть. Сердце заныло в груди, в носу защипало.
Живая душа… теперь мертвая.
Мужики всей гурьбой повисли на чужаке: Ланвэ и подмастерье Брун заломили ему за спину руки, не позволяя дотянуться до меча; братья Ридды, гончар и сапожник, подсекли ноги, вынуждая пленника упасть на колени; старики Гилль и Огнед вцепились ему в длинные сальные волосы, заставляя запрокинуть голову; Хакон что есть силы бил его кулаками в лицо. Поверженный латник рычал и дергался, изрыгая проклятия, пока громкую суматоху не прорезал зычный голос трактирщика:
— Тихо все!!! Прекратите сейчас же, не то больше никому в долг не налью!
Он сильно толкнул в плечо разбушевавшегося Хакона, который никак не хотел прекратить избиение.
— Сядь-ка, парень, да выдохни! — прикрикнул на него Ирах. — Сейчас разберемся, что тут к чему.
Хакон набычился и потер багровый синяк на скуле, однако трактирщика послушал и отступил назад, не переставая сверлить противника взглядом.
— Ты зачем явился? — надвинулся на все еще дергающегося верзилу Ирах.
— Я уже сказал, — рявкнул тот, сплевывая кровь с разбитого рта. — Домой пришел.
— Здесь не твой дом. У меня в трактире что забыл?
Пленник повел могучими плечами, закованными в железо, пытаясь сбросить с себя гроздьями нависших крестьян. Но, вперив взгляд в лицо Ираха, сказал уже более смирно:
— Шкуру вот… продать хотел.
— Шкуру, — эхом повторил за ним Ирах.
— А то.
— Шкуры я тут не вижу, только падаль.
— Сам ты падаль! — злобно крикнул чужак, снова дернувшись. — Я убил его своими руками! Еще солнце не село в ту пору, когда он почти перегрыз мне горло!
— Илва, отойди, — бросил мне Ирах, словно не слыша последних слов пришельца.
Я еще раз провела рукой по жесткой шерсти, безмолвно прощаясь со зверем, и послушно отступила назад.
— Шкуру-то сильно попортил? — заинтересованно посмотрел на добычу трактирщик.
— Целехонька, — буркнул здоровяк, настороженно наблюдая за ним.
Ирах опустился на корточки рядом с мертвым зверем.
— Ладно. Сколько хочешь за него?
— Сколько дашь. Я не гордый.
— Тогда вот что. Сейчас ты выйдешь отсюда, да подальше, сам снимешь с него шкуру, а тушу закопаешь. И лишь после заходи за платой. И смотри без глупостей! Видишь сам, тебе тут не рады.
— Зато я умираю от счастья видеть ваши поганые рожи, — пробурчал чужак, продолжая вырываться и громыхать доспехами. — Да отцепитесь вы!
Ирах поднялся, кивнул односельчанам, и пленника нехотя отпустили.
— Где моя мать? — глухо прорычал тот, обращаясь к трактирщику. — Я был дома — там никого.
— Ее больше нет, — Ирах отвел глаза. — И дома у тебя тоже нет, Тур. Уясни-ка себе это.
— Что?! — взревел чужак, которого назвали Туром. От его рева у меня мурашки побежали по коже, и я отступила еще на шаг назад.
Но Ирах не убоялся.
— А то. Не твой это дом больше. Заберешь деньги за шкуру и проваливай отсюда.
Хакон смерил посрамленного соперника победным взглядом. Тот едва не исходил дымом от ярости, однако обвел налитыми кровью глазами харчевню и сдержался.
— Это мы еще посмотрим, — сказал он напоследок. Утер окровавленный рот латной перчаткой, взвалил на спину тушу волка и вышел вон.
Я услышала жалкий всхлип и не сразу поняла, что издала его сама.
— Не бойся, Илва, — Ирах положил ладонь на мое плечо, — мы тебя в обиду не дадим.
Мне было невдомек, о чем это он толкует. Ведь чужак, устроивший в харчевне драку, не сделал мне ничего худого, даже не глянул в мою сторону. Но я благоразумно кивнула и покосилась на свое добро, все еще разложенное на стойке.
— Ах да, — перехватив мой взгляд, засуетился Ирах. — Руна! Принеси-ка молоко, голубушка.
Руна смерила меня убийственным взглядом и скрылась за дверью кухни. Ирах пошарил в кармане засаленного передника и не глядя отсыпал мне целую горсть медяков. Мои брови взметнулись вверх: не надо было считать, чтобы понять, что здесь гораздо больше, чем стоил принесенный мною скарб. Но спорить не стала — какой же глупец будет сетовать на то, что ему переплатили?
— Спасибо…
Ирах едва ли обратил на меня внимание: он уже приветливо улыбался солдату из охраны нашего лорда, спускавшемуся по лестнице со второго этажа. Там, наверху, у Ираха сдаются комнаты постояльцам трактира. И не только приезжим, но и своим — если те хотят чуток поразвлечься с продажной женщиной. После того, как пышнотелая и немолодая уже Фанни минувшей весной была найдена в собственной постели задушенной особо ретивым любовником, продажная женщина в нашей деревне осталась всего одна: молодая хохотушка Мира. Девчонка всегда была мне по душе: осиротев в раннем детстве, она не утратила своего озорного, веселого нрава, скучать рядом с нею точно не приходилось.
Именно она спускалась теперь в харчевню вслед за своим любовником. Завидев меня, Мира просияла.
— Привет. Принесла? — шепнула она мне на ухо, приобняв за талию.
Я кивнула.
— Тогда идем ко мне, — она схватила меня за руку и потянула к лестнице, по которой только что спустилась.
Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
В ее комнатушке царил сущий бедлам — впрочем, Мира никогда не отличалась аккуратностью и любовью к порядку — и все еще витал тошнотворный запах немытых разгоряченных тел и недавнего соития. Я с трудом удержалась от того, чтобы не поморщиться, лишь незаметно потерла нос.
— Ну, давай же! — Мира нетерпеливо дернула меня за рукав.
Я пошарила в кармане передника и достала пучок сушеной травы.
— Ты помнишь, что заваривать надо всегда свежее и не пить то, что простояло дольше дня?
— Да помню я, помню, — отмахнулась она, выхватывая у меня зелье.
— Трижды в день…
— Ой, Илва, ну что ты такая скучная?
— Я уже за сегодня так набегалась — с ног валюсь. А ты отчего такая веселая?
Мира рассмеялась:
— Так мы же с тобой по-разному живем. Ты — днем, а я — ночью. Я-то уже выспалась… Корин был моим первым за сегодня. А его никогда надолго не хватает, так что мне не пришлось слишком усердствовать.
Она хитро подмигнула мне, а я почувствовала жар на щеках и отвела глаза. С Мирой мы общались уже давно, но я никак не могла привыкнуть к распутству ее речей, хотя распутство ее нрава меня уже давно не задевало. Тем чудней, что она стала моей единственной подругой.
Пальцы сами собой потянулись к теплому шерстяному платку, чтобы развязать концы и стянуть его с головы: в комнате Миры камин пылал еще жарче, чем в харчевне внизу, и я уже изрядно вспотела под уличной одеждой. Мира не упустила возможности провести рукой по моим волосам.
— У-у-у, Илва, опять дразнишься? Когда ты мне уже принесешь той травы, которая сделает мои волосы такими же золотыми, как твои?
Я осторожно убрала ее руку и пригладила растрепавшиеся под платком пряди.
— Я тебе уже много раз говорила: я не знаю такой травы, которая делает волосы светлыми. Рыжими сделать — могу, черными — могу, даже красными и синими могу, а вот светлыми…
Подруга фыркнула и тряхнула своей густой темно-русой гривой.
— Врешь. Ты же ведьма, ты все можешь. Вот сама себе такие сделала, а мне не хочешь…
— Ничего я не делала, — засмеялась я. — Я с такими родилась.
— Откуда знаешь? Ты даже не помнишь, где и когда родилась.
Я помрачнела и отвернулась к двери.
— Ладно, мне пора.
— Илва, ну не дуйся, не все ли равно, что было с нами раньше? Главное — кто мы сейчас. Лучше скажи: что там за шум стоял внизу? Жуть как любопытно, что я пропустила?
